Москва. Его высокоблагородию Ивану Павловичу Чехову.
Нов. Басманная, д. Крестовоздвиженского.
Бекетовой Е. Г., 1 февраля 1899*
2619. Е. Г. БЕКЕТОВОЙ
1 февраля 1899 г. Ялта.
1 февраль.
Глубокоуважаемая Елизавета Григорьевна!
Вы желаете переводить меня* — это честь, которой я не заслужил и едва ли когда-нибудь заслужу; о каком-либо несогласии с моей стороны или сомнении не может быть и речи, и мне остается только низко поклониться Вам и поблагодарить за внимание и за письмо, чрезвычайно лестное для моего авторского самолюбия.
На французский язык уже переведены «Мужики», «Палата № 6», «Ванька», «Попрыгунья»*; называю переводы, какие только случайно попадались мне на глаза.
Простите, я несколько запаздываю ответом на Ваше письмо*. Это оттого, что в последние дни я был занят переговорами с г. Марксом.
Позвольте пожелать Вам всего хорошего и еще раз сердечно поблагодарить.
Искренно Вас уважающий и преданный
А. Чехов.
Ялта.
Ежову Н. М., 1 февраля 1899*
2620. Н. М. ЕЖОВУ
1 февраля 1899 г. Ялта.
1 февраль 99 г.
Дорогой Николай Михайлович, посылаю Вам письмо, полученное мной от Епифанова*. По прочтении возвратите мне. В свидетельстве, о котором он пишет, говорится, что он болен хронич<еским> воспалением легких, но, конечно, у него злющая чахотка. Что-нибудь надо сделать. Если Вы придете к нему на помощь и читатели «Нов<ого> времени» пришлют ему хотя немного*, и если он в силах пускаться в дальний путь (об этом письменно справьтесь у лечившего его доктора Кишкина), то я устрою его здесь в Ялте.
«Развлечение» празднует юбилей?* Вы, кажется, работали в «Развлечении»? Нельзя ли в редакции достать «Развлечение» того времени*, когда редактором был Насонов, и нельзя ли отдать переписать мои рассказы? «Брак по расчету» уже есть у меня, остальные же точно в Лету канули*. Я теперь собираю свои рассказы, продаю их Марксу. Простите, голубчик, за эти бесконечные поручения, которые я даю Вам, простите и считайте меня Вашим должником.
Напишите мне. Суворов и 12-й год — конечно, это пустяки*, не стоило поднимать гвалт. Это описка очевидная. Будьте здоровы и благополучны. Жму руку.
Ваш А. Чехов.
Пришлите мне 1 экз. моей книжки «Детвора» из «Дешевой библиотеки». Возьмите в магазине.
Сергеенко П. А., 1 февраля 1899*
2621. П. А. СЕРГЕЕНКО
1 февраля 1899 г. Ялта.
1 февр.
Милый друг Петр Алексеевич, вчера я послал тебе телеграмму* (или, вернее, две: в Лохвицы и в «Бельвю») и письмо. Сегодня опять пишу.
В договоре ничего не говорится о доходе с пьес*, между тем это пункт важный. Водевиль есть вещь, а прочее всё гиль. Ведь пьесы в среднем дают мне более тысячи рублей в год, и с каждым годом дают всё больше и больше. Нельзя ли вставить в договор сей опущенный пункт или написать какую-нибудь новую бумажку, которая имела бы для меня и для моих наследников силу документа?
Снимусь для полного собрания у Чеховского, когда буду в Москве. В Ялте снимают скверно.
Марксу я уже послал материал для первого тома, он уже получил. Это мелкие юмористические рассказы, не вошедшие еще ни в один из сборников*. Во второй том войдут «Пестрые рассказы» плюс еще рассказы*, которые пришлю в феврале. Спроси, пожалуйста, на чье имя я должен посылать свои произведения, с кем должен списываться. С самим Марксом? С Грюнбергом? И спроси: когда Маркс приступит к печатанию? Нельзя ли пораньше, пока я в Ялте?* Нельзя ли пока выпустить хоть один первый том, не дожидаясь июля? (по договору свои произведения я должен доставить не позже июля).
В договоре ничего не говорится о тех книгах, которые напечатаны Сувориным, Сытиным и проч. и еще не проданы. Из сего я заключил, что возбраняется лишь дальнейшее печатание, но не возбраняется продавать то, что уже было напечатано*.
Теперь насчет денег. Я писал тебе уже, что в Ялте Госуд<арственного> банка нет. Придется посылать на ялт<инское> казначейство, через Петерб<ургско->Азовск<ий>, или Международный, или Госуд<арственный> банк. Можно через банк так: «Ялта, Ялтинское общество взаимного кредита на текущий счет Чехова». Этак, пожалуй, и лучше, потому что не придется самому ходить в казначейство и тащить по улице кучу денег. Мне из Москвы уже переводили так деньги через Юнкера «на текущий счет А. П. Чехова в Ялтинское общество взаимн<ого> кредита».
С Сувориным посчитаюсь, когда из магазина пришлют мне счета. Книг моих в сувор<инской> типографии уже не печатают, анонсируют же по понедельникам просто из неряшливости.
Напиши, куда писать тебе, где ты будешь в феврале. Постараюсь в апреле быть дома в Мелихове, а пока не знаю, что делать, как быть. Эта катастрофа, происшедшая в последние две недели, совсем выбила меня из колеи, и я не могу работать.
По получении и прочтении неустоечной записи телеграфируй мне, хотя бы одно слово «достаточно» или «так», чтобы я знал, что эта запись годится или не годится. Пославши деньги, тоже телеграфируй. А затем можешь почить на лаврах вечной моей благодарности. Искренно тебе скажу, в этой продаже не столь важны для меня 75 тыс<яч>, как то, что мои произведения будут издаваться порядочно, что я буду избавлен от обязанности выдумывать для каждой новой книжки название, выбирать формат книги, мириться с плохой бумагой, мириться с дурными слухами насчет «типографских» экземпляров, продаваемых на толкучке и в провинции. У меня такое чувство, как будто наконец Святейший синод прислал мне развод, после долгого, томительного ожидания. Только вот одна заноза: доход с пьес! Отдать пьесы значило бы для меня навсегда разорвать с театром, с которым у меня и без того слабые и вялые связи — к моему сожалению.
Как отнесся Потапенко к продаже?*
Ну, будь здоров и благополучен. Крепко жму тебе руку.
Твой Antonio.
Примечания: 1) простые письма, опускаемые в ящик на пароходе, идут вдвое скорее, чем заказные, подаваемые на почте; 2) в Ялте ночью телеграф бездействует; прием телеграмм кончается в 9 час. веч<ера>.
Неустоечная запись стоит 7 р. 60 к. Прежде чем вручать ее Марксу, поговори с ним насчет дохода с пьес, поговори определенно. Ты пишешь: «если у тебя есть какая-нибудь безотлагательная нужда на примете — напиши, кое-что можно сорвать при подписании». Нужда такая есть*. Во-первых, на постройку школы в Мелихове 25–50 р. и, во-вторых, что важнее, тяжело болен чахоткой Сергей Алексеич Епифанов*, газетный сотрудник, начинавший одновременно с нами. Его адрес: Арбат, д. Бромлей, кв. 5.
Епифанов — это сотрудник «Будильника» и «Развлечения», давний. Положение его крайне тяжелое.
Из Петербурга телеграфируй хоть на 10 руб., чем длинней, тем лучше.
Урусову А. И., 1 февраля 1899*
2622. А. И. УРУСОВУ
1 февраля 1899 г. Ялта.
1 февраль 99 г.
Частые неумеренные ласки лишают нас в конце концов способности отвечать должным образом на эти ласки; Ваша рецензия в «Курьере»*, адрес*, письма из Москвы, гул славы, который изредка доносится сюда северным ветром, истомили меня, я сладко изнемог и всё никак не соберусь написать Вам, дорогой Александр Иванович. Простите меня великодушно, отпустите мне мои грехи и верьте — я благодарен Вам бесконечно. Если бы я не жил в Ялте, то эта зима была бы для меня счастливейшей в жизни.
Итак, я всё еще в Ялте. Теперь вечер. Ветер дует, как в четвертом акте «Чайки», но ко мне никто не приходит, а напротив, я сам должен буду уйти после десяти, надевши шубу. В общем живется скучно. Приходится делать над собой усилие, чтобы жить здесь изо дня в день и не роптать на судьбу. Я читаю газеты, читаю про словарь Пушкина* и, конечно, завидую тем, кто помогает Вам.
Я продал Марксу свои сочинения на веки вечные и уже послал ему для первого тома целый пуд моих «лицейских» рассказов, не вошедших еще ни в один из сборников, мелких, как снетки. И все вместе они похожи на постный борщ со снетками. Издание, вероятно, будет хорошее.
Екатерина Великая* кланяется и спрашивает, когда же Вы приедете в Ялту; она глубоко верует, что Вы скоро приедете. Мария Александровна* всё болеет и худеет.
