Но Пушкина пришлось вспоминать Булгакову еще не раз и при самых разных (чаще трагических) обстоятельствах. А в марте 1932 г., после того как усилиями Вс. Вишневского и других Ленинградский Большой драматический театр отклонил пьесу «Мольер», он писал своему другу П. С. Попову: «Когда сто лет назад командора нашего русского ордена писателей пристрелили, на теле его нашли тяжкую пистолетную рану. Когда через сто лет будут раздевать одного из потомков перед отправкой в дальний путь (идеже несть…— В. Л.), найдут несколько шрамов от финских ножей. И все на спине… Меняется оружие!»
Беллетриста Слезкина выгнали к черту.— Опять обнаруживается путаница с расположением нескольких отрывков текста. Данный отрывок и затем вся глава седьмая по времени действия должны следовать после главы девятой. Но и это еще не все. Фраза: «А этот сел на его место» — указывает на то, что за данным отрывком должен следовать текст из главы тринадцатой, начиная со слов: «Чаша переполнилась…» — и кончая фразой: «Его лицо навеки отпечаталось у меня в мозгу».
И опять, как жуки на булавках, будем подыхать…— См. книгу сатирика А. С. Бухова (1889—1937) «Жуки на булавках» (1915). Булгаков был с ним знаком и даже хаживал к нему играть в шахматы. Любопытна запись в дневнике Е. С. Булгаковой от 16 августа 1937 г.: «Пошли во Всероскомдрам… Встретили там Ардова, он сказал, что арестован Бухов».
Арака — местная водка-самогон, типа грузинской чачи.
Евреинов приехал.— Н. Н. Евреинов (1879—1953) — литератор, режиссер, теоретик и историк театра, один из создателей петербургского театра миниатюр «Кривое зеркало». В 1918 г. находился в Киеве, и не исключено, что Булгаков мог слушать его лекции. При работе над романом «Мастер и Маргарита» Булгаков использовал сочинения Н. Н. Евреинова, и чаще всего книгу «Азазел и Дионис» (Л., 1924). Вообще евреиновский стиль очень импонировал писателю.
Братья писатели, в вашей судьбе…— «Братья писатели! в нашей судьбе // Что-то лежит роковое» — из стихотворения Н. А. Некрасова «В больнице» (1855); предшествующие строки о «юноше с толстой тетрадкой» («С юга пешком привела его страсть // В дальнюю нашу столицу») естественным образом могли быть отнесены Булгаковым к собственной биографии (Примеч. М. Чудаковой).
…у Слезкина, в насквозь прокуренной гостиной… сидел за пианино Николай Николаевич.— После того как «беллетриста Слезкина выгнали к черту» и он покинул Владикавказ, никак не мог состояться у него вечер встречи с Евреиновым (это произошло летом), что еще раз подтверждает — конец главы шестой и вся седьмая должны следовать за главой девятой.
…диалог между булатом и златом…— В «Музыкальных гримасах» Евреинов использовал и стихотворение (перевод анонимной французской эпиграммы) Пушкина «Золото и булат» (1827).
Один — из Керчи в Вологду, другой — из Вологды в Керчь. Лезет взъерошенный Осип с чемоданом и сердится: — Вот не доедем, да и только! — Автор строит весь фрагмент на материале русской классической литературы, подчеркнуто описывая современность при ее помощи, делая современников действующими лицами уже написанных ранее пьес: диалог Несчастливцева и Счастливцева в комедии Островского «Лес» («…— Куда и откуда? — ‹…› из Вологды в Керчь-с, Геннадий Демьяныч. А вы-с? — ‹…› Из Керчи в Вологду» — действие II, явл. 2), монолог Осипа из «Ревизора» Гоголя: «Вот не доедем, да и только, домой!» (действие II, явл. 1) (Примеч. М. Чудаковой).
Рюрик Ивнев (подлинное имя — М. А. Ковалев,1891—1981) — поэт, писатель, автор романа о Сталине.
Третий — Осип Мандельштам… Из Крыма.— О. Э. Мандельштам (1891—1938) бежал из Крыма от белогвардейцев. Метался по Кавказу. Летом 1921 г. Булгаков встретился с ним в Батуме. Об этом есть короткая запись в дневнике Е. С. Булгаковой от 13 апреля 1935 г.: «Жена Мандельштама вспоминала, как видела М. А. в Батуме лет четырнадцать назад, как он шел с мешком на плечах. Это из того периода, когда он бедствовал и продавал керосинку на базаре».
Беллетрист Пильняк.— Б. А. Пильняк (Вогау) (1894—1938) — известный к тому времени писатель. Булгакову не очень нравилось, когда друзья указывали ему на то, что он якобы в «Белой гвардии» пытается подражать Пильняку. Между прочим, об этом же писал в 1927 и 1929 гг. М. Осоргин в своих отзывах на первую и вторую части романа, вышедшие в указанные годы в Париже.
Я читал вступительную статью «О чеховском юморе».— Это было 14 октября 1920 г. Т. Н. Лаппа, не склонная в своих воспоминаниях к каким-либо преувеличениям или восторгам в отношении Булгакова, по поводу его выступлений заметила: «…он выступал перед спектаклями, рассказывал все. Но говорил он очень хорошо. Прекрасно говорил. Это я не потому, что… это другие так отзывались…»
«Хирургия» выручила и история о том, как чихнул чиновник.— Речь идет об инсценировках рассказов А. П. Чехова «Хирургия» (1884) и «Смерть чиновника» (1883).
Решили… пустить «Пушкинский вечер».— Пушкинский вечер состоялся 26 октября 1920 г.
И как гром его угроза.— Из стихотворения Пушкина «Жил на свете рыцарь бедный» (1829), которое имело несколько редакций. В ранней редакции под названием «Легенда» было: «Lumen coeli, sancta roza! // Восклицал всех громче он, // И гнала его угроза…» В основной редакции: «Lumen coelum, sancta Roza! // Восклицал в восторге он, // И гнала его угроза…» Позже (1835) поэт переработал это стихотворение (в печати оно не появилось по цензурным соображениям) и включил в пьесу (незавершенную) «Сцены из рыцарских времен» (первая песня Франца). В «песне» этот фрагмент звучал так: «Lumen coelum, sancta roza! // Восклицал он, дик и рьян, // И как гром его угроза // Поражала мусульман». Булгаков взял первую строфу из ранней редакции стихотворения и третью строфу из «песни Франса» (из позднейшей редакции).
«Дебошир», конечно, сам по себе не был так уж страшен со своими погромными статьями. Страшен был возможный арест за белогвардейское прошлое. «Дебошир» же подводил именно к этому… Т. Н. Лаппа с ужасом вспоминала это время и считала, что они чудом спаслись: «Владикавказ же маленький городишко, там каждый каждого знает. Про Булгакова говорили: „Вон белый идет!“» О ситуации во Владикавказе осенью 1920 г. рассказывают сохранившиеся газеты того времени («Слово», «Вольный горец» и др.). В них сообщалось, что почти весь Северный Кавказ объят восстанием, во Владикавказе свирепствует ЧК, расстрелы бывших белых офицеров и «подозрительных» лиц происходят каждый день. Особо-уполномоченный ВЧК по Северному Кавказу Карл Ландер обратился к населению с требованием «в семидневный срок выдать скрывающихся офицеров и подозрительных лиц органам ЧК». В противном случае Ландер обещал развернуть «массовый террор». Этот массовый террор предполагал уничтожение тех поселений, в которых будут обнаружены белые, арест в качестве заложников всех родственников белых с последующим расстрелом и т. п. Тифлисские газеты, публиковавшие это «обращение» Карла Ландера, называли его «средневековым». Любопытно, что В. Г. Короленко, находившийся далеко от Кавказа, в своей родной Полтаве, примерно в это же время записал в дневнике: «Революция чрезвычаек сразу подвинула нас на столетия назад…»
Конечно, Булгаков выхолостил свои дневниковые записи и об ужасах того времени намекает нам символами…
Не хуже Кнута Гамсуна.— Булгаков сравнивает свое положение с тем голодающим литератором, о котором рассказывается в романе Кнута Гамсуна (1859—1952) «Голод» (1890). Этот роман переиздавался в России десятки раз начиная с 1892 г.
Я голодаю…— Из воспоминаний Т. Н. Лаппа: «…все, что осталось у меня: два золотых колечка, золотая массивная цепочка, брошки — все это пошло на рынок и в близлежащие села в обмен на продукты и топливо…»
Слезкин в это время покинул Владикавказ. Булгаков не рискнул поехать с ним в Москву, прокормить же себя и жену он мог только писательским трудом — пьесами. Слезкин позже отметит в своем дневнике-воспоминаниях: «…последнее время во Владикавказе между нами пробежала черная кошка (Булгаков переметнулся на сторону сильнейшую)».
