— Вы? От забот?
— А портниху-то забыли? Ей давно платить надо.
IX
К назначенному часу Петр Францевич пригласил своего знакомого доктора и, в ожидании Веры Георгиевны, обсуждал с ним болезнь своей пациентки.
— Отчего вы не примените к ней электризацию или души Шарко? Мне кажется, эти средства помогут. Попробуйте, наконец, обыкновенный гипноз.
— Пробовал уже несколько раз, друг мой, но все неудачно. Теперь придется заставить танцовщицу найти в Индии раджу. Я ее усыплю, дам ей предварительно гашишу. Вы знаете, как он действует на воображение и чувство. По описанию города, которое она мне сделает во сне, я определю название его. Индию я знаю хорошо. Затем пошлю телеграмму приятелю, а тот переговорит с индусом. Когда раджа сообщит, на какие нервные центры была направлена его воля, чтобы получить желаемые им эффекты, я снова применю гипноз и в один сеанс вылечу балерину.
Раздавшийся звонок прервал их беседу.
Прислуга доложила о приезде балерины с мужем.
Петр Францевич познакомил их с доктором и сразу изложил свой способ лечения, который он думал применить к Вере Георгиевне.
— Сочетанием двух средств я приведу вас в состояние ясновидения, и вы найдете любимого человека, — закончил он свои объяснения.
— Ого! — вырвалось восклицание у мужа.
— Опять? — Ну что за глупая привычка! Неужели ты не понимаешь, что Петр Францевич меня дразнит?
— Ну конечно! Когда вы волнуетесь, у вас щеки так красиво покрываются румянцем, что я позволил себе маленькую вольность в награду за мое лечение.
— Ого!
— Ну тебя, надоел! Петр Францевич, если вы так уверены, что я найду околдовавшего меня раджу, применяйте ко мне ваши средства — я согласна. А ты, Коля, что скажешь?
— В присутствии доктора опасности быть не может.
— За это я вам ручаюсь, — сказал ученый и, подойдя к шкапу, вынул маленький флакон с зеленоватой жидкостью.
— Ложитесь, Вера Георгиевна, на диван поудобнее, подложите себе под голову подушку и выпейте этой микстуры.
Танцовщица быстро устроилась и, сказав: «Это интересно», проглотила поданную ей на ложке, разведенную в воде жидкость.
Попросив ее говорить вслух то, что она будет чувствовать, ученый обратился к врачу:
— Вы, доктор, следите за пульсом и, когда я на вас взгляну, сообщайте мне его биение. Говорите, Вера Георгиевна.
— У меня начала кружиться голова, Петр Францевич. Нет, это не головокружение. Мне кажется, что в голове что-то качается, точно язык колокола. Качание все усиливается… непонятная тяжесть придавила мне волосы. А может быть, от вашей микстуры волосы у меня стали весить несколько фунтов? Теперь немного лучше: мне кажется, что я делаюсь меньше. Удивительно! Я стала совсем маленькой: такой маленькой, как мизинец… Какой вы странный! Мне ужасно хочется смеяться. Коля говорит все время «ого» — как это глупо! Я не могу больше лежать: мне хочется бегать. Я встану.
Ученый взглянул на доктора.
— Нет, не могу. Голова моя горит, в висках колет. Руки и ноги окоченели — закройте их. Как у вас холодно! Что вы со мной сделали? Коля, зачем это нужно? Какая тоска! Боже, какая тоска! Я не выдержу и заплачу. Что за грохот? В висках такая боль, точно вбивают в них гвозди. Какая шумная улица, Петр Францевич! Как вы можете жить к таком доме? Куда это все едут? Разве в театр? Но около вас нет театра? Кто это кричит?
— Дайте мне воды, мне хочется пить. Зачем подали детский стаканчик — дайте большой. У меня страшная жажда. Странно!.. Все прошло, шум смолк. В голове нет тяжести. Как легко и приятно. Какое блаженное состояние!
— Закройте теперь глаза, Вера Георгиевна, и засните, — сказал профессор.
Веки танцовщицы сомкнулись.
— Так, так, — продолжал он. — Видите, вы уже спите. Члены отяжелели. Вы не можете открыть глаз.
И, проделав несколько пассов над головой Веры Георгиевны, он оставил ее на некоторое время в покое.
— Вы слышите меня? — спросил он вскоре танцовщицу строгим голосом.
— Да! — тихо ответила она.
— В настоящее время вы в Индии? Отвечайте!
— Да, я в Индии.
— Вы в большом городе; на улицах толпы людей.
— Нет!
— Вы в роскошном дворце; кругом мрамор, ковры. Раджа сидит на диване.
— Нет!
— Вы в чудном парке; над вами свод зелени; у ног ваших ковер пестрых цветов; воздух пропитан запахом орхидей.
— Да. Я в волшебном саду. Вот целые рощи камелий. На темном фоне их листвы яркими пятнами блестят распустившиеся цветы. Левее группы азалий, а рядом густым кустарником растут лимоны… Вдали на пригорке расстилается дивный лес. Громадные стволы связаны вьющимися растениями; они перекинулись от одного дерева к другому и ползут по стволам, покрытым орхидеями и нарядными и яркими цветами. Боже! Сколько роз! Везде розы и розы чудных оттенков и удивительных благоуханий. Какой аромат! Мне кажется, я пьянею. Тело мое пропиталось пахучим эфиром, а я стала гибкой, как стебелек, и легкой, как воздух. Я — голубенький цветочек с бархатистыми лепестками. Как хорошо… Кто-то идет… Это раджа… Я больше ничего не вижу. Я засыпаю…
— Следите за ним, — сурово приказал ученый.
Вера Георгиевна долго молчала и, наконец, заговорила:
— Зигзагами вьется поезд — все выше и выше. Кругом бездонные пропасти, вековые леса, глубокие ущелья, сверху горы. Я еду с раджою. Станция. Выходим; сели в коляску. Теперь я в богатой молельне. По стенам идолы: перед самым большим — помост вроде сцены. Невдалеке — раджа. Хлопнул в ладоши. Вышла женщина в полупрозрачной тунике. Подбежала к краю помоста, остановилась. Раджа кивнул головою — музыка, женщина танцует. А! Греческий танец, который я исполняла в Америке… Да это — я! Только я танцую гораздо лучше… Конечно… А может быть, это я во время припадка слабости? Понимаю, что раджа сердится… Что за движение: полное отсутствие грации. Раджа поднял с земли хлыст — зачем это? Я отскочила к идолу — раджа за мною. Ай! — замахнулся… Нет — это не я. Меня он не тронул бы.
Вера Георгиевна вскочила с дивана, открыла глаза, которые были безжизненны, как у лунатика, схватила со стола разрезной нож и стала размахивать им, подвигаясь к окну.
— Aral Испугался? Ты думал, что можешь бить? Поделом.
Танцовщица успокоилась, легла на диван и закрыла глаза.
— Я вырвала хлыст и загнала раджу на самый край помоста. Он вздумал было соскочить с него, но поскользнулся и упал. Изо рта у него хлынула кровь. К нему бросились на помощь.
— Бегу из молельни, выскакиваю на двор. У подъезда — лошадь. Бросаюсь в седло и мчусь по дороге. Погоня — но горы уже близко. О, Боже! Лошадь остановилась, дороги нет, земля рухнула в пропасть, осталась узкая тропинка. Слева — бездна, справа — скалы. Настигают: нет выбора… Вперед… Кружится голова; глаза застилает туман; в ушах звон. Бездна тянет, не могу оторвать от нее глаз: сейчас упаду. Хватаюсь руками за гриву. Лошадь храпит, дрожит, жмется к утесу, едва движется. Мы висим над пропастью. Сзади голос. За мной всадник…. Вдруг его лошадь останавливается, пятится и исчезает. Я спасена — животное и человек в пучине… Тропинка расширяется; почва тверже; лошадь прибавляет шагу: выезжаем на дорогу. Бояться преследования нечего… Я останавливаюсь у ручья. Нагибаюсь, чтобы освежить разгоряченное лицо, и вижу в воде лицо индуски. Хватаюсь за плечо, срываю с него одежду, ищу родимое пятно. Где же оно? Это не я! — Это другая женщина!
— Немедленно разбудите мою жену. Это Бог знает что такое, — испуганным голосом обратился к ученому Николай Львович.
— Сидите спокойно, — взволнованно ответил ученый и взглянул на доктора.
— Вы слышите меня, Вера Георгиевна? Вернитесь в молельню и отыщите раджу.
Балерина долго молчала, потом вдруг с воплем вскочила и бросилась к двери.
— Вот он, на кровати — мертвый!
Вера Георгиевна покачнулась и упала на руки мужа.
— Ого! Я вам говорил, — крикнул Николай Львович.
— Тише, ради Бога, вы ее испугаете.
X
— Джонс, смотрите — мисс Карецки.
— Где?!
Американцы быстро подошли к магазину, у которого стояла балерина, и раскланялись.
Узнав друзей своих, Вера Георгиевна очень обрадовалась и представила им мужа.
— Рад, что могу лично поблагодарить вас за внимание, оказанное жене в Нью-Йорке.
— Ваша супруга так дивно танцует, что всех нас очаровала. Вы в Париже давно?
— Дня три. Приехала с трупной и сегодня выступаю.
— Как это приятно! Филипс, распорядитесь насчет билетов и пригласите, пожалуйста, раджу.
— Ни за что! Если хотите, приглашайте его сами.
— Ого! И здесь раджа? Какое у вас, однако, обширное знакомство среди индийских князьков!
— Я знаю только одного, с которым знакома и ваша супруга.
— Вера, слышишь? А ты говорила, что твой поклонник умер.
— Джонс, разве раджа здесь? — Я слышала, что мистер Хайбадо скончался.
