Если что цельно в творчестве З. Н. Гиппиус – это ее ум, вкус и культура; остальное – в противоречии, т. е. мудрец, призывающий нас к тому, что за пределом литературы, насилует художника в ней, серьезность религиозных призывов ее обессиливает художник. Но едва ли кто будет спорить против того, что в мозаике разнородных, не сведенных к единству элементов творчества З. Н. Гиппиус, есть места как удивительной красоты, так и места, глубокие по религиозному прозрению.
Четвертый сборник рассказов «Алый меч», уступая в художественной силе «Сумеркам духа», определенно и сильно окрашен проповедью христианства и соборности. Только проповедь эта носит подчас «интимный, слишком интимный» характер, чтобы быть действенной вне сферы малого круга посвященных в «христианский» жаргон автора. Это скорей интимные вздохи о соборной Истине, чем указание на путь к Истине. Все же пасхальный звон, призывный и ясный, звучит задумчиво в тихих речах автора. Ловко и умело соединяет талантливая писательница сложнейшие недоумения нашей культуры с все разрешающей пасхальной заутреней. Умело и ловко вскрывает мертвенность ходячих взглядов на христианство, увенчанных распадающимися храмами, в которых не звучит нам бархатный голос Тайны, сходящий с неба, – голос, от которого «тигрой» загорается небосклон. Но когда для усиления христианской тенденции появляются все эти миссионеры, раскольники и даже студенты духовных академий, вместе с Марией-Май (см. рассказ «Suor Maria»), долженствующие доказать неврастеническому идиоту, что существует магическое Слово, все разрешающее, скучно и душно так становится на душе! Ведь дыхание Тайны ведомо З. Н. Гиппиус: ручательством тому – «Небесные Слова», где Тайной стыдливо овеяно каждое слово. Зачем предавать тишину ходячими поучениями – ведь не для одной З. Н. Гиппиус воркуют белые голуби Пришествия? Затем эта Мария-Май, играющая роль гувернантки при каком-то расслабленном полуидиоте, Андрее, к которому писательница готова причислить всех, кто не согласен с ее явными словами о сокровенном. Если З. Н. Гиппиус полагает, что она нашла Слово, разрешающее Тайну, то или тут мы имеем дело с романтикой, а не с действительностью, или же перед нами невольно, едва заметный, а потому и весьма опасный уклон к сар-пеладанству. Тайна, вокруг которой вращаются герои автора, существует не для одной только З. Н. Гиппиус. Для чего же, так сказать, в кредит брать монополию на священнейшее достояние всякого, потому что всякий говорящий и не говорящий, сознающий и не сознающий стремится все к тому же.
Никто не знает, у кого есть Слово и открыто ли Оно хоть кому-нибудь из нас. Хочется верить, что оно открыто или всем, или никому; а потому и тон наставницы не к лицу автору, тем более что этот тон убивает не одну страницу высокой красоты, чувство которой так развито в почитаемой писательнице.
Андрей Белый. Черное по белому*
З. Н. Гиппиус. Черное по белому. Рассказы. Издание М. В. Пирожкова. СПб., 1908.
З. Н. Гиппиус выпустила пятую книгу рассказов. Начиная с томика «Новые люди» до разбираемой книги, талант ее рисует ломаную линию. Меняется крут изображаемых тем, меняются и методы ее творчества. Часто и достоинства и недостатки ее произведений зависят не только от таланта автора. З. Н. Гиппиус – самая талантливая из писательниц-женщин. Кроме того: она – умнейшая среди современных беллетристов. Ее тонкий капризный ум как бы пронизывает фонд собственного творчества. Ее ум часто – препятствие для нее. В этом отношении она – противоположность многим современным талантам; в то время как эти таланты гибнут от недостатка ума, ей мешает в творчестве дойти до отмежеванных ей граней именно излишнее развитие интеллектуальности. Ум давит в ней художника. Темы, затрагиваемые ею в рассказах, слишком серьезны, слишком значительны; воплотимы ли они вообще в пределах ее формы? Быть может, если б развила она тот или другой рассказ в целый роман, тогда бы только сумела она высказаться вполне; тогда, быть может, не тяготились бы и мы. Есть художники, которые могут сказаться только на больших полотнах. Представьте себе «Фауста и Маргариту» Врубеля в виде миниатюрного наброска: мы не имели бы гениального произведения этого художника. Можно ли воплотить те глубокие мысли-переживания, которые пытается передать З. Н. Гиппиус, на 30 страничках малого формата в рассказе «Двое – один» («Черное по белому»)? Ведь все тут не понятно нам, туманно. Она подходит к сложнейшим загадкам бытия как бы вскользь, бросает случайный взгляд и проходит мимо вовсе не оттого, что сама не понимает, чего коснулась: просто ей тесно в пределах рассказа и она поневоле должна подчинить его тенденции, схеме. Так рассказ ее становится тенденциозным. Но здесь тенденциозность случайна: от недостатка места и времени воплотить в образы глубокую мысль. С ней происходит печальное недоразумение: затрагиваемые вопросы все глубже и глубже, переживания утонченней и утонченней. Сказываются в ней все черты художника-аналитика, вроде Леонардо да Винчи. Но она не умеет справиться со своим собственным ростом: растет зоркость зрения, а нам кажется, что пишет она хуже. Это оттого, что Гиппиус эпохи «Сумерек духа» воплощалась в небольших рассказах. И эти рассказы запечатлелись в такой яркой художественной форме! С тех пор индивидуальность ее безмерно выросла: ей слишком много нужно сказать. С беспечной ленью она только машет рукой, отделывается коротенькими абзацами своей ненаписанной повести, как бы снисходя до литературы. Оттого-то недосказанное давит читателя невоплощенной схемой: получается впечатление, что тенденциозность губит ее яркое дарование. Еще в «Алом мече» мы могли сомневаться, в чем сила ее индивидуальности: в проповеди или в художественной изобразительности. Нам казалось, что она становится искренне тенденциозна. Но вот перед нами «Черное по белому». И мы видим, что ошиблись. Такие рассказы, как «Сокатил», «Вечная „женскость“», «Не то», ясно указывают, что эта тенденциозность вынужденная: проникновение в глубину человеческой личности у Гиппиус несоразмерно с формой выражения. В романе, в трилогии могла бы сказаться Гиппиус; почему не развивает она свои темы в этих формах? Слишком велики ее темы для рассказов и новелл. Тут все – наброски для одного произведения, над которым должна потрудиться рука крупного мастера. Гиппиус предает печати эти черновые наброски. Черновые наброски крупного произведения искусства не всегда художественны сами по себе. И многие рассказы З. Н. Гиппиус в томике «Черное по белому» страдают бескровностью: появляется видимость тенденции. В ней чувствуется рука крупного художника; в ней ум и полеты большого таланта. А она, как будто нехотя, обращается к литературе, наскоро записывает обрывки своей ненаписанной «трилогии», вовсе не заботясь о том, что скажет читатель и художественный критик. И критик, глубоко ценя ум и талант З. Н. Гиппиус, глубоко веря, на что она способна как художник, все же принужден отметить значительные недостатки ее рассказов: сухость, тенденциозность и некоторую безжизненность. Нет, пусть лучше в пределах рассказа она воспользуется более скромными темами, а Васюту настоящего, «которого можно было бы любить – и которого по-настоящему – никогда не было», оставить для того ненаписанного произведения, которое ей одной надлежит создать и которое создать она – может.
Мы твердо верим, что З. Н. Гиппиус, наконец, снизойдет до литературы, мимо которой она все проходит.
Валерий Брюсов. Собрание стихов. Книга вторая*
З. Н. Гиппиус. Собрание стихов. Книга вторая. Книгоиздательство «Мусагет». М., 1910.
Имя З. Н. Гиппиус как поэта достаточно знакомо всем, кому близки и дороги судьбы русской поэзии. Своеобразное, вполне самостоятельное дарование 3. Гиппиус давно определилось и, кажется, по всем направлениям уже коснулось своих пределов. Ее стихи всегда обдуманны, умны, в них есть острая наблюдательность, направленная как вовне, так и в глубь души; они всегда сделаны просто, но изящно и с большим мастерством. Видно, что как художнику 3. Гиппиус доступны все современные пути поэзии, но что сознательно она не хочет полной яркости и полной звучности, избегает слишком резких эффектов, слишком кричащих слов. За двадцать лет своей литературной деятельности 3. Гиппиус напечатала стихов очень немного, и новый ее сборник всего второй по счету, но среди ее стихотворений почти нет совсем неудачных, лишних; все той или иной стороной интересны, имеют право жить. Несколько слабее среди новых стихотворений 3. Гиппиус те, в которых решительно преобладает отвлеченная мысль, которые написаны как бы для проповеди определенных религиозных идей. Эти стихотворения порою обращаются исключительно к сознанию читателя, мало говоря его чувству и его воображению. Но, к счастью, такие стихотворения в новой книге 3. Гиппиус образуют лишь незначительную группу, тогда как в других не только ярко выступают лучшие стороны ее дарования, но и чувствуется его полный расцвет. Особенно удачны в книге стихи, посвященные жизни природы (как целые стихотворения, так и отдельные строки в других), и можно смело сказать, что в некоторых из них 3. Гиппиус достигает чисто тютчевской зоркости. Как прекрасна, например, характеристика «весеннего ветра»:
