class="p1">Но Вилли не собирался остывать.
— Сейчас я им кое-что скажу! — рявкнул он и решительной походкой направился к протестующим.
— Точняк! — поддакнул Ханнес и последовал за ним.
Герд, самый уравновешенный в компании, тщетно пытался остановить их. Он бросил беспомощный взгляд на Бена. Тот пожал плечами.
— Лучше проследим за ними, чтобы они не натворили дел!
Герд кивнул, и троица двинулась следом за Вилли и Ханнесом.
— Эй, вы, тминоеды! — прорычал Вилли, когда до протестующих оставалось всего несколько шагов. — Убирайтесь отсюда к черту, в пустыню, откуда пришли! Это наша земля!
Несколько демонстрантов смерили его хмурыми взглядами, но продолжили выкрикивать свои лозунги.
— Брось это дерьмо и пойдем отсюда! — крикнул Герд, но Вилли не собирался уходить. Его голова покраснела, точно ее сунули в кипяток. Он ринулся на одного из митингующих, вырвал у него из рук табличку, на которой было написано «Долой нацистский приговор!», и подбросил ее в воздух. Описав дугу, табличка упала плашмя. Хор голосов смолк. На Замковой площади внезапно воцарилась полная тишина. Сотни темных глаз буквально впились в маленькую компанию. Теперь, казалось, даже Вилли понял, что он не Обеликс, а мусульмане перед ним не римляне. Он поднял руки.
— Разве это неправда? — неуверенно сказал он. — Это наша страна!
— Катитесь отсюда, нацисты гребаные! — крикнул один из молодых демонстрантов. Другой сказал что-то по-турецки. По толпе прокатился смех.
— Да ладно, парни, идемте уже! — сказал Мартин, которому, как и Бену, от всего этого было не по себе. Человек, у которого Вилли выхватил табличку, спокойно поднял ее, а затем резко развернулся и замахнулся ею на обидчика. Каким бы массивным ни был Вилли, реакция у него была отменная, именно поэтому он был самым опасным нападающим в футбольной команде Бена. Он перехватил табличку прежде, чем она коснулась его, выхватил ее из рук удивленного турка и переломил об колено. Отшвырнув в сторону щит с лозунгом, он схватил сломанное древко на манер дубинки.
— Ну, кто из вас чего хотел, говнюки? Подходите ближе! — заорал он, угрожающе размахивая «дубинкой». Раздались возбужденные крики на турецком языке. Вдруг у одного из мужчин, стоявшего рядом с тем, у которого только что отобрали табличку, блеснул в руке нож. Бен огляделся в поисках помощи. На лицах полицейских скучающее выражение тут же сменилось жесткой маской, они напряглись, но вмешиваться в происходящее пока не спешили.
— Полегче, Вилли, — сказал Бен. — Нам не нужны проблемы, ясно?
Вилли опустил руку и повернулся. Но в этот момент над ним, описав в воздухе большую дугу, пролетела пивная банка и угодила в толпу.
— Чурки гребаные! — заорал Ханнес. Один из мужчин в толпе вскрикнул от боли, банка попала ему в лоб. Взревев, толпа протестующих ринулась на кучку друзей. Боец из Бена был так себе. Вилли немного сглупил, а Ханнес все только усугубил, когда кинул пивную банку. Тем не менее у него и мысли не возникло убежать и бросить друзей на растерзание толпы. Он увернулся от удара и всем весом навалился на пожилого турка, который вскрикнул и упал на спину. Бен не удержал равновесия, рухнул на него сверху. Мужчина обхватил голову руками. Бен попытался встать. Вокруг него летали кулаки и раздавались звуки ударов. Ему удалось подняться на ноги, но один из протестующих, словив от Вилли хук в подбородок, навзничь повалился на него, снова опрокинув на землю. Вилли, казалось, совсем ошалел. Полдюжины турок окружили его, но своими длинными, сильными руками он не давал им приблизиться к себе, нанося ударов больше, чем принимал. Однако было понятно, что надолго его не хватит. Скоро его одолеют и, может быть, даже сильно порежут ножом.
Справа от Бена Ханнес пнул лежащего на земле турка.
На самого Бена в этот момент легла чья-то тень. Он повернулся и увидел перед собой бородатое искаженное яростью лицо.
— Я тебя укокошу, нацистская свинья! — прошипел мужчина, поднимая тяжелый булыжник. Бен выставил вперед руку, хоть и понимал, что не сможет противостоять удару. Если камень попадет ему в голову, череп расколется, как сырое яйцо. Прежде чем разъяренный турок смог нанести удар, другой протестующий вцепился ему в руку и отдернул ее назад. Это был пожилой мужчина, которого Бен повалил на землю. Он крикнул что-то нечленораздельное. Бородач с камнем развернулся и со злостью набросился на пожилого, но не успел что-либо сделать: к ним пробился полицейский в спецэкипировке. На голове у него был шлем, в руках — прозрачный щит и дубинка.
— Ну-ка разойтись! — гаркнул он. Турок выронил камень и убежал. Полицейский бросился за ним. Бен попытался встать на ноги, но его снова толкнули. Кто-то без лишних церемоний связал ему за спиной руки пластиковым хомутом.
— Вы задержаны! — сообщил ему прямо в ухо низкий голос.
Коринна Фаллер пару раз щелкнула фотоаппаратом. Снимки никуда не годились, она это знала. Уж во всяком случае, в журнале «Шик» им было не место. Но она не окажет Дирку услугу, нарушив его прямое распоряжение. То, что она стояла здесь, на Замковой площади в Карлсруэ, одна, по сути, говорило обо всем. Даже местная пресса не проявила интереса к демонстрации, ведь протесты против решения суда шли беспрерывно уже несколько дней. Обычно репортера всегда отправляли на задание в команде с фотографом. Один занимался репортажем, другой — фотографиями (так было заведено, и этому правилу неукоснительно следовали, особенно когда на задание отправлялись такие опытные и важные журналисты, как Фаллер). Но Дирк решил оправить ее одну, чтобы «сократить расходы на командировку», как он выразился. На самом деле он хотел лишь унизить ее. Но если он надеялся этим сломать Коринну, то сильно ошибался. Фаллер решила играть по правилам шефа. Рано или поздно ей представится шанс поквитаться с этим сукиным сыном, а пока она не позволит ему поймать ее на мелочах.
Поэтому она послушно сделала несколько снимков жалкой демонстрации и скучающих полицейских, а также опросила нескольких прохожих. Как и ожидалось, наблюдатели были в основном раздражены, но осторожничали, боясь ляпнуть прессе что-нибудь политически «неправильное». Все их комментарии можно было бы сочинить «на коленке». Но это не имело значения — напротив, Фаллер старательно записывала то, что видела и слышала. Возможно, это будет самая скучная статья, которую она когда-либо писала. Но в том была не ее вина, а говнюка Дирка Брауна, который категорически запретил ей добавить в историю интересный поворот, включив в него Хайнера Бенца.
На какое-то время обстановка накалилась, когда группа молодых людей напала на мусульман. Но прежде чем стычка
