последнюю железную дверь.
Это была очевидная ложь – про привет от Антона, – и я не поняла, зачем дяде понадобилось ее произносить. Мы с Антоном, его единственным сыном, не виделись уже года три, да и раньше особо не общались. Играли давным-давно вместе, когда наши родители встречались по каким-то праздничным семейным поводам, но моя мама быстро это прекратила, когда однажды я, пятилетняя, рассказала ей про нашу с Антоном игру в доктора («Раздевайтесь, я вас осмотрю»). Антон был старше меня на два года и сейчас уже учился на первом курсе журфака. Видеть его у меня не было ни малейшего желания.
– Ему тоже привет, – сказала я.
Как только я вышла из дядиного подъезда, мне в живот прилетел мяч. Следом за мечом прилетел Рыжий, с оханьем ругнулся и стал извиняться, пересыпая свою речь «как бы» и «типа». Я так опешила – сперва мяч, потом Рыжий, – что только молча хлопала глазами и хватала воздух ртом, схватившись за живот. На спортивной площадке напротив подъезда загалдели мальчишки. Вряд ли кто-то из них уже ходил в школу, но вели они себя очень уверенно и решительным тоном требовали от Рыжего бросить им мяч. Рыжий бросил. Мальчишки стали требовать, чтобы и сам Рыжий сию секунду вернулся на поле.
– Ща! – крикнул им Рыжий и, повернувшись ко мне, спросил, как я вообще.
Я выдохнула, что нормально, и припала к подъездной двери. Рыжий взял меня за плечи, переставил в сторону и прислонил к стене рядом, пояснив междометиями, что когда кто-нибудь будет выходить и дверь откроется, получится неудобно.
– Ты живешь тут, что ли? – поинтересовался он.
Я замотала головой и сказала:
– Дядя.
Помолчала и спросила:
– А ты?
Он кивнул в сторону дома с кошками и закрывшейся пивной.
– Марта, – представилась я и протянула ему руку.
Он озадаченно посмотрел на нее, потом вытащил из кармана свою правую и пожал.
– Леша.
– Леша, – рассеянно повторила я.
– Ну, Леша, – пожал плечами он.
– Рыжий, Рыжий! – заорали на площадке. – Иди к нам!
– Ща! – оглушительно заорал он, и я поморщилась.
Он повернулся ко мне, и пару секунд мы смотрели прямо друг на друга, глаза в глаза. Рыжий сдался первый и отвел взгляд.
– Мож тя, эт самое, – проговорил он, глядя в сторону, – до дома довести, чтоб ты не шлепнулась по дороге?
Футболисты на площадке негодующе взвыли, когда Рыжий крикнул им, что уходит. Он пообещал им вернуться через двадцать минут, и они притихли, но по выражению лиц было ясно, что они его осуждают.
– Через двадцать минут не успеешь, – сказала я и назвала улицу, где стоял бабушкин дом.
– Они все равно время определять не умеют, – ответил Рыжий. – Им что двадцать, что сорок.
Мы вышли из двора, свернули подальше от шумной проезжей части и двинулись по тихой боковой улице, предоставленной в распоряжение голубей, старух и матерей с колясками. Надо было начинать светскую беседу, и я стала спрашивать, с первого ли класса он ходит в эту школу и что он вообще о ней думает, но Рыжий отделался невнятным бурчанием и спросил меня, а что это я сегодня замутила такое.
– Ты про дуэль? – переспросила я, чтобы выиграть время и сообразить, как и что ему рассказать.
Честно говоря, я была уверена, что Рыжий прекрасно знает, кто меня облил. Его приятели и подружки выглядели самыми подходящими кандидатами в подозреваемые. И если он сейчас будет делать вид, что ни сном ни духом, я должна как-то так повести разговор, чтобы он себя выдал.
– Чо притух, Марти Макфлай? – спросил Рыжий.
Марти Макфлаем меня еще никто не называл (мартышкой, мартухой и восьмой мартой называли многие). Рыжий чуть не начал объяснять мне, кто такой Макфлай, но я заверила его, что знаю и кино смотрела.
– Ты просто молчишь чо-то долго, – сказал Рыжий. – Минут пять уже.
Да, с допросом свидетелей у меня совсем плохо. Не придумывается хитрость.
– Леша. Кхм. Ты знаешь, кто мне на голову газировку вылил?
– Не знаю, – глядя мне в глаза, ответил Рыжий. – Честно.
Либо виртуоз обмана, либо в самом деле не врет.
– И это не был кто-то из твоих друзей?
– Не был, – мотнул он головой. – На фига ваще?
Я кивнула, мы пошли дальше.
– Ты в следующий раз нам скажи, мы разберемся, – заговорил Рыжий. – Чо те самой?
Я задумалась, надо ли мне в ответ на такое предложение сказать «спасибо».
– А если это девчонка была? – спросила я. – Вы же не будете с девчонкой разбираться.
– Ну, растащили бы вас, – усмехнулся он.
Это прозвучало снисходительно и уже не совсем походило на обещание защиты – скорее, на влезание не в свое дело.
– А если я не хочу, чтобы нас растаскивали? – воинственно спросила я.
Он помолчал, поглядывая на меня искоса, потом улыбнулся:
– Как скажешь.
Он дошел со мной до бабушкиного дома, разговора о школе не получилось («А почему у вас почти все парни после девятого уходят?» – «А чо там делать?» – «А в колледже что делать?» – «Да ничо»), поэтому мы слушали его музыку, поделив наушники пополам. Само по себе это было не очень интересно, но мне нравилось, как от него пахнет, нравилось, что он почти с меня ростом и мне не приходится сильно сутулиться, нравилось, что у него хриплый голос. И нравилось, что мы идем очень близко друг к другу, связанные наушниками, и то и дело тыкаемся друг в друга локтями и плечами. Один раз я ему нечаянно наступила на ногу и, рассыпаясь в извинениях, коснулась ладонью его предплечья и почувствовала его мускулы через куртку и свитер. И хорошо, что он не стал доводить меня до двери, как какой-то влюбленный, а попрощался у входа во двор и не спросил мой номер, не стал лезть за смартфоном, чтобы добавить меня в друзья, а просто сказал «Пок» и ушел. Я взлетела на третий этаж как ракета Илона Маска.
Папа сидел со своим ноутбуком на кухне и был похож на нейрон, каким его рисуют в учебниках. Немытые волосы торчат дыбом в стороны как дендриты, тощее тело извивается как аксон.
– Пап, я красивая? – спросила я, появляясь на пороге.
Папа оборотил ко мне измученное лицо, прикрыл-открыл глаза, потом улыбнулся по-доброму и сказал:
– Когда ты такая оживленная, что-то есть.
Папа честный как доска и говорит что думает. Но у меня было отличное настроение, и я не обиделась, а пошла, довольная, мыть руки перед ужином. И пока стояла у раковины, само собой всплыло в голове, как я сегодня полоскала волосы в школьном туалете, а потом вспомнились слова И Дэ «На тебя вылили банку лимонада – неприятно, конечно». Почему она сказала «банку лимонада», с чего она решила, что там была именно банка и именно лимонада? У доски в кабинете географии я заявила, что мне на голову вылили газировку. Скорее всего, одноклассники запостили тот же текст. Тогда откуда взялась банка лимонада? Две версии: либо И Дэ сама опрокинула мне на макушку банку лимонада, и тогда она сумасшедшая, либо кто-то ей рассказал про банку, и она повторила эти слова. А кто ей мог рассказать такие детали про банку и лимонад? Тот, кто меня облил. Значит, если я выясню у И Дэ, кто ей все это доложил, я найду виновного.
– Марта, – позвал папа и негромко постучал в дверь.
Я открыла.
– Думал, ты заснула, – пробормотал папа. – Как поешь, сможешь бабушке почитать? У меня дедлайн.
– Ага, – с готовностью кивнула я. – Но ты бы лучше сам поспал.
– Потом, – вздохнул он.
Бабушка сидела поперек кровати, прислонившись к стене. Некоторое время назад, когда я забрала у нее свою помаду, она
