От этого зрелища рыбаки почему-то пригнулись, а Степан перекрестился тайком, облизнув воспаленные губы.
Мотор вдруг снова сдал, и лодку стали валять с борта на борт суматошные мелкие волны, толпящиеся здесь в беспорядке над бывшими холмами, оврагами и лесами.
Пока Ерошка опять отвинтил гайку, вынул жиклер, отсосал его и вставил обратно, в лодку наплескало воды по колени. Одежда на всех намокла. Каждый стал тяжелее вдвое. И хотя рыба почти вся смылась, лодка садилась все ниже, черпая теперь и бортами. Громадный невод, напитавшийся водой, как гигантская губка, давил ее своей тяжестью.
Оба челнока давно оторвались и унеслись куда-то по направлению к дому, словно сбежавшие от хозяев собаки. Только прорезь, набитая щуками, вела себя смирно, погруженная в воду.
Страшно стало, когда вышли в главный фарватер. Здесь леденящий ветер дул с необыкновенной силой, падая с неба. А волны разгулялись на просторе до трех-четырехметровой высоты. Как в эту кипень пускаться! Но спасение было там. За этой открытой водой смутно угадывался лес тихого залива, на берегу которого стояло село Погост Новый.
- Сымай сапоги! - взревел Артемов, осмотрев взбаламученное море.
И все торопливо стали разуваться, стягивая не только сапоги, но и портянки. Босиком не так сразу утонешь.
- Черпай воду бахилами!
Рыбаки принялись отчерпывать ладью, работая сапогами, как ведрами, и, когда она немного подняла борта, Артемов стал пересекать фарватер.
Ни дымка, ни паруса: все суда, получив предупреждение о шторме, укрылись. Иные на пристанях, другие - в тихих заливах. Помощи ждать не от кого. И пенять не на кого - сами пошли на риск, захотели сбегать на заповедные тони, ухватиться до шторма и взять урожай с синего поля.
Терпели бедствие молча, яростно откачивая воду сапогами.
Николай своим телом отогревал Ерошку, дыханием согревал, чтоб не зазябли его драгоценные тонкие пальцы, которыми он так ловко отвинчивал гайки и доставал упрямо засорявшийся жиклер. При каждой задержке волны настигали ладью и нахлестывали воды больше, чем ее вычерпывали. Все обессилели, а бушующему морю не виделось края. Быстро падали сумерки. В довершение бед мотор вдруг заглох намертво, никакие прочистки жиклера не помогали.
- Свечу забросало! - определил Ерошка.
С трудом, едва не сорвавшись в воду, он вывинтил свечу и принялся чистить ее от копоти, причитая со злостью:
- Разве так можно? А, на глазок? Что вы наделали, дядя Николай, переобогатили смесь! В бензин нужно добавлять масла сколько полагается одну двенадцатую, а не больше!
Теперь уж никто не смеялся над его бессильным задором.
- Эй, парень, - просяще сказал Артемов, - ты давай, давай дело делай! Тут и без тебя худо, погляди-ка назад!
Все обернулись. Позади, за белой пеной бушующих волн, словно гоня их перед собой, мчался плавучий остров. Его сдвинуло с места, и он парусил, гонимый бурей с севера на юг. Ветер свистел в голых ветвях деревьев. Дудел в гулкие дупла, как в трубы, словно давая сигналы какого-то бедствия. Это было так страшно, что Ерошка уронил свечу. Она упала в лодку. Пока искали, пока Ерошка вставлял ее, замешкались. Вокруг лодки появилась густая торфяная каша. Как щупальца спрутов, тянулись корни деревьев. Плавучий остров недаром сигналил беду - он разрушался. Заработавший винт с трудом промешивал торфяное месиво, мотор работал натужно, и ладья с трудом преодолевала кашу из сучков и торфа.
- Выбрасывай невод! - крикнул Степан с пеной у рта, озираясь. Облегчай лодку!
- Я те самого выброшу! - погрозил Артемов.
- Да ты что, бригадир, нам жизнь дороже! Выбросим невод - спасемся... Государство другой даст... а жизнь у нас одна! - Вадим бросился к груде сетей.
- Остынь, парень! - Николай вылил на него воду из сапога.
Артемов захохотал. И все рыбаки разразились смехом. Ветер хлестал их лица холодными брызгами, драл за волосы, запихивал в рот усы и бороду, а рыбаки хохотали. Все, кроме Ерошки. Он смотрел на них как на сумасшедших. Не выдержал и заплакал. И в это время мотор вдруг смолк - бензин вышел весь. Страшное веселье враз кончилось. Все молча уставились на остров, который нагонял ладью, грозя шатающимися деревьями. То здесь, то там, как громадные рыбины, высовывались черные деревья, грозя с размаху разбить ладью, протаранить.
- На весла! - крикнул Артемов.
Но никто не пошевелился. Рыбаки обезручели. Они сидели, бессильно опустив мокрые плечи. Подняться, ухватить весло ни у кого не было сил.
- Эй, ребятки!.. Орлы, ай тонуть будем? Вы что, дома ведь ждут! оглядывал он рыбаков, с трудом правя кормовым веслом по ветру.
И на эти жалостные слова никто не отозвался.
Волны захлестывали людей и снасти белой пеной, растекавшейся под ногами со змеиным шипением.
Артемов оглядел всех по очереди и остановился на Ерошке, смотревшем на него снизу вверх.
- Да вы что, совести у вас нет, топить мальчишку? Завезли, а теперь на вот! Его мать, чай-ко, на вас надеется, а вы?.. Степан, Николай, ай заснули?
Услышав обращенный к нему призыв старика, Николай, уронивший голову на невод, вдруг словно проснулся. Он поднял сжатые кулаки и выругался навстречу ветру, вызывая сиверко на бой. Затем, ухватив оба весла, бессильно болтавшиеся за кормой, так погрузил их в воду, что они согнулись.
- Легше! - испугался за весла Артемов.
- А вот легше! Я вот дам легше! - бессмысленно бормотал Николай, привставая и откидываясь назад на скамью всем громадным телом.
Весла гнулись, но не ломались, бросая ладью вперед. С каждым рывком она уходила от ударов волн. Гребни обрушивали пену, не достигая кормы. Черные комли деревьев таранили воду, не касаясь ладьи.
- Наддай! Наддай! - орал повеселевший Артемов, вращая всклокоченной бородой.
Рубаха на Николае лопнула; грудь его словно кто раздувал - он дышал шумно, раскрыв рот и временами отругиваясь, когда попадала пена, сдуваемая ветром с волн.
- Еще немного, еще чуток. Хвоей пахнет! Лес шумит, слышь!
При этих словах оплошавшие рыбаки оживились. Один за другим подняли головы, стали слушать шум, вдыхать запах близкого леса. Вадим ухватил одно весло, Степан - другое, и вдвоем заменили Николая, от которого шел пар.
Володька стал отчерпывать воду сам, без команды.
- Давай, давай, соколики! - радостно кричал Артемов. - Бей веселей, войдем в залив - и амба!
Он развернул ладью, и она вдруг вошла в тихую воду, под защиту берега, поросшего сосновой гривой. В штормовом тумане его не было видно, но вместо плеска волн теперь слышалось радостное дружное гудение живого, могучего леса.
- Ну что, испугался? - обратился Артемов к Ерошке. - А ты не бойсь... Народ у нас ничего... Ты это не думай, что все плохие... Оно, конечно, не все в полную силу тянут, как в жизни нужно. Это верно! А коли захотят богатыри! Вон Николай-то, видал как?
Ерошка не отзывался, он сидел озябший, с посиневшими губами.
- Эй, Николай, возьми, согрей мальчишку - ишь, зазяб весь.
Николай, отерев пот рукавом, поднялся, схватил Ерошку в охапку и, запахнув ватником, в обнимку повалился на невод. Широкая грудь его была мокра и горяча. Ерошка сразу угрелся, как на печке.
- Мать-то теперь глаза проглядела, а? Все думает: где теперь мой?.. Тебя как зовут-то? - спросил Николай тихо.
- Толей, - так же тихо ответил мальчишка, - а Ерошка - это по-уличному.
- Вон как, Анатолий... Хорошо, а по батюшке?
Мальчик промолчал.
- Что, ай помер у вас отец-то? - еще тише спросил Николай, и стало слышно, как сердце его забилось громче.
Анатолий не отвечал, потом сказал через силу:
- У моего отца нет могилы!
- Что, в море погиб? Я знаю и в море могилу, которую люди чтут... Приходит корабль боевой, на нем дети, матери, вдовы тех моряков... Бросают венки им в пучину... цветы над тем местом, где сгибла подводная лодка... Вот так.
- Нет, нет! - задрожал мальчишка. - Моя мама не станет... Он живой, только он нас бросил, когда я не родился...
Николай отшатнулся, словно его ударили.
- Вот оно что... Ну, ты прости, парень, не знал я...
И оба примолкли на всю дорогу.
...На берегу рыбаков встретила толпа. Все, кто мог, сбежались и толпились у опустевших вешал, с которых утром собрала бригада невод. Здесь были и встревоженные жены, и дети... Райпотребовская подвода с цинковым ящиком для приема улова. Еще издали разглядев, что все рыбаки хоть и мокры, босы и простоволосы, но целы, встречающие стали шутить:
- Ну, как улов, был да сплыл?
- Чего разулись - босиком по морю бегали?
- Море рыбное - оно зыбное!
- Перед кем это вы, ребята, шапки-то поснимали?
- Шторму кланялись!
- Челноки наши домой не прибегали?
- Нет, пробежали дальше.
Посмеиваясь над своими бедами, рыбаки выстелили невод на сушила, вынули из прорези щук и сомов и, сдав приемщику остатки лещей, стали расходиться по домам, унося в сумках каждый по щуке на ужин. Хотел уйти Ерошка с сумкой, полной ершей, но Артемов остановил его.
