все остальные.
– Это помощница папы. Калерия Никаноровна.
– Еще и Калерия Никаноровна, – продолжал смеяться Перов.
– А что, очень деловая тетка. Ей уже очень много лет, но она ездит со мной во все командировки и цены ей нет. Четыре языка, стенография, умение разбить палатку на Северном полюсе и высечь огонь из полена. Она умеет решительно все.
– Только характер – звериный, – улыбнулась Тамара Леонидовна.
– Да, она не любит моих домочадцев. Но я же не могу заставить ее полюбить их. Работает отлично, на том и спасибо.
– Но платье же нашла для вашей дочери? – улыбнулся Стас. – А это говорит о многом.
– Верно подмечено, молодой человек. – Мельников одобрительно покачал головой.
Стас уезжал поздно. Так поздно, что Тамара Леонидовна попросила соединить ее с Зинаидой Васильевной.
– Пожалуйста, позвони домой и дай мне с мамой твоей поговорить. Вы хоть и взрослые люди, но мы тебя задержали, а потому отправим на такси и поговорим с твоими родителями.
Стас долго отнекивался, но Мельниковы настояли.
– Зинаида Васильевна, это мама Лилии. Ваш Стас у нас, мы пили чай, они рассказывали о концерте. Сейчас мы отправим вашего сына на такси. Не волнуйтесь, мы просто обязаны так сделать. Мы тут с мужем разговор такой интересный затеяли, что счет времени потеряли. Да-да, приятно познакомиться…
– Я сам на такси доеду, никуда отправлять меня не надо. – Перов это произнес таким тоном, что даже Мельников не решился возразить.
– Ты уже тогда позвони нам, как дома будешь, – попросила его Тамара Леонидовна. Родители вышли из прихожей, чтобы дать попрощаться Лиле и Стасу.
– А здорово так все получилось. И поговорили, и посидели, – сказала Лиля.
– И познакомились, – подмигнул Стас. Он не стал целовать Лилю, сочтя это неуместным в данной ситуации.
Спустя час он позвонил и сообщил, что дома.
«Хороший парень», – к этому мнению пришли Мельниковы в результате этого чаепития.
Совсем скоро, когда Лиля уже была студенткой филологического факультета, а Стас перешел на третий курс института имени Губкина, родители решили познакомиться. Инициатором была мама Стаса: Зинаида Васильевна позвонила Мельниковым.
– Понимаете, вы же у нас не были ни разу. Даже Лиличка на одну минуту заглянет, и они уходят. Поэтому позвольте нам вас пригласить.
Мельниковы согласились с удовольствием. Им было интересно познакомиться поближе с родителями Стаса.
А Перовы жили намного скромнее Мельниковых. И дом у них хоть и был ведомственным, но люди в нем жили разные – и рабочие швейной фабрики, и сотрудники научно-исследовательского института, и те, кто приехал в Москву «по лимиту» на стройки, а теперь вот получил жилье. До знакомства с Лилей Стас не задумывался о том, в какой подъезд он входит, в каком лифте поднимается на свой этаж. Более того, он не сравнивал уют и достаток своей квартиры с лестничной клеткой, где зачастую стоял запах из мусоропровода и доживали свой век стулья, выброшенные соседями. Побывав в доме Мельниковых, он ощутил разницу на практике.
– У нас все намного проще и… не так аккуратно, – сказал он Лиле. – Дом у нас простой, люди иногда мусорят.
– У нас тоже мусорят, просто есть кому за ними убирать! – возразила Лиля. – Задача – научить не мусорить.
– Верно, – ответил Стас и в этот же вечер написал объявление, которое прикрепил на мусопроводе. «Соседи, будьте сознательными, аккуратно выбрасывайте мусор не храните хлам на лестничной клетке!»
На следующее утро у мусоропровода была горка картофельных очистков. Стас знал, где искать следы. Он позвонил соседям напротив.
– Уберите за собой!
– Это не мы! – сразу же ответили соседи. Дверь открыла жена, позади маячил муж.
– Вы, я видел.
Соседи что-то загалдели и попробовали закрыть дверь. Но Стас был сильным. Он придержал рукой дверь и отчетливо произнес:
– Иди и убери. И помой еще за собой. А в следующий раз схлопочешь. Да так, что не обрадуешься. А еще стукну ментам. Про твой самогонный аппарат весь подъезд знает!
После этого он спокойно вернулся к себе домой. С лестничной клетки донеслась тихая возня. Когда она стихла, Перов проверил пол у мусоропровода. Было чисто. «Ну вот. Так и будем поступать!» Еще он сходил в ЖЭК и потребовал, чтобы уборщицы тщательно убирали.
– Где ж мы уборщиц найдем? – спросили его.
– Вы меня спрашиваете? – поднял бровь Стас. Он уже понял, что надо иногда блефовать. Надо быть наглым, решительным и давать понять, что за тобой стоит некая сила. «Пока нет сознательности, придется действовать такими методами», – подумал он.
Родители решили, что что их взрослые дети в начале обеда присутствовать не будут.
– Пусть погуляют, в кино сходят. И вообще им есть чем заняться. А мы тем временем обсудим все вопросы. Раз уж они все решили, наша задача понять, как мы им сможем помочь, – сказала по этому поводу Зинаида Васильевна.
Мельниковы опять согласились. «Правильно, может возникнуть неловкость в обсуждении финансовых вопросов, зачем им это слышать?» – поддержала ее Тамара Леонидовна. Вообще, ей мать Стаса нравилась. Они несколько раз беседовали по телефону и чаще всего имели схожее мнение по важным вопросам. Отцы не встречались и не разговаривали.
Когда Мельниковы подъехали к дому Перовых, Тамара Леонидовна поморщилась:
– И район так себе, и дом нуждается в капитальном ремонте, и контингент еще тот. – Она кивнула в сторону каких-то забулдыг.
– Знаешь, мы с тобой вообще в рабочем общежитии жили. Ты помнишь, как это было? – буркнул Петр Вениаминович.
– Помню, но при чем тут это?
– А при том, что у всех по-разному жизнь складывается. Сама мне рассказывала про Киру Заболоцкую. Как она о родителях собственных отзывалась. И как тебе это не понравилось.
– Да, ты прав. Больше не буду. А Кира меня волнует. Они с Лилей дружат, но как бы это сказать… Чувствую я в Кире опасность. Она жесткая, резкая и боюсь, в чем-то завидует Лиле. А зависть – это бомба замедленного действия.
– Господи, как же ты быстро находишь повод для волнений! Они знают друг друга с малолетства и многое было уже. Я же тоже помню, хоть и ругаешь ты меня, что в кабинете все время торчу.
– Сейчас – они взрослые молодые женщины. У каждой из них уже любовь.
– Наша дочь… – Петр Вениаминович запнулся.
– Да, а чего бы ты хотел? Чтобы она вела, как я себя вела?
– А что в этом плохого?
– Ничего, но, оказывается, можно иначе. И тоже ничего плохого.
– Почему ты ничего мне не сказала?
– А как ты себе это представляешь? Я вхожу к тебе в кабинет и произношу – наша дочь переспала
