Этот юнец Сережа начал Юре чем-то не нравиться.
- А низачем! - уверенно сказал Мишенька, развалясь на диване и закинув ногу на ногу. - Я тут книжку прочел. Камю, "Миф о Сизифе" называется, все ведь читали? Который эссе об абсурде. Читали?
"Какие все умные!.." - с отвращением подумал Юра. Костя, Илья и Лариса опять противно захохотали в своем углу.
- Мы все читали, - хмуро ответил Степан Самойлович.
- Уезжать отсюда надо, - почему-то сказала вдруг Зоя.
- А там, думаешь, по-другому? - удивился Паша. - Там тоже. Везде одинаково.
- Все говно, что ли? - спросил Степан Самойлович. - Есть такая философская система, "говнизм" называется. Что ни возьми, вдумаешься, вникнешь - оказывается говном. И тут, и там...
Юра задумчиво улыбнулся: - Так вот, оказывается, что меня последние пару недель одолевает! Все люди - очень многие - кажутся... ну не то, чтоб совсем "говном"... а ворами! - Мишенька засмеялся. Степан Самойлович удивился. - У меня дипломат недавно сперли, с документами, деньгами, объяснил Юра. - Внешне - самый что ни на есть обыкновенный. Таких тысячи. И теперь: встречаю человека с таким дипломатом и сразу - "Он! Попался, подлец". Догоняю вора, рассматриваю дипломат, там у меня царапинка сбоку такая приметная...
- Ага, - ответила Зоя. - А я с тех пор, как начала учить французский...
- Ты серьезно, что ли, уезжать собралась? - осторожно, чтобы не выдать накатившего от этих ее слов страха, спросил Юра. Стало тошно, совсем грустно. Зоя неопределенно пожала плечами: - ...так вот: оказалось, что все вокруг носят полиэтиленовые пакеты с французскими надписями! Именно с французскими, и просто все кругом! Представляете? Куда ни глянешь - в метро, на улице, даже дома! - сразу вспоминаешь про все эти визы, приглашения...
- Все равно денег на билеты нет, - заговорщически подмигнув Юре, кивнул в сторону Зои Паша. - Пусть пешком уезжает!..
- Какая разница, я же сейчас не об этом, - грустно сказала Зоя. Даже тем более: посмотришь на пакет - совсем тоскливо становится...
"А я, идиот, из-за нее переживаю, - потрогал языком губу Юра. Сволочь. Ну и пусть уезжает!.. Гадина".
Захотелось плакать. "Наверное, покраснели глаза... Сейчас заметят..." Юра встал, подошел к окну. Солнце садилось в багровых, малиновых и розовых тучах, дрожало сквозь слезы, казалось размытым огненным пятном. Юра незаметно вытер глаза. "За что все это?"
Подошел Степан Самойлович, постоял рядом молча, вздохнул, сказал тихо:
- Ты меня совсем уж за идиота не считай. Я ведь все понимаю... И что книга моя никому кроме меня не нужна. И что мне самому - тоже не нужна. Я ее переделываю, переделываю, корячусь по ночам. А иногда подумаю: "Ну зачем?!.." И не знаю, зачем. Иногда знаю, а иногда - не знаю...
Юра вздохнул: - А я даже если бы и захотел - не смог бы. Книгу! Ха-ха... Тут пожрать бы было на что. Тогда бы - посидел, пописал, может быть. А так - не до этого. Откуда время?.. Пытаюсь заработать хоть немного денег, ни черта не получается. Смотри, какое жуткое солнце...
Подошли Паша и Мишенька, молча уставились на горизонт. Поперек красного солнца, по багровому небу ползла черная фекалия заводского дыма.
- А там вон, - Мишенька показал пальцем чуть левее, - еще и горит что-то.
Другие, жиденькие клубы дыма подымались из-за какого-то кирпичного здания, иногда оттуда же выскакивал, дразнясь, крошечный - издалека язычок оранжевого пламени.
Юра, посмотрев немного на пожар, оглянулся. Зоя и Сережа сидели рядом на диване, Зоя грустно улыбалась, Сережа говорил ей что-то, слегка коснулся пальцами ее колена, сказал что-то смешное - Зоя засмеялась. И его руку не убрала.
"Хотел бы я, чтобы он лежал с нами в постели третьим?.." - неожиданно подумал Юра. И сам себя испугался. "Что-то я совсем охуел... Все равно гадость!.."
- А что ты для денег делаешь? - спросил, отворачиваясь, наконец, от окна, Степан Самойлович.
- Макеты... Это картинки рекламные для газет так называются. Их сейчас в каждой газете до черта... - он грустно усмехнулся. - Вот Зойка говорила, что все надписи стали вдруг на французском языке и она постоянно вспоминает, что уехать не может, или, там, не хочет, или хочет, но не решается, я уж не понял... А я? Открываю газету, любую, и сразу: "У меня нет денег. Мне нужно заработать денег. Ага, вот фирма "Факер-Макер", дерьмо какое-то, но на рекламу не скупится... Телефон..." - раньше открывал газету, хоть заголовки прочитывал. Любил иногда почитать, что в мире творится... А теперь - сразу носом в рекламу, сразу хватаю ручку, злюсь, что денег нет. Не газета, а нервотрепка. Это как дипломат! - Юра засмеялся. - Клянусь, - он стукнул себя по груди, - о каждом встречном с таким дипломатом начинаю думать: "По внешнему виду - ни за что не заподозришь. А вот на самом деле - ведь может же этот человек, в принципе, быть воришкой? Тягать сумки у читального зала?.."
- А я даже этого не смог бы, - сказал Паша. Все замолчали.
- Пойдем, что ли, еще выпьем? - неуверенно предложил Мишенька. Юра оглянулся. Зои и Сережи на диване уже не было. "Напьюсь как свинья".
Разлив водку по бокалам, Степан Самойлович спросил: - Можно... э... тост?
Паша скривился, Мишенька пожал плечами.
- За то, чтобы разобраться во всем этом, чтобы понять, откуда все это дерьмо лезет, чтобы вставить туда пробку...
- Тьфу, - сказал Паша и выпил. Выпили все.
- Чувствуется, что ты специалист по Фрейду, - сказал Мишенька. Даже тосты у тебя какие-то... анально-фиксированные. Твой бы тост психоаналитику...
Степан Самойлович задумчиво почесал затылок.
- Может и правда, - подумав, сказал он. - Наверняка правда. Даже по тосту... Фрейд, что ни говори, гений в своем методе...
- Похабник твой Фрейд, - сказал Паша.
- Не нужно, - поднял руку Степан Самойлович. - Похабником его считают не все. Если человек ежится, когда разговор касается сферы половой жизни, значит это ему самому небезразлично. Похабником его считают, не сердись, только закомплексованные личности. Я не хочу сказать, что ты импотент, но что-то у тебя не так.
Паша улыбнулся.
- Нет, я серьезно. - Степан Самойлович внимательно смотрел на Пашу.
- Если хочешь, могу даже провести с тобой пару сеансов психоанализа, чтобы ты потом сам убедился.
- Я даже знаю, что ты выяснишь, - сказал Паша. - Как я отношусь к папе, к маме. Кого я теперь с ними отождествляю... Дерьмо! - он плюнул в пепельницу, выдув на колени весь пепел и выругавшись.
Степан Самойлович возмущенно вздохнул, хотел что-то возразить, но промолчал.
- Нет, и во Фрейде что-то есть, - сказал Юра. "Вот, например, где сейчас Зоя?! И почему я из-за этого да напьюсь?.." - Налей еще... Есть одно во Фрейде. Это то, что он первым начал догадываться, почему все в жизни не так... Попытался понять - откуда, из-за чего вся эта тоска...
Степан Самойлович молча разлил водку. Выпили, Юра зацепил из банки ядовитый гриб, проглотил его и продолжил: - Не понимаете, что ли?.. Задуматься: "почему мы сходим с ума?" - всерьез задуматься!.. Это же... Именно не "как", а "почему"... - на последнем слове голос у него вдруг сорвался.
Юра неожиданно почувствовал, что сейчас заплачет. Степан Самойлович, Паша, Мишенька осторожно переглянулись. Кто-то вдруг выключил в комнате свет, Степан Самойлович зажег торшер с темно-красным абажуром. Паша закурил. Подошла девушка Лариса, потрепала Мишеньку по голове, спросила:
- О чем спорим?
Высокая, худенькая, с большими голубыми глазами и длинными, до пояса, золотыми волосами.
- Да так, - ответил Степан Самойлович. - О сексе...
- Интересно, интересно! - сказала Лариса и села на краюшек дивана. Что выяснили?
- Вот Паша говорит, что секс это ужасно.
Паша обиделся: - Неправда! Лариса, секс это не ужасно! Не верь этому лысому. Фрейдисты - они всегда врут!
- Ой, а Фрейд это кто? - удивилась Лариса. - Я где-то это имя слышала. По-моему, он убил свою маму и женился по ошибке на папе, да?.. Так вы фрейдисты?!! Как интересно!..
"Сейчас пойду и застукаю их в спальне..."
Юра попытался подняться, но тут в комнату вернулась Зоя. "Похоже, волосы растрепанные..."
Паша мрачно говорил: - ...Фрейд очень любил курить толстые, длинные сигары... - Лариса улыбалась.
- Прекрати! - громко возмутился Степан Самойлович. - И ты, Лариса, глупо себя ведешь. Все эти хихоньки - признак недооценки вещи... очень на самом деле глубокой. Очень! И я уверен, что ты сама не раз всерьез задумывалась, например, о том, почему мир устроен так, что у каждого человека есть отец и мать. И что это означает в личной жизни человека, как влияет на его сознание. И какими бы были люди, если бы таких понятий как отец и мать вообще не было. А ведь это - тоже Фрейдизм. Это первое...
- Про отца и мать - знаете, какая странная мысль мне тут как-то в голову пришла? - перебил Степана Самойловича Паша. - Ведь в роддоме...
- Извини, - остановил его Степан Самойлович. - Разреши, я закончу? Так вот - первое, это роль вопросов, связанных так или иначе с полом человека, со всем, что имеет отношение к рождению. Здесь - как же! "либидо"! детская сексуальность! знаем! - все более менее специалисты по Фрейду... Ну а второе, а? Роль подсознательного в человеческой жизни! Ведь это-то - просто гениально!!! - он хлопнул ладонью по столу. И еще раз повторил: - Ге-ни-аль-но! Этого вы - не понимаете... - он обвел всех грустным взглядом, замолчал. - Совершенно.
