За окном - мокрая от дождя ветка. Наклонилась, почти касаясь стекла, сверкнула на солнце. На конце последнего листа висит маленькая капелька. Лист покачивается на ветру, но капля не срывается, только дрожит немного, поблескивает.
Окончательно проснувшись, зоолог Михайлов смеется. Почему - совершенно непонятно. И проспал-то всего минуты четыре, не больше.
ВЫВЕДЕНИЕ ИЗ ЭКЗИСТЕНЦИАЛЬНОГО ПСИХОАНАЛИЗА
Юра полистал засаленные страницы. "Еще много. Дочитать не успею..." Оставалось минут пятнадцать, не больше. Срочно нужно было найти главу "Симптомы".
В двух предыдущих библиотеках статья "Сифилис" была просто выдрана из энциклопедий с корнем. Здесь, в Большой Медицинской Энциклопедии, статья была - том сам открылся на этой статье, единственной, судя по истрепанности страниц, которую в нем читали... Вырвано было несколько листов. Естественно - самых нужных. "Эпидемиология" - пожалуйста, "Микробиология" - тоже есть. А дальше - с 357 по 371 страницы - дырка. Юра опять посмотрел на часы. "Придется ехать еще раз..." Был, правда, лист цветных фотографий. "Рис. 6. Твердый шанкр над верхней губой..."
В метро Юра осторожно пощупал шею. Вроде бы железы, все-таки, еще не распухли. "Здесь, впрочем, надо сравнивать со здоровыми..." Провел языком по внутренней стороне нижней губы. Никаких изменений. "Что же это за чертовщина-то выскочила?.."
С невыразимым отвращением вспомнил ту пьяную дуру. "Скотина. Сучка..." Сразу, впрочем, стало немного стыдно - вдруг зря так думает о человеке?.. Опять пошевелил языком.
Хотелось плакать.
Все уже собрались. Юра отдал цветы - три красных орхидеи - хозяйке, сжав губы, чмокнул ее в щечку и потрепал по коротко стриженому затылку.
- Совсем рехнулся, - уткнувшись носом в цветок и улыбаясь до ушей, сказала Зоя. - Ты что - разбогател?!
- Нет. Просто кое-кого сильно люблю, - грустно ответил Юра.
Зоя погрозила ему кулаком и повела в комнату: - Кто не знаком: Юрик. Это - Лариса, это - Костя. Сергей, Илья.
С Сергеем Юра уже, кажется, однажды здесь встречался. Они улыбнулись друг другу.
В углу, у журнального столика, собрался основной состав. Шла уже вторая бутылка. Степан Самойлович протянул Юре бокал водки. Мишенька скромным жестом - грибок на вилке.
Паша, показав на вилку, объяснил, пока Юра жевал:
- Это он на тебе грибы проверяет. Говорят, сейчас многие травятся обычными съедобными грибами. Мы жрать их боимся, посмотрим, как ты...
Мишенька засмеялся. Юра сердито дожевал и проглотил гриб. Вкус, вроде бы, был нормальный...
Степан Самойлович похлопал его по плечу: - Не бойся! С водочкой проскочит. - И добавил: - Водка - она от всех болезней помогает...
Подтащив кресло, рядом присела Зоя. Сегодня она была в платье, которого Юра раньше не видел: облегающем, с эффектным вырезом на груди, ярко оранжевом - наверное, специально, чтоб было в тон с цветами, торчащими из маленьких глиняных вазочек по всей комнате.
"А мои орхидеи куда-то унесла", - заметил Юра. Мишенька опять разлил по бокалам водку.
- А где Ленка, куда она подавалась? - спросил Зою Паша.
- Она уже ушла? - просто чтобы что-то сказать, тоже удивился Юра. Куда?..
- Придет, сама расскажет, - сердито сказала Зоя. - Она скоро вернется. Выпили еще по одной. Степан Самойлович аппетитно закусил водку хрустящей маринованной морковочкой - на столе стояла целая ваза отборной моркови, фирменного блюда Зои. "Тоже под цвет платья..."
- Ну? - глядя на грызущего морковь Степана Самойловича, вспомнил вдруг
Юра. - Каковы успехи на поприще пропаганды Фрейдизма?
Степан Самойлович уже не первый год пытался найти издателей для своей большой работы, вскрывающей подлинные причины основных событий российской истории. Причины эти он видел в определенных особенностях русского характера. Три-четыре психических комплекса в сочетании с определенными географическими и историческими факторами удовлетворительно объясняли все: начиная с призыва варягов на царствование и заканчивая культом личности Сталина. Печатать работу почему-то нигде не хотели. Как предполагал Степан Самойлович - из боязни признать его правоту. Кому приятно объявить во всеуслышанье о собственных подсознательных фобиях и влечениях?..
Степан Самойлович только грустно вздохнул в ответ на Юрин вопрос, махнул рукой и взял еще одну морковочку.
- Фрейд козел, - уверенно сказал Мишенька.
- Ага, - проворчал с полным ртом Степан Самойлович. - Все козлы; Миша - самый умный. Что, кто-то не козел, да, Миша?.. Неужели есть такие?..
- Юнг вот - не козел... - вставила вдруг Зоя. Юра удивленно взглянул на нее.
- Да уж! - засмеялся Степан Самойлович. - Вот кто по сравнению с Фрейдом не козел, так это, конечно, Юнг!.. Да, Мишенька? Юнг - это голова! Ему, в отличии от Фрейда, палец в рот не клади...
- Нет, здесь ты явно перегибаешь палку! - возмутился Мишенька. - Как раз палец...
- Перестаньте, а? - попросила Зоя. - И Юнга не троньте, ладно?
- А почему он тебе вдруг так дорог? - серьезно спросил Юра. Раньше за Зоей симпатий к Юнгу что-то не замечалось.
- Прочла одну его книгу. И чуть не расплакалась. Потому, что он там написал то, что я сама выстрадала. То, что я сама могла бы написать... Степан Самойлович даже присвистнул. Все удивленно посмотрели на Зою.
- Я именно поэтому давно уже ничего и не пишу, - тихо сказал Юра. Зоя удивленно взглянула на него. - Все, что я мог бы написать - уже написано. Я не раз в этом убеждался...
Зоя грустно закивала.
Юра тоже одно время баловался сочинительством. Считал себя философом. Хотел написать книгу, сказать всем, как надо жить. А потом вдруг и сам забыл - как. И никак не мог вспомнить. Ухмылялся только иногда, находя какие-нибудь старые черновики своей книги.
- Да вы что?.. Серьезно? - проворчал Степан Самойлович. - Я не знал... Ты не шутишь, Юра? Правда больше не пишешь? Из-за этого?!
Юра угрюмо помотал головой: - Если самое важное для тебя, лично выстраданное - и оказывается вдруг давно уже никому не нужным, даже забытым... От этого так тошно на душе становится... Совсем, Степа, не пишу.
- А кому же сейчас не тошно? - вздохнув, ответил Степан Самойлович.
- Всем тошно. Выйди на улицу, посмотри кругом...
Кто-то из мальчиков в другом углу комнаты - то ли Костя, то ли Сергей, то ли Илья - по-козлиному заржал, захохотали и остальные, на их смех прибежала из кухни Лариса, для нее шутку тут же - судя по смеху, даже два раза - повторили.
Степан Самойлович покосился на них, состроил горестную мину и уткнулся лбом в колени.
- Кто это? - тоже недовольно спросил Мишенька. - Откуда ты их выкопала?
Зоя неопределенно пожала плечами.
Юра опять задел языком болячку на губе. Степан Самойлович затряс головой:
- Вы думаете мне не тошно? А я все равно: беру себя в руки и пишу! Сейчас заканчиваю уже третий вариант своей книги. Ввел еще одну главу...
- А зачем? - перебил его Юра. - Всем же насрать на твою книгу!
- А это не им, это мне самому прежде всего нужно!
- Писать? На бумаге? - Юра засмеялся. - Если для себя самого, то можно и в голове "писать". По ночам. Когда бессонница.
- У меня не бывает бессонницы, - Степан Самойлович с горькой ухмылкой намазал на хлеб кабачковую икру. "Как он может есть эту гадость?.." Степан Самойлович спросил: - А такого ты не представляешь: кто-то читает твою книгу и становится немного лучше?..
- Кто?! - засмеялся Юра. - Те выродки, которые снуют вокруг? Пьянь подзаборная? А тебе - я и сам могу все сказать. Не пачкая бумаги...
- А мне? - пошутил Паша.
- И тебе - все сейчас скажу...
- Нет!!! А где, все-таки, Ленка? - опять спросил Мишенька у Зои. Зоя промолчала.
Кто-то - то ли Костя, то ли Сережа, то ли Илья... Сергей! - подошел к их столу, сел и стал слушать Степана Самойловича.
- ...Они со мной даже разговаривать не хотят, - говорил в это время Степан Самойлович. - Не то что печатать! Считают шизофреником...
Юра ухмыльнулся. "Еще бы! Он им, наверное, сразу о своей основной работе говорит..."
Степан Самойлович работал в кукольном театре. Самой крупной его ролью до сих пор оставалась роль Зайчика в сказке "Заяц и Лиса".
- ...Но я же понял, откуда все наши беды! И как их можно исправить! Написал книгу!.. - Степан Самойлович махнул рукой и замолчал.
"А грибков и вправду никто не ест..." - удивился Юра.
- Ты, Степа, теперь зато не теоретически, а на практике узнаешь, в какой стране живешь... - хмуро сказало Зоя. Мишенька засмеялся.
- И все равно, - твердо сказал Степан Самойлович, - я буду писать! Пусть для одного себя, но буду! И ты, Юра, не опускай руки! Держись, а?
"Еще немножко осталось продержаться. Лет сорок. А там, однажды, враз отпустит. Если грибочки, конечно, не отравленные..." - Давайте, что ли, выпьем?.. - предложил он. - Извини, Степан Самойлович, не убедил.
Все выпили. Сережа сходил за своим бокалом и выпил тоже.
- Ну а на кой тогда черт все? - спросил Степан Самойлович. Все промолчали. Юра заметил, как Сережа наклонился и тихо прошептал что-то Зое на ухо, она вскинула брови, посмотрела на него, улыбнулась. - Зачем тогда жить?! - Степан Самойлович стукнул бокалом по столу.
