я доем…
Потом чай с тортом, после него пришла некоторая расслабуха, когда наступает настоящая демократия и нет условностей. Когда и начальство, и подчиненные, ублаготворенные спиртным, относятся друг другу как к семье. Когда слегка забыта иерархия и подчиненным хочется зажмуриться, чтобы момент этот длился подольше.
Из угла слышались взрывы сдавленного смеха Дениса и Маши: они рассматривали какой-то журнал.
– Эй, молодежь, что вы там хохочете? – отозвалась на этот слуховой раздражитель Ирина.
Денис гыгыкнул и показал обложку глянцевого журнала с голой девицей, а потом разворот, где крупно изображены несколько искусственных мужских членов. Мишка загоготал, чуть покраснев, впрочем:
– Ишь, ты! Порнуху смотрят!
Галя, улыбаясь, замахала руками:
– Тьфу на вас!
Верка сидела, подперев лицо рукой, и лениво ковырялась в остатках торта на ее тарелке. Она скосилась на разноцветные члены и на пьяном выдохе произнесла:
– А у нас три таких… большой, средний и маленький…
Верка продолжала ковырять розовый крем, не замечая уставленных на нее взглядов коллектива.
Повисла небольшая пауза.
Начальница, вначале растерявшаяся, собралась и усилием воли попыталась выправить незапланированное атанде:
– Да? Хм… Вера… хорошо тебе живется! Вон сколько у тебя мужей!
Вера, не поднимая глаз, говоря уже как бы сама с собой, пьяно выговорила:
– Это не мои мужья… это Ленькины мужья, – чем окончательно ввергла в ступор слушателей.
Вначале хихикнувший Костя, быстро приобрел молчаливый вид под строгим взглядом Ирины.
Верка, не обращая внимания ни на кого, пользуясь возникшей тишиной, продолжала, медленно ворочая языком:
– Он у меня любит анальный секс… чтоб я его дрючила этими ***ми…
– Вера! – вскричала Ирина Николаевна, – прекрати!
Вера подняла пьяное лицо с глазами мутными и уже обессмысленными.
Галя с Мишкой напряженно и с затаенным смехом смотрели на эту сцену, молодежь с округленными глазами тоже замерла в своем углу.
– Ну, а чо? – пьяная Вера говорила медленней обычного,
– у нас в семье два мужика, я и Ленька, – Вера зачерпнула ложкой остатки торта и отправила в рот.
Ситуация разрядилась взрывом сдавленного хохота: Денис тихонько ржал, Маша согнулась к полу, из нее вырывался смех, похожий на клекот птицы. Тоненько хихикал Костя, смех которого был похож на икоту, откинувшись на спинку стула, тихо смеялась Галя, громко хохотал Мишка, закрывая ладонью недостающие во рту зубы.
Ирина пару секунд пыталась сдерживаться, но потом тоже не выдержала и, поддавшись общему настроению, заулыбалась.
Лишь Вера сидела, над тарелкой с тортом.
– Дураки вы все, – так же пьяно выговорила она. По ее лицу уже струились две черные дорожки от слез. Она одна не смеялась.
В этой веселой атмосфере прозвенел звонок. Кто-то звонил с улицы, желая войти. Ирина кивнула Денису, тот вскочил и побежал открывать. Вошедший Леня, муж Веры, улыбался, видя такие же радостные и смеющиеся лица.
– О! Весело у вас тут как! Расскажите мне, я тоже посмеюсь!
Повисла довольно длинная пауза, после которой грохнули все. Одновременно. Этого уже никто не мог выдержать. Хохотал даже ничего не понимающий Леня, зараженный общим весельем.
Лишь Верка не смеялась, отрешенно глядя на стену. Она не понимала этого смеха и не обращала на него никакого внимания, думая о чем-то своем.
Леня внимательно посмотрел на плачущую жену, смеяться перестал:
– Моя уже нарытая?
Костя поднялся и стал прощаться:
– Галочка, спасибо, все было очень вкусно, можно я кусочек торта с собой возьму?
Галочка кивнула, а пришедший Леня не преминул довольно развязно спросить Костю:
– Небось для мамочки? Она у тебя что, заместо жены?
У Кости задрожали руки и кусок торта свалился на стол. Повисла дурацкая пауза, в которой один Леня пытался смеяться деланым смехом.
Мишка, доселе сидевший и тискавший под столом колено Гали, решил вдруг вступиться за Костю. То ли уже «зело вдет», то ли рыцарственно приподнят:
– Лень! Чо ты все про Костю, ты про себя расскажи! Вот скажи: тебя сення каким фаллосом дрючить будут? Малым аль большим?
Леонид пару секунд тупо смотрел на Мишку и до него наконец-то стал доходить смысл вопроса. Он понял причину хохота веркиных сослуживцев. Из-под его футболки, из-под заросшей шерстью груди стала подниматься багровость. Она так ровно заливала его: сначала шею, а потом так же линейно стала заливать лицо. Голова мелко задрожала, казалось, его вот-вот хватит удар. Справившись с собой, Леня резко развернулся и направился к выходу, потом так же резко остановился и, подойдя к жене, за шкирку вытащил ее из-за стола.
– Домой!
Жена не сопротивляясь шла, еле перебирая ногами. Ирина Николаевна посмотрела на Мишку и сделала «страшные глаза», покрутила пальцем у виска. Некоторое время еще сидели молча, как бы рисуя картину того, что сейчас происходит с Верой.
– Дурак ты, – голос Гали наполнился скорбью о своей товарке.
Миша пытался делать вид, что ничего не случилось:
– Да ладно! Пусть свое хайло не раскрывает! Костя ему ничего плохого не сделал!
Ирина Николаевна очень серьезно и тщательно выговаривая слова произнесла:
– Это последний раз, когда мы здесь, на работе пьем.
Выдержав паузу, добавила:
– Все уяснили? Больше никаких застолий не будет. А ты идиот, – обратилась к Мишке
– Дебил, кретин и долбоеб! – в ее устах мат звучал особенно значимо,
– ты понимаешь, что он сейчас сделает с Верой? Галя, собирай все и закрываемся.
Расходились без смеха.
На следующее утро сотрудники были слегка ошарашены картиной: опоздавшая на работу Верка выходила из машины мужа, громко, чтобы слышали все коллеги, сказала:
– И чтобы в семь часов был здесь! Ждать не буду.
Леня хмуро кивнул и быстренько уехал.
Из-под сильно замазанных синяков на веркином лице хитро лучились глаза.
ДЕНЬ ЗАЧАТИЯ
День был предпраздничный.
Скажем так: это индивидуальный праздник – день рождения, Кириллу исполнялось тридцать лет.
Сегодня ночью. Это был конец карьеры – так он сам себе определил.
Кирилл нигде не работал и ничем не занимался. Его профессия – вор-форточник. Индивидуал.
Несмотря на то, что форточники, как известно по фильмам и книгам, все маленькие и компактные, это совершенно не так. Кирилл высокий, даже длинный, правда, очень худой. Такой, длинный червячок, необычайно ловкий и извивистый. Тонкий и плоский – пролезал в маленькие оконные дырочки, протискивался своим жантильным скелетом в узкие проемы.
Однажды Кирилл поступил в колледж (не всю же жизнь влезать в форточки, рано или поздно организм начнет «бомбеть», живот будет выпирать, жопа округляться, перестанет Кирилл пролезать в окна! А надо иметь профессию, чтобы не умереть с голоду.
Кирилл выбрал себе айтишный колледж.
Да и… лазать по этажам на старости лет невозможно, – сноровка теряется и обязательно наебнешься рано или поздно.
Что и говорить: профессия оконного воришки весьма и весьма опасна: вылезти из окна в подъезде, по малюсенькому, шириной в десять сантиметров карнизику, выпирающему из питерской или московской стены, пройти, прижавшись к стеночке, дабы не упасть вниз с громадной высоты, дойти до нужного окна, открыть форточку или осторожно раздавить стекло, предварительно оклеив ее липкой пленкой, забраться в квартиру, а дальше уже дело техники.
Смотря по тому, что есть в этой квартире.
Конечно,
