автостоп был «варварством», но в конце концов сдалась и поехала на подошедшем автобусе до остановки у въезда в поселение Мигдаль. Там пешком отправилась к пруду Эйн-Нун, который запомнила по ежегодным экскурсиям, и на его берегу уселась записывать свои мысли: на верху листа написала «Йонатан», а дальше — две вертикальные колонки «за» и «против». Алиса увидела, как колонка «за» неумолимо растет и становится гораздо длиннее колонки «против», и это ее напугало. Что-то в сухих данных на листе перед ней тревожило ее до удушья, и Алиса почувствовала: чтобы дышать свободно, в самой себе ей надо отыскать скрытый запас сил, иначе она не выдержит.
До Цфата доехала автостопом на машине, престарелый водитель которой возмутительно медленно подвозил своего приятеля. Побродила по переулкам города каббалистов с сильным ощущением, что ведома провидением, в одной из галерей приобрела картину, написанную нежной акварелью, с десятью сфирот [72] кисти американского художника по имени Элиэзер, который, нахлобучив синий берет, писал каббалистические работы. Он спросил ее, по какому поводу покупка, и Алиса, задумавшись на секунду, с улыбкой ответила:
— Для моего нового жилища. — И, посомневавшись еще мгновение, уточнила: — Нашего.
Он улыбнулся в ответ и спросил, завернуть ли, она ответила «да» и вышла на улицу с синим пакетиком, в три приема автостопом доехала до края поселения и спросила себя: «Если я гвура, то Йонатан что? Хесед? Может, тиферет? Или ѓод? [73] А может быть, лучше просто спросить его?» И, не задумываясь более, поспешила набрать его номер.
Когда она позвонила, день клонился к вечеру. Йонатан закончил подготовку к завтрашнему уроку по теме судов и был занят проработкой скучнейшей пьесы «Дети тени», входившей в выпускную школьную программу. Он был утомлен и знал, что даже еще один стакан черного кофе не поможет ему сбросить усталое оцепенение. Герои пьесы Йорам и Нурит резвились в его голове, Йонатан перестал их различать и вспомнил, что сам на выпускных экзаменах предпочел этой странной пьесе «Простую историю» Агнона. Кто, черт побери, решил ее включить в программу? Тут дело в коллективном чувстве израильтян: если литературное произведение посвящено памяти о Холокосте, его надо обязательно изучать, даже несмотря на слабую художественную составляющую, — так витиевато объяснил он себе необходимость завтрашнего урока по этой пьесе.
Йонатан вышел из дома и отправился на вечернюю прогулку по улице Шабази и уже поднимался по узкому переулку Маалот-ѓа-Рав Хаим Ираки, как вдруг зазвонил его телефон, и на экране высветилось имя «Алисуш». Он попытался успокоить дыхание, подождать секунду, просчитать, что она ему скажет, как он начнет отступать и куда убежит, но палец нажал на кнопку, и он быстро, как бы между прочим, произнес: «Здравствуй», моля, чтобы она не услышала, как он взволнованно дышит.
Он пересек улицу Усышкин, миновал дом, в котором когда-то жил знаменитый профессор Йешаяѓу Лейбович, услышал ее слова «да, Йонатан, мы вместе», у него вырвалось ликующее: «Алиса, как здорово!» — и он поймал себя на мысли, что «здорово» совсем неподходящее слово, просто первым пришло на ум. Пожилая женщина, шедшая впереди, испуганно обернулась — в ее глазах застыло удивление. Спустя мгновение он уже спокойным тоном спрашивал Алису, откуда она звонит, а та отвечала, что гуляет по обочине дороги, окружающей северную часть поселения, на что Йонатан сказал:
— Алисуш, это не опасно? Ты там ходишь одна, в темноте, я волнуюсь за тебя и, кроме того, наконец позволяю своей скрученной в пружину тоске по тебе высвободиться. Ты чувствуешь, как она, преодолевая расстояние, мчится к тебе?
Она ответила с громким, смущенным смехом:
— Конечно, мой милый, я тоже очень-очень хочу тебя увидеть.
Йонатан дошел до маленького заброшенного садика на углу улицы Наркис и ощутил прилив грусти. Затем ноги отвели его на улицу Шило, где на стене рядом с каббалистской ешивой он увидел граффити: «Любовь больше того, кто любит», и подпись помельче: «Иосиф Бродский». Придя домой, поискал в Гугле «Бродский» и узнал, что в Советском Союзе поэт на пять лет был осужден за тунеядство…
5
У Йонатана и Алисы вечер каждого вторника отводился совместному просмотру какого-нибудь фильма. Такое негласное правило установилось после выкидыша — им непременно нужно было побыть вдвоем. Не просто находиться вместе, каждый вечер рассказывать друг другу, как прошел день на работе или учебе, а именно проводить один вечер в неделю обязательно вдвоем, делая вместе что-то клевое. Слово «клево» в жизнь Йонатана ввела Алиса — можно заниматься чем-то клевым, а не утыкаться в книгу, повторяла она ему в начале знакомства.
По вечерам Йонатан иногда работал ассистентом фотографа, но по вторникам не снимал и не выходил на ежевечернюю пробежку, во время которой обычно добегал до поворота на поселок Ора, а Алиса не принималась за чтение и пропускала урок пилатеса в общинном центре имени Филиппа Леона, который открылся за скульптурой «Чудовище». Они отключали телефоны, клали их на полку в прихожей, смахивали пыль, накопившуюся в квартире за день, и быстро мыли посуду после ужина. Будь что будет, а этот вечер они проведут только вдвоем. Сами по себе.
Алиса еще с воскресенья начинала планировать, как они будут смотреть дома фильм, а потом есть ее любимое мороженое Haagen-Dazs, как дети, прямо из контейнера, потом закроют шторы, отгородившись от всего мира, лягут на красно-коричневый диван в гостиной и заснут рядышком. Это была мечта: заснуть в гостиной. «Мне наскучило спать в спальне», — сказала в тот вторник ему Алиса и сложила губы так, словно удерживала в себе некую тайну.
Но Йонатан целый день не прекращал разговаривать с Микой по телефону, раздраженно и все больше повышая голос. Мика заявил, что уже подал иск против Гейбла в суд. Потом позвонила взволнованная Ноа, старшая сестра, и передала, что слышала от мамы, которая слышала от папы, что его обескуражил их визит и вся эта мутная история с иском, а Мика их еще больше запутает.
— Что происходит? Скажи как есть, — потребовала Ноа. — Я очень переживаю! — Разговор она закончила умоляющим, подобострастным тоном: — Миленький, присмотри за братом, ладно? У меня правда нет сил на очередную его волну, понимаешь, у меня есть и своя жизнь, так что все это совершенно некстати.
