я бы уже умер. А так — посмотри на меня, я в отличной форме. — И запустил стаканом в стену. — Эта сука вчера мне сказала, что беременна. От меня. — И потянулся за вторым стаканом.
Нель понимала, что надо бы, конечно, удивиться, вскинуть брови, вытаращить глаза, закричать: «Ты что, с ума сошел!», схватиться за голову, но сил не было. Даже нервно дернуть веком и то не вышло. Пришлось срочно искать и извлекать на свет внутренние ресурсы, но и внутренних ресурсов хватило только на то, чтобы отобрать у Костика стакан и закурить, подумав при этом, что действительно, нельзя же столько курить, я слишком много курю, и поэтому я уже давно умерла. Костя клялся и божился, что с Леной не спал. Как-то всё странно: с одной стороны, он не врет, вообще никогда не врет, даже когда очень нужно. А с другой стороны, Лена очень уж уверенно держится, а ведь еще месяц — и можно делать генетическую экспертизу. Это вам не по группе крови определять отцовство, там стопроцентная точность, не может ведь она не понимать.
— А она это объясняет непорочным зачатием?
— Говорит, что я спал. Помнишь твой день рождения, ты у нас отмечала, а Светка с Васиком уехали к тёще в Питер. Тебе тогда кто-то позвонил, и ты ушла в ночь, вся такая загадочная, а Лена, Андрей и Леша остались. Я утром проснулся, а эта коза рядом со мной спит. Ну, я их быстренько выставил, а она в дверях задержалась, обернулась и что-то сказала, то ли она эту ночь не забудет, то ли мы оба эту ночь не забудем. Что-то такое.
— Ну так, может, ты напился и был в беспамятстве, а она тебя изнасиловала?
— Нелька, ты же со мной три года жила, сама ведь жаловалась, что я пьяный вообще никуда не гожусь.
— Так теперь молодежь знающая, не то что я. Может, есть какие-нибудь секреты. Или она тебе каких-нибудь шпанских мушек в коньяк сыпанула. Или «Виагры».
— Конечно, тебе смешно, а мне что делать?
— Пока ничего. Подождем месяц, я думаю, что она врет, а от экспертизы в последний момент откажется. Тогда пошлёшь ее торжественно на хуй — и все дела. Я ее уволить, конечно, не могу, но могу отстранить от работы, она не выдержит, я ее знаю.
Ну почему как только попадется по-настоящему талантливая девка — так обязательно психопатка?
— Ладно, будем ждать. Мне самому, честно говоря, все равно. Это не мой ребенок, даже если она меня действительно тогда изнасиловала. А Васик — мой, хоть у него и нет моих генов. Но я его хотел, и ты же помнишь, как он сам меня выбрал. Я ему палец протянул, а он схватил этот палец и смотрит на меня своими глазищами. Светка засмеялась и говорит: «У него твои глаза. А нос — нет, нос моей мамы». Так мы его и родили.
— Нашел кому рассказывать. А кто вас встречал с цветами? Иван Федорович Крузенштерн? Давай за Ваську выпьем, что ли. А то мы как-то некультурно сидим, без тоста, под конфетку...
* * *
— Я сегодня Олега встретил в универе, он сказал, что ездил к Юльке на неделю, а через месяц собирается еще раз, уже на полгода. Ему предложили в Марсельском университете курс провести, и он согласился, а теперь они спохватились, что студенты английского не знают. Так что либо всё отменится, либо будет читать лекции с переводчиком. Удовольствие ниже среднего, я когда-то пробовал.
Он о тебе спрашивал. Нелька, скажи, у вас что-то было?
— «Что-то»! Где ты таких слов набрался? Не было у нас чего-то, отстань от меня. Не смотри так, займись своими делами. Лена, между прочим, сделала анализ околоплодных вод, не отказалась. Результат через две недели, но я звонила в лабораторию, мне обещали сделать за три дня. Ты поезжай к ним прямо сегодня, сдай кровь. Слушай, а может ее убить? Ядом или проводку где-нибудь испортить. Отправим тебя в командировку, а меня никто не заподозрит.
— Это ты теперь так шутишь? Когда уже Юлька вернется, тебе нельзя без нее надолго оставаться, ты с ума сходишь. И потом, не драматизируй, ничего страшного не происходит. Самое страшное, что мне грозит, — это алименты. Неприятно, конечно, но не смертельно. А Светка пару тарелок разобьет и успокоится.
* * *
...я тебе, Нелька, всегда ужасно завидовала. Мне казалось, что ты такая независимая и ничего-то тебе ни от кого не нужно. В хорошем смысле. Дают — берешь и спасибо говоришь. Не дают — бровью шевельнешь и дальше идешь. Я же помню, ты с Костей встречалась и влюблена в него была, мне так казалось, по крайней мере, и он загулял где-то, вернулся через три дня, к тебе не пошел, сразу ко мне. Плакал, говорил, что ты его выгонишь. И мы к тебе вместе отправились. Чтобы я тебя смешить начала, а ты тогда не сможешь разозлиться, такой вот гениальный план. Ну вот, мы пришли, а ты, оказывается, вообще не заметила, что его три дня не было. Схватила за руку и начала что-то тараторить на этом вашем варварском наречии: триплеты, кодоны, трансляция белка... Костя сначала обрадовался, что всё обошлось, а потом задумался. А я чуть от зависти не умерла: у меня же если любовь, так я в этой любви с головой. Потом уже только до меня дошло, что у тебя так же, только любишь ты свою работу. Я никогда тебе в лабораторию не звонила, потому что к телефону подходил совершенно незнакомый человек, который имя моё откуда-то знает, но с этим именем у него ничего не связано. Знаешь, почему алкоголизм так тяжело лечится? Потому что это такое раздвоение личности, пьяная и трезвая субличности никогда не пересекаются и вообще друг на друга не похожи. Так и у тебя. Я помню, как разговаривала с тобой когда-то утром, ты жаловалась, что на работу идти не хочется и как бы так до вечера дожить, чтобы время побыстрее прошло. А вечером того же дня сказала по телефону, что вот черт,
