Талант здесь виден. У Давида Бурлюка, сейчас поражающего Петербург нелепыми примитивными картинами, уже лет двенадцать тому назад, когда он еще находился в Симбирске, имелись настоящие картины…
Пройдет лет пять.
«Новаторы» появятся в солидных изданиях, где не расшатывают синтаксиса и не воспевают бессмыслицы…
Все хорошо, что хорошо кончается!
Читатель не будет удивлен новым именем: известность имени уже создана ведь крикливым кривляньем!
А критика?
Положение обязывает.
Она в один голос превознесет его, героя, ибо… надо же приветствовать возврат от нелепых новаторств на путь истинной литературы.
Критика — что публика: она не любит быть одураченной.
Она любит думать, что «перелом» в писателе совершился по ее настоянию.
Хорошо на время побыть новыми людьми.
Старая истина!
Георгий Братов
«Бросить Пушкина, Толстого, Достоевского и пр. с Парохода Современности…»
«Парфюмерный блуд Бальмонта…» «Бумажные латы воина Брюсова…» «Грязная слизь книг Леонида Андреева…»
«Только мы — лицо нашего Времени…»
Кто же, однако, эти горделивые мы? Два Бурлюка, Лившиц, Крученых, Хлебников, Маяковский, Кандинский…
Чем нагрузили эти гении Пароход современности? Что дает им право с такою легкостью выбрасывать как мертвый груз своих великих соотечественников?
И вновь — излюбленные латы
Излучены в густой сапфир…
…Я долго буду помнить волчью
Дорогу, где блуждала ты…
Полны нежных и лучистых образов певучие стихи Б. Лившица… но, ах, разве это не стихи Александра Блока?
Д. Д. Бурлюк — разве не имеет предшественников… Зачем имена? Enfant terrible'м «пощечников» (в каждой группе ведь должен быть таковой в роли квасной «изюминки») является А. Крученых. По-видимому — насколько можно судить по его произведениям — это молодой поэт, претендующий на роль «крайнего левого» везде, где бы он ни появился. А. Крученых — бесспорно плодовит, энергичен, неистощим в изобретении различных междометий и образовании из них нового волапюка. Вопрос только в том — талантлив ли г. Крученых настолько, чтобы его талантливость искупала все его — скажем прямо — озорство?
Анастасия Чеботаревская
Но что же создали эти господа, чем наполнили они свой сборник? Вот поэзия В. Хлебникова:
Бобеоби пелись губы
Вээоми пелись взоры
Пиеэо пелись брови
Лиэээй пелся облик
Гзи-гэи-гзэо пелась цепь…
Далее идет такого же рода бессмыслица, озаглавленная «Конь Пржевальского».
Почему этот дикий набор называется «Конь Пржевальского», В. Хлебников, вероятно, и сам не знает.
А вот образчик поэтического творчества А. Крученых:
№ восемь удивленный
камень сонный
начал глазами вертеть
и размахивать руками
и как плеть
извилась перед нами салфетка.
В. Кандинский дал четыре маленьких рассказа. Приводим несколько первых строк из «рассказа» «Видеть».
«Синее, Синее поднималось, поднималось и падало. Острое, Тонкое свистело, ввонзалось, но не протыкало. По всем концам грохнуло. Толстокоричневое повисло будто на все времена. Будто. Будто».
Такой дикой бессмыслицей, бредом больных горячкой людей или сумасшедших напоминает весь сборник
Кто они, авторы сборника?
Искренни ли они?
Д. Бурлюк учится в московской школе живописи и зодчества, где работает так, как требует этого школа. На ученических выставках он выставляет пейзажи, которые бесконечно далеки не только от кубизма, но и всякого новаторства.
И этот же господин одновременно на других выставках выставляет картины в духе самого крайнего кубизма.
Где же искренность и последовательность у этих «новаторов»?
Бурлюк и Ко не мальчики… Это господа, которым перевалило за тридцать лет. Их кривляние не результаты юношеских увлечений. Это господа, которые во что бы то ни стало хотят известности, хотя бы и путем скандала.
Всякое течение в искусстве и литературе интересно, но при одном условии: оно должно быть искренним проявлением художественного темперамента. Творчество братьев и Ко есть ничто иное, как сознательное шарлатанство. Оно стоит вне критики, вне общественного мнения, вот почему их «пощечина общественному мнению» не оскорбительна. И краснеть за эту пощечину придется не обществу, а им, художникам и поэтам, если в них, конечно, проснется стыд за содеянное.
Ведь они нанесли ее искусству.
Н. Лаврский
Рекорд наглости побивается господами, подающими свой критический лепет под острым, но недоброкачественным соусом общественности. Как только инстинкт самосохранения — если не понимание реального соотношения сил — не подсказывает им, что перенесение вопроса в плоскость общественных построений и обобщений — рискованнейшая для либеральничающих газетчиков затея, неизбежно приводящая к обнаружению их темной общественной физиономии?
«Пощечина общественному вкусу» — под этим заглавием выпустили в свет книгу поклонники и последователи Давида Бурлюка. Все в этой книге, напечатанной на оберточной бумаге, все сделано шиворот-навыворот, и на первой странице напечатано стихотворение:
Бобэоби пелись губы
Вээоми пелись взоры
Пиээо пелись брови
Лиэээй пелся облик
Гзи-гзи-гзэо пелась цепь
Так на холсте каких-то соответствий
Вне протяжений жило лицо.
Общественный вкус требует смысла в словах. Бей его по морде бессмыслицей! Общественный вкус требует знаков препинания. Надо его, значит, ударить отсутствием знаков препинания. Очень просто. Шиворот-навыворот, вот и все.
Скоро ли начнет Бурлюк издавать журнал литературный, политический и общественный? Называться он будет «Пощечина», и в художественном отделе будут напечатаны стихи Владимира Маяковского:
Клюющий смех из желтых ядовитых роз,
Возрос
Зигзагом.
За гом
И жуть
Взглянуть.
А в отделе политическом будет напечатано просто:
«Екатеринослав, 8/III. Пресловутый исправник Неровня назначен представителем министерства внутренних дел в училищный совет славяносербского уезда».
Князь Мещерский — защитник административного произвола. Чем это не кубизм?.. Если у Д. Бурлюка нет средств на собственный литературно-политический журнал, не откроет ли художественный отдел в «Гражданине» князь Мещерский? Пощечина общественному вкусу их объединит, старого, и молодого, посвятивших жизнь свою тому, чтобы делать все «наоборот».
Homunculus
Они громко, нахально, не стесняясь, говорят об этом и свое нахальство называют «пощечиной общественному вкусу».
Союзниками Бурлюков в живописи являются Крученые в литературе.
Они — тоже футуристы.
Крученые отставили от литературы великих русских писателей. Для них бессмысленный набор слов и даже не слов, а звуков — идеал поэзии.
Извольте, например:
Дыр — бул — щыл
убешщур
скум
вы — со — бу
р — л — эз
Это — стихотворение поэта-футуриста А. Крученых.
А вот стихотворение другого поэта — В. Хлебникова:
Бобэоби пелись губы
Вээоми пелись взоры
Циэзо пелись брови
Лиеэээй пелся облик
Гзи-гзи-гзэо пелась цепь…
Лавры футуристов не давали покоя депутату князю Святополк-Мирскому.
Наплевать! Бурлюки восторгаются детской мазней и глумятся над картинами Репина. Крученые превозносят набор бессмысленных звуков и ставят его выше стихов Пушкина, прозы Толстого и Достоевского. Так почему же я, князь Святополк-Мирский, не могу восторгаться крепостным правом и глумиться над великими реформами? И я могу лягнуть, могу дать пощечину общественному вкусу. И вот я воспользовался кафедрой Государственной Думы, чтобы громко заявить об этом.
Аркадий Счастливцев
Вопрос, поднятый Homo Novus'ом в фельетоне «Об озорстве», представляет, на мой взгляд, выдающийся интерес. Хулиганство, как известный вид социальной и политической беспардонности, пропитало собою в настоящее время все элементы общества. Оно воцарилось в умах и в душах людей. Оно хозяйничает на окраинах и в гостиных, в литературе, в искусстве и в самой жизни. Не только в горле хулигана в опорках или в ультрафиолетовых книжках бурлюков «клокочет гнусное сквернословие», — с профессорской кафедры, с думской трибуны, отовсюду, даже с церковного амвона звучат голоса озорников. Торжествуя, гримасничая и издеваясь, хулиганство изо дня в день цинично заливает своими грязными волнами помятую русскую действительность.
