раз пропустите его, то не сможете выходить за пределы кампуса в течение тридцати дней.
Откуда-то сверху донесся визг. Он становился все ближе и ближе, пока девушка в опрятном белом свитере и розовой юбке не вырвалась из соседнего лестничного пролета. Она резко остановилась перед нами и принялась кланяться снова и снова, заставляя свои косички подпрыгивать вверх и вниз, как пару волосатых йо-йо.
— Аньонхасейоооо! — Ее голос был невероятно высоким для человека.
— Это Сохен Сон. Она опаздывает, — раздраженно объявила мисс Джеки. — Сохен начала тренироваться в Звездной академии, когда ей было четырнадцать. Теперь она является мембером XOKiss.
Когда Сохен перестала кланяться, я узнала ее. Оливия объяснила мне, что она была макнэ [6] XOKiss, что-то вроде «младшей сестрички». Моя первая встреча со знаменитостью — Оливия сошла бы с ума.
— Так приятно с тобой познакомиться! — сказала Сохен на идеальном английском. Она схватила меня за правую руку, пожала ее и улыбнулась так широко, что я могла видеть почти каждый ее зуб.
— Я тоже рада с тобой познакомиться, — ответила я, пытаясь забрать у нее руку.
— А сколько тебе лет?
Дети и подростки в Корее всегда спрашивали, сколько тебе лет. Все потому, что у них существовали разные словарные запасы, которые они использовали в зависимости от того, старше твой собеседник или младше.
— Мне семнадцать, — сказала я.
— О, мне тоже! — пискнула она, удивленно прижимая обе руки ко рту. Трудно было поверить, что она моего возраста: она вела себя так, словно была моложе Оливии.
— Мой день рождения в апреле. Когда твой? — спросила она.
— Эм, у меня только что прошел, в декабре.
— О боже! — выдохнула она. — Тогда с прошедшим днем рождения, Элис!
Мисс Джеки положила руку на плечо Сохен, как будто пытаясь осадить ее.
— Сохен будет твоим гидом в течение первых недель в академии. Ты можешь считать ее старшей сестрой.
Сохен сложила руки вместе, как будто мисс Джеки сказала, что у нее будет новый щенок.
— Не могу дождаться, когда узнаю о тебе все! — пропела она.
— И я, — вежливо ответила я.
Сохен была… чересчур. Мне нравится думать, что у людей есть определенная громкость, которая характеризует их индивидуальность. Моя громкость обычно составляет около четырех или пяти децибел, а у Оливии семь или восемь, но Сохен, казалось, была полностью вне шкалы. Ей стоило дать как минимум двадцать.
— Сохен, — сказала мисс Джеки, — пожалуйста, проведи Элис по кампусу и покажи ей, какие зоны запрещены. И обязательно верни ее в общежитие ровно в пять вечера. — Повернувшись ко мне, она продолжила: — Элис, затем ты познакомишься с четырьмя другими трейни из своей группы. С ними ты будешь жить. — Мисс Джеки отвесила быстрый поклон, затем зашагала обратно к лифту.
— Итак, — произнес скрипучий голос. — Добро пожаловать в Академию Ада.
Я огляделась, но в комнате была только Сохен. Ее дурацкая ухмылка исчезла, и она стояла, уперев руки в бедра.
— Эм, прости… Что ты сказала?
Сохен согнулась пополам, хихикая:
— Боже мой, я просто шучу! Я подумала, что это будет довольно драматично.
Я покачала головой: в ее голосе произошла какая-то перемена.
— Твой голос… Что случилось?
— Ах, это? Девочка, это был просто мой сценический голос! Ты же не думала, что я на самом деле говорю так, на повышенных тонах, все время?
— Наверное, я действительно так подумала, — ответила я застенчиво.
Она снова рассмеялась:
— Это как-то слишком, верно? Я уже почти не замечаю, как включаюсь и выключаюсь из него. Это просто автоматически происходит, когда рядом есть кто-то из взрослых. — Ее голос приятно дребезжал, как шарик, перекатывающийся в стеклянной банке.
— Так что же такого адского в этом месте? — спросила я, позволяя себе проникнуться этой новой версией Сохен.
— Что ж, честно говоря, в Звездной академии есть некоторые адские вещи — просыпаться до восхода солнца, тренироваться по сто часов в день, следить за всеми социальными сетями. И знаешь, какое самое худшее правило?
— Какое?
— Ни при каких обстоятельствах мы не должны дружить с мальчиками, — сказала она, подражая строгому тону мисс Джеки.
Я рассмеялась: ее пародия была идеальной. И было своего рода облегчением слышать, как она высмеивает кого-то, кто на самом деле был довольно страшным.
— Она немного суровая, да? — спросила я.
— Э-э-э, это похоже на самое большое преуменьшение во всей вселенной. Позволь мне сказать тебе кое-что: если хочешь прижиться здесь, просто убедись, что выполняешь все требования мисс Джеки.
— Будет сделано, — сказала я.
— Хорошо, на самом деле, не принимая во внимание мисс Джеки, тебе здесь наверняка понравится. Где еще ты можешь полностью погрузиться в искусство и каждый день создавать музыку со своими лучшими друзьями? Нигде.
Я чуть не задрожала от волнения. Было просто невероятно слышать такое описание академии. Это так круто. Думаю, что всегда мечтала о таком месте, как это.
— Ну, перестань щипать себя, девочка, потому что ты больше не спишь! Пойдем, я тебе все покажу. — Сохен потянула меня к лестнице рядом с кафетерием, и мы направились на следующий этаж.
— Итак, скажи мне, в чем твоя страсть? Ради чего ты сюда пришла?
— Ну, я люблю петь. Я очень хочу улучшить свои вокальные данные, — сказала я.
— О да, девочка! Чертовски любишь петь, значит?
Когда мы добрались до верха лестницы, она повела меня направо.
— Тогда давай покажем тебе студии звукозаписи.
Студии располагались в дальнем конце третьего этажа. Коридор был уставлен металлическими дверями, и в каждой из них было прорезано маленькое стеклянное окошко. Когда мы проходили мимо одного из них, я остановилась, чтобы заглянуть внутрь.
Двое мужчин сидели перед гигантской штукой, похожей на панель управления космическим кораблем. Там было множество ручек, кнопок и мигающих огоньков. За панелью управления находилась будка с большим стеклянным окном, где три мальчика в наушниках сгрудились вокруг микрофонов. Они явно пели, но я ничего не слышала.
— Итак, это наши студии звукозаписи, — сказала Сохен позади меня. — У нас их двенадцать. Некоторые из них могут вместить в себя сразу пятнадцать человек. Круто, да?
— Действительно круто, — ответила я.
— Вот, эта пустая, — сказала Сохен, протискиваясь всем телом через одну из тяжелых дверей. В студии были темные войлочные стены и потолок, обитый черной пеной. Сохен тихо закрыла дверь, и внезапно комната показалась мертвой. Это не та тишина, когда ты дома один, и все, что ты слышишь, — это проезжающие мимо машины или работающий холодильник. Это была такая тишина, когда ты почти слышишь, как работает твой мозг. Это был звук отсутствия.
Сохен наблюдала за моим лицом, пока я слушала
