же с ней происходит, во что она впуталась на этот раз? Не впервые Фаина попадала в переделки из-за своего полного неумения общаться с людьми и принимать взвешенные решения. Но чтобы вот так – это в первый раз. Неужели что-то серьезное?
Она никогда не дает четких ответов, никогда не знает объективной истины. У нее все всегда расплывчато и неоднозначно, слишком сложно, чтобы она могла понять и выдать какую-то одну версию событий, заставить себя поверить, что так оно и есть, и никак иначе. Как будто жила сразу в нескольких параллельных реальностях.
Даже если спросить ее, завтракала ли она сегодня, Фаина не будет уверена в ответе, она скажет, что, возможно, и ела что-то, но не помнит, возможно, не ела, а потому не помнит, а может быть, вообще ела вчера или перепутала утро с вечером. Как с нею быть? Дождаться утра и все выяснить. Видимо, случилось нечто, действительно ее испугавшее, если она появилась здесь в таком виде. И он должен ее защитить, безусловно, он это сделает, потому что любит ее.
Между тем Фаине ничего не снилось, но она часто как будто наполовину просыпалась, впадая в состояние полубреда, когда не понимаешь, где ты и кто ты, не можешь полноценно двигаться и испытываешь страх, а сердце колотится слишком быстро для состояния покоя. В этом оцепенении, в тисках сна, наполовину высунувшись в реальный мир, как в окно, ей слышался голос Яна – то ласковый, то грубый, то требовательный, то успокаивающий, и всюду чудилось его лицо, как будто он стоял над нею и наблюдал, как она мучается, не в силах полностью выбраться из транса.
Множество страданий, сравнимых с настоящими, претерпела она в ту ночь, но даже самая долгая ночь кончается и дрожит перед рассветом. Мише удалось поймать сон за хвост только под утро, но вскоре ему пришлось вставать, чтобы идти на занятия. Пропускать пары сейчас, перед сессией, было крайне нежелательно. К тому же он не хотел будить Фаину в полседьмого утра, полагая, что ей нужно как следует выспаться и отдохнуть, а поговорить можно будет, когда он вернется домой. Ведь ничего не случится за это время, как он надеялся.
Миша ушел, закрыв ее в квартире, так как ключи были одни, но оставил записку следующего содержания:
«Я ушел на пары. Буду к трем. Ключи забрал, только не лезь через балкон, у тебя ноги опухли. Бери мою одежду и носки. В холодильнике есть немного еды, тебе хватит. Брат».
Миша сидел на занятиях и представлял, как Фаина проснется и прочитает записку. Он оставил ее в ванной на зеркале. Плохо, что у нее нет телефона. Совсем без связи быть тяжело. Вдруг она решит и отсюда сбежать? Взбредет что-нибудь в голову и полезет через балкон. Только бы она спокойно дождалась его! Дальше они решат, что делать. Утром он бегло осмотрел ее, насколько это было возможно, чтобы не разбудить: на лице, руках и животе не было следов побоев, это его успокоило. Похоже, просто поругалась с бойфрендом или вроде того. Она его здорово напугала.
Миша вернулся домой чуть раньше, чем планировал, и Фаина еще спала. Но звук шагов разбудил ее, и сначала она не поняла, где находится.
– Привет.
– Миша?!
– Ты как? Неужели так и спала все время?
– Я… Ну, кажется, вставала один раз. Попила воды и опять легла, – сморщилась она. – Во рту мерзко. И очень хочется пить.
– Лежи, я сейчас принесу.
Он принес ей кружку чистой фильтрованной воды, и та показалась Фаине самым вкусным, что она пробовала в жизни. Девушка осушила кружку и укуталась в одеяло. Брат сел рядом и выжидающе смотрел на нее.
– Хочешь поговорить?
– Вообще-то да. Вчера ты несла какой-то бред. Хотелось бы во всем разобраться.
Той же ошибки, что и с Олегом, допускать нельзя. Это значит, нельзя позволить Мише и Яну пересечься в реальной жизни. Иными словами, придется врать.
– Знаешь, просто сильно поругалась с… соседом. Психанула и ушла.
– А следы крови на кофте? Вы дрались?
– Вроде того. Но с ним все в порядке. Просто я видеть его не хочу больше.
– Да меня на самом деле больше твое состояние волнует.
– Ты ведь не звонил родителям?
– Пока нет, но мысль такая была.
– Не надо, чтобы мама волновалась. Ты же знаешь ее. Ей лучше ничего не знать о моей жизни. Так будет спокойнее всем.
– Ладно. Так что ты планируешь делать? Вернуться туда тебе придется. Там все твои вещи. Деньги, телефон. Всё.
– Я это понимаю. Просто… дай мне пару дней, ладно? Мне нужно переждать. Я вернусь за вещами, если наберусь смелости, но жить туда я не вернусь. На самом деле, на вещи плевать. Я бы их там и оставила.
– Ты настолько его боишься?
Фаина не ответила, она смотрела в окно, глубоко задумавшись. Снова ушла в себя, решил Миша.
– Не хочу с ним встречаться больше, – ответила она через время. – Сейчас на улице день, и вновь меня посещает обманчивое ощущение, что все это было кошмаром, что я все сама себе придумала, что все обойдется малой кровью… Я больше не хочу обманываться.
– Давай сходим вместе. Я буду тебя сопровождать. Могу позвать друзей. Заберешь свои вещи и свалим оттуда.
– Нельзя, – Фаина печально покачала головой. – Он меня отберет, если увидит. А увидит точно.
– Он что, совсем не выходит из общаги? Можно же дождаться момента, когда его не будет там, и быстро все сделать?
– Наверное, можно. Но я пока не готова к этому. Дай мне время.
– Хорошо. Тогда так: несколько дней живешь у меня, пока не вылечим ноги. Потом уже действуем, чтобы забрать твои вещи. Закрепили?
– Закрепили.
– Здорово. Покажи свои ступни? Ох, дерьмово выглядят. Ходить больно?
– Больно. Но я хожу.
– Тогда пошли на кухню, я очень хочу есть. И тебе не помешало бы, скелетина.
Пообедав, они больше не касались этой темы, потому что смысла вновь говорить об этом не было. Очень давно они не проводили так много времени вместе. Наблюдая за ней, Миша понимал, как ему непривычно вновь видеть рядом сестру, как в старые добрые времена, когда они оба жили в родительском доме. Вроде бы та же самая Фаина – молчаливая, странная, с заторможенными движениями и нестандартными реакциями, вся в себе. Но что-то сломалось в ней окончательно и бесповоротно. Если раньше ее поведение казалось блажью, которая пройдет с годами, то теперь оно виделось необходимостью, даже безвыходностью. Она не изменится в сторону нормальности уже никогда. Все, что было в ней странного и асоциального – усилилось за годы в общежитии, накренилось одно на другое, как наезжают друг на друга этажи рушащегося здания.
За те несколько дней, что Фаина провела у него в гостях, она не
