Вода неслась мимо бортов, белая от упавших бабочек, как луг в цветах; только там, где ее отваливали борта парохода, показывалась черная таинственная глубина.
А вот и лодка, висящая над кормой. Вся белая, с красными цепями. Она висит над самой водой. Как пролезть дальше? Влас не помнил, проходили девчонки по ней или под ней. Решил, что интересней пробраться под лодкой.
Ощупав ногой какую-то опору и уцепившись левой рукой за холодноватую цепь, Влас отклонил свое тело, стараясь ухватиться правой за кусок цепи, свисающий с другого края лодки. Но цепь вдруг подалась и, солидно загремев, пошла вниз. Это было так неожиданно, что Влас выпустил ее и, ничем больше не удерживаемый, полетел вниз. Ветерок под мышками, легкий удар о поверхность воды, плеск, и он погрузился в плотную теплоту так быстро, что не успел крикнуть.
Штурвальный зорко смотрел вперед на огни бакенов, указывающих путь.
Вахтенный матрос подремывал под сигнальным колоколом.
А полковник авиации мирно спал в душной каюте. Ему и не снилось, что случилось с его племянником.
Ни рыжий мальчишка, ни стайка девчонок, ни удильщики, крепко заснувшие до рассвета, ни капитан, отдыхающий в своей каюте, - никто не заметил исчезновения одного пассажира.
Вначале Влас шел вниз так неудержимо, словно кто-то тяжелый и плотный цепко схватил его в свои объятия и увлекал за собой на дно. Затем выпустил, и Влас с легкостью пробки выскочил на поверхность.
Показавшись над водой, он видел на миг стремительно убегающие огни парохода, вдохнул воздух, хотел крикнуть, но, хлебнув воды, снова погрузился в пучину.
На этот раз он погрузился всего лишь до маковки и некоторое время, оцепенев от страха, смежив веки и плотно сомкнув губы, плыл вслед за пароходом, увлекаемый водоворотом.
Власу захотелось вздохнуть, и, перевернувшись на спину, он сумел это сделать. Но тут же его снова повернуло вниз лицом и потянуло под воду. Плавал он плохо, но все же не утонул. Волна от парохода, развернувшегося вблизи безымянного острова, подхватила и выбросила его на отмель.
Ударившись о какую-то коряжинку, он вскочил на ноги и очень удивился, что вода ему только до колен!
И тут же Влас почувствовал резкий холод. В воде было как в теплой ванне, а на воздухе - как на сквозняке.
Он попытался бегать и прыгать, чтобы согреться, но колени его подогнулись, словно под какой-то тяжестью, и ноги не послушались.
"Это я промок до костей, - подумал Влас, - отяжелел, как мокрое белье..."
Где он? Куда попал? Ни парохода. Ни огней. Ни звука. Ночь, и он один в подлунном мире. Даже бабочки перестали падать с неба. И река была тиха, словно притаилась.
Влас тихонько заскулил. Попытался заплакать, но не получилось. Не перед кем, кого здесь разжалобишь! Да и мешало какое-то любопытство: а что будет дальше?
Вдруг на берегу в полном безветрии зашуршали темные кусты.
"Волки!" - вспомнилось Власу из рассказов из книжек и кино. Страх сорвал его с места. Боясь неведомых кустов и опасаясь удаляться от реки, он рысцой побежал вдоль кромки берега по плотному сырому песку.
Рядом река выплескивала кружевную пену из мертвых белых бабочек.
Так бежал он довольно долго.
Берег все время закруглялся, и Влас, несколько согревшийся, вдруг остановился перед странным и необъяснимым явлением: вода, которая бежала рядом с ним, словно вперегонки, теперь стала течь ему навстречу! А луна, которая была справа, стала светить слева.
Медленно шествуя, он пытался решить эту загадку, и тут новое явление отвлекло его внимание. На берегу, словно поджидая его, наполовину высунувшись из воды, лежало какое-то черное и продолговатое чудовище с хищным острым носом...
Сердце его словно оборвалось и медленно сползло вниз, а оставшаяся на его месте пустота больно-больно заныла.
"Что же это я? Что со мной? Ведь такого не бывает!" - с ужасом думал Влас, не в силах ни повернуть назад, ни пойти вперед.
Необыкновенное черное неизвестное тоже не двигалось с места и страшно, выжидающе молчало. Потом вдруг плеснуло хвостом, словно желая совсем выскочить из воды.
Влас закричал что есть силы и, не раздумывая, бросился в кусты.
С разбегу он проскочил сквозь заросли, споткнулся о сухие корни и покатился кубарем прямо на свет, внезапно ослепивший глаза.
Раздались какие-то крики, чьи-то руки подхватили его у самого огня.
Услышав человеческие голоса, Влас как-то сразу обмяк и дал волю такому реву, что у самого зазвенело в ушах.
- Что ты? Ты чей? Убился?
- Ой, мокрый какой!
- Холодный!
- Да ты не бойся, чего ты?
Вокруг него теснились вскочившие от костра мальчишки, кто с веслом, кто с топором, кто с головней, выхваченной из огня. На лицах испуг и удальство.
- Я с парохода упал! - басовито протянул Влас, заливаясь слезами еще пуще.
- Ишь ты какой резвый! Это с какого же?
- С "Пирогова"!
- Вот он кто ты есть! - Мальчишка свистнул, бросая обратно в костер головню. - А мы только страшную сказку рассказывали, вдруг шасть из-за кустов...
- А это я! - улыбнулся сквозь слезы Влас.
- Герой! - сказал второй паренек, кладя у костра топор.
- И никто не видал, как ты свалился? - спросил третий, втыкая в землю весло.
- Нет, - ответил Влас и, вспомнив дядю Сашу, спящего в каюте, и бабушку, которая ждет его на пристани в Муроме, ужаснулся и онемел.
Так же онемев, стояли вокруг него ребята, представляя себе все бедствие.
- Теперь "Пирогов" к Елатьме подходит. Скоро будет гудок... Проснутся, а его нет! - сказал девичий голосок.
- Проснутся в Дмитриевых горах, когда совсем рассветет.
- Вот хватятся! - пробасил третий.
- Ах ты горюшко! - сказал девичий голосок. - Да ведь они теперь с ума сойдут! Потоп, мол, парень. Ты плавать хорошо умеешь?
- Совсем плохо.
- Да как же ты выплыл?
А Влас и сам не знал.
За него ответили ребята:
- Его течением вынесло! Тут ведь река на пески наваливает, ну и выбросила!
И мальчишки стали горячо обсуждать случай с Власом и его необыкновенное спасение.
- Да ты погрейся, к огню сядь! Дрожишь весь! - первым пожалел девичий голосок.
- Давай одежду выжмем. Скидывай скорей!
Высокий помог Власу стянуть пижаму, мокрую, липкую. А басовитый снял с себя ватник и молча набросил ему на плечи. Пока один выжимал пижаму, другой подбросил сушняку в костер, а третий пододвинул солдатский котелок и, сунув в руки ложку, сказал:
- Ушицы горяченькой, это лучше всего!
Влас, молча подчиняясь, глотнул горячей, душистой ухи, такой вкусной, какой он никогда не пробовал, и, разморенный теплом, тут же и заснул, повалившись на бок, с ложкой в руке.
Во сне он все падал на дно, увлекаемый кем-то сильным, схватившим его в тесные объятия, и выбирался наверх, чтобы вздохнуть. А пароход "Пирогов" наплывал на него, жарко дыша в лицо всеми огнями.
- Опечется, - сказал девичьим голоском паренек, отодвигая его от углей.
Ребята спорили, как быть. Несколько раз пытались будить, допытывались, как имя и фамилия, но все было бесполезно. Влас был мягок, податлив и непробуден.
Тогда двое ушли, а один остался караулить его у костра.
Разбудили Власа солнце и шумный галдеж.
Протерев глаза, он зажмурился от яркого блеска песка, от качания на кустах полосатой пижамы, от сверкания мокрых тел купальщиков в блистающей воде.
"Где я? Что со мной?" - с нестерпимым любопытством подумал он. Заметив его пробуждение, жизнь сразу напомнила о себе.
- Проснулся, герой! Купаться! - раздался над ухом звонкий девичий голосок.
- Давай плавать научим! - донесся с реки бас.
И он вспомнил все, что было. И неужели это было с ним, а не в книжке? И он тот самый мальчик, что упал с парохода и очутился на этом вот никому не известном острове?
Власу вдруг стало страшно: вот сейчас он проснется - и ничего этого нет. Не было!
Но его уже тащили к реке. И купание, самое настоящее, с плеском, с визгом, с брызгами, захватило его целиком.
Вокруг него резвились в воде не двое и не трое, а целая куча мальчишек. Они наперебой ныряли, изображали все способы тонуть и спасаться, обучая Власа плавать.
Все эти ребята из соседнего села явились сюда спозаранку, чтобы посмотреть на необыкновенного мальчика, который упал с парохода.
Об этом случае узнала не только детвора, но и взрослые.
Какая-то хозяйка прислала Власу горячие пышки с дырочками, смазанные сметаной. И они хранились в глиняной плошке под ватниками. Другая вареных яиц. Кто-то - сахару. И после купания ребята уселись в кружок и с удовольствием смотрели, как Влас ел, пил.
- Ты не беспокойся. Ты не тужи. Все обойдется, - говорили мальчишки, хотя Влас и не проявлял беспокойства. - Вася и Матвей сбегали, телеграмму дали.
- Во, смотри, как Вася поцарапался, - с кручи упал, ночью-то. Вишь, с ребер всю кожу содрал!
Кто-то задирал на смущенном Васе рубаху и показывал его словно запеченный бок - такая на нем была коричневая корка от ссадины.
