Я могу относиться как к чему-то другому?
– Нет… дружба – это хорошо, – ответила Шелби. Но уверенной она не звучала. (Что крайне смутило Энди.) – Послушай, мне надо бежать, – сказала она. – Когда ты возвращаешься?
– Завтра.
– Ладно. Дай мне знать, когда ты будешь дома, хорошо?
– Хорошо…
Что, черт побери, сейчас произошло?
– Пока, Уолтер. – Она повесила трубку.
Родители Энди прекратили перепалку какое-то время назад, и поэтому он погрузился в тишину. Он сидел один в подземелье замка двухъярусной кровати, разглядывая сплющенного дракона.
И больше всего он желал, чтобы сейчас было что выпить.
Ногти Шелби были сгрызены под корень. Чего она не делала… уже шесть месяцев. Она позвонила своей любимой кузине четыре раза за последние двадцать три минуты, но та не отвечала.
Да, Бекки была одной из немногих людей, которые относились к Шелби не как к бесценному и ограненному драгоценными камнями ювелирному яйцу, которое не берут в руки без перчаток, поэтому и у нее не было проблем с тем, чтобы не отвечать на звонки Шелби. Но это был именно тот раз, когда Шелби жалела, что Бекки не относится к ее звонкам как к сигналам тревоги.
Было ли это уничтожение ногтей чрезмерным? Точно да. Она чувствовала, как в ее груди происходит буквально термоядерная реакция синтеза и деления, но она полностью понимала – своим разумом, – что ее паническая реакция мозга не совсем подходила под обстоятельства.
Но первым, что пришло ей в голову, когда Уолтер произнес «друг», была не самая приятная мысль. Да, так получилось, что ей бы не помешал «друг». Но, по правде, она до конца не оправилась от того, что случилось в последний раз, когда она позволила себе привязаться к кому-то (кто не был ей родственником).
Телефон зазвонил.
Она бросилась к столу, чтобы взять его, но тот вывернулся из руки и упал на пол.
Наклоняясь за ним, она только поняла, насколько сильно трясутся у нее руки. Она скользнула пальцем по экрану и включила режим динамика.
– Алло?
– Эй, детка, – раздался голос.
– Бекки?
– О господи. У кого-то начался эпизод, – ответила Бекки.
– Что случилось?
Шелби сделала глубокий вздох.
– Уолтер сказал мне, что мы друзья.
– Хм… кто такой Уолтер?
– Мальчик из моей школы.
– Хмм… Ты уверена, что это не один из твоих беззубых приятелей из дома престарелых? Уолтер не совсем подходящее имя для старшеклассника.
– Ты можешь побыть серьезной хотя бы на пять секунд?
– Неа, – ответила Бекки.
– Тебе нужно расслабиться, учитывая, как напряженно ты звучишь.
Шелби вздохнула.
– Ладно, хорошо. Ты права.
– Начни дышать упражнениями по прада-ваке…
– Пранаяме.
– Ты полностью меня поняла, так что твое исправление было совершенно необязательным. – (Шелби могла практически слышать, как кузина закатывает при этом глаза.) – Просто сделай это и потом расскажи заново.
Шелби так и поступила. Она подошла к кровати и легла на спину, затем глубоко вдохнула… глубже… еще… затем выдохнула.
Еще раз.
И потом еще раз.
Она села и вернула телефон к уху.
– Ладно, это помогло.
– Что бы ты без меня делала, девочка? – сказала Бекки.
– Так что случилось?
– Я… он не знает.
– Не знает что? – спросила Бекки.
– Обо мне. Ты знаешь, о моей особенности…
– Когда ты уже прекратишь называть это так?
– Когда люди перестанут относиться ко мне как к сумасшедшей, когда слышат о моем диагнозе?
– Ты все выворачиваешь, просто для твоего сведения. Но давай ты сначала дорасскажешь.
– Спасибо, – сказала Шелби. – В любом случае мне было вселенски некомфортно слышать от него «друг», когда он практически ничего обо мне не знает. Кроме того факта, что Шонда «Королева сажи» Креншо – моя мама.
– И думаешь что-то изменилось бы, если бы он знал больше?
– Я не знаю.
Во время паузы, которую затянула Бекки, – сто процентов специально – Шелби уже точно знала, что скажет ее любимая кузина.
– Я думаю…
– …сказать ему и будь что будет? – закончила за нее Шелби.
– Это ты сказала, не я.
– Ох, ненавижу, когда ты так делаешь.
– Неужели это так, Шелли Белли? – сказала Бекки. – Потому что так происходит каждый наш телефонный разговор.
Шелби не ответила на это.
– Ты хочешь быть ему другом? – спросила Бекки.
– В этом и дело… Есть такой феномен в космическом пространстве…
– Ох, девочка моя, началось. Мне нужно доставать энциклопедию?
– Просто помолчи и послушай, – ответила Шелби. – Так бывает, что две разные звезды начнут вращаться вокруг одного центра масс, что свяжет их вместе посредством гравитации. Если они сильно приблизятся, то смогут обмениваться своей материей. Это называется двойной звездной системой. И мне кажется, что у меня с Уолтером происходит нечто похожее.
– Я сейчас слышала набор каких-то звуков, но ничего не поняла.
– Ой, замолчи.
Бекки засмеялась.
– Значит, ответ положительный, и ты хочешь быть ему другом. Так что ты знаешь, что надо сделать. Для твоего спокойствия и совести.
– И если для него это будет слишком, то и ладно, да?
– Правильно. И скатертью ему дорога.
После разговора у Шелби остался только один вопрос: как рассказать об этом.
Энди был в полностью убитом состоянии, когда Шелби написала ему прошлой ночью, но необъяснимым образом ему удалось поднять себя из кровати в 10:30 и пойти в душ. Все это несмотря на то, что голова болела так, будто в его черепе застрял топор.
И он не имел представления о том, куда они едут. Почему-то он также не выяснил это, пока они ехали к месту на машине Шелби.
Энди пожалел о своем незнании: на трети пути он выяснил, что Шелби раз в неделю поднимается на вершину Стоун, и теперь он хотел бы знать заранее о цели поездки. Потому что он бы определенно ответил «нет». От подножия и до вершины было всего 1686 шагов, но к окончанию восхождения из него вылилось четыре ведра пота, и пахло от него, как от взмыленной лошади. Было ясно как день, что он прогуливал свои тренировки по дзюдо.
– Ты в порядке, мальчик-ниндзя? – Шелби сбросила свой рюкзак на землю и дружески толкнула Энди в плечо. Но он совсем выбился из сил, и ему показалось, что в него влетело сразу десять человек. Он пошатнулся.
– Точно не ниндзя.
Он зажмурил глаза, и в это же время долгожданный ветер обдул его лицо – скорее всего, уже обгоревшее на солнце.
– Ниндзя держат себя в форме, что про меня не скажешь.
Шелби засмеялась, и такой смех заставлял солнце сиять ярче, так что Энди посмотрел в ее сторону. Она начала разминаться. Энди мог видеть
