дней, как стал его замом! Да, амбиции говорили за него, получив повышение, он всё выше устремлял свой взор. Но он и вкалывал только так, по правде говоря, он считал, что заслужил это место, просто поверить не мог, что его повысили так быстро. Но опять же, уход Марка явно не был запланирован в то время, когда его поставили его заместителем. Так сложились обстоятельства. Или распорядились боги. Или так решил Райан. А может всё вместе.
Банкет был довольно скромным, но по-дорогому скромным, скорее минималистичным и аскетичным, как и голые стерильные стены всего этого офиса. Он нарядился, потому что считал это и своим праздником, надеясь, что именно сегодня объявят имя преемника Марка Фернандеса. По правде говоря, он даже заготовил дома речь, его бродвейский танцующий бойфренд помог ему в этом, поэтому речь получилась пафосной и даже для расшатанных нервишек слегка плаксивой. Он чувствовал себя на удивление уверенно в этот день, и хотя он скромничал по поводу своего повышения, внутри он просто ликовал, это же его праздник! Он пока даже не хотел думать о том, что продался за эту должность и обещал позировать Жану Ланже и стать частью его инфернального безумия, а ведь он готовил себя несколько дней, чтобы ответить просто «нет», что бы Райан ему ни предлагал, или как бы ему ни угрожал! Тогда это казалось таким простым, но в итоге он угодил в очередной раз в ловушку Райана, но в этот раз хоть урвав для себя что-то действительно ценное.
Так что он блистал на банкете и сдержанно улыбался на поздравления коллег или шушуканья более мелких подчинённых. После речи Марка, которая скорее казалась неформальной и тёплой, он похвалил лично тех, с кем непосредственно работал, но его не выделил. Джулиан чуток напрягся. И когда Райан вышел вперёд, чтобы поблагодарить от имени фирмы ещё одного уходящего ценного сотрудника, снова появилась надежда, сейчас объявят имя преемника! Но и в речи Райана не было ни слова о нём, так что когда все уже расходились по своим кабинетам, чтобы докончить свои проекты (которые нельзя было оставлять на выходные), Джулиан почувствовал, что у него украли праздник. Никакого триумфа, вручения медалей, пафосного открытия шампанского и салюта? Как же так? Но это ничего не значило, это место всё равно принадлежит ему.
Нервозность к нему вернулась, когда Райан поймал его после банкета и сказал, что через три часа они прямо отсюда поедут в мастерскую Жана. Это означало, что Райана устроил его сегодняшний дресс-код, и ему не придётся ехать домой переодеваться. Но это ещё означало и то, что когда большая часть коллег разъедется по домам, чтобы подготовиться к пятничным вечеринкам, прогулкам и отъездам загород, он будет тут работать. Но работать ему точно не хотелось, так что он набрался мужества и начал окольными путями расспрашивать знакомых девочек из отдела кадров и бухгалтерии по поводу ухода Марка Фернандеса и свободного места директора. И такими же окольными путями он потом интерпретировал информацию, пока наконец-то перед его взором не появилась чёткая картина. Заявление об его повышении уже существует, но на ней не хватает подписи Райана. Ну конечно, подумал он, проверяет меня! Так что никаких истерик сегодня, сегодняшний ужин явно тест для меня, нельзя разочаровать его ни в коем случае, иначе эпопея с подписанием этой голимой бумажки может затянуться на месяцы! Потому что он слишком хорошо знал Райана, чтобы не узреть в этом его игру, и вот уже в который раз он подчиняется его правилам. Блин, когда же он сможет отказать ему?
Студия Жана была просторной, настолько просторной, что зайдя в неё, не было видно конца, к тому же потолки были настолько высокими, что казалось, что тебя окружает сплошное голое пространство. Старые отсыревшие кирпичные стены вызывали угнетающе впечатление. Удивительно, что в самом центре Манхэттена можно было ещё найти такие огромные помещения в многоквартирных домах старых построек. Тут явно несколько этажей было реконструировано под эту бесконечную студию. Кажется, Жан имел серьёзные намерения зацепиться в Нью-Йорке, раз уже с самых первых дней снимал себе мастерские такого масштаба. Тут же располагалась и жилая квартира, на которую можно было забраться с помощью сомнительного вида лестницы, которая через ступеньку издавала умирающие звуки. Джулиан ступал осторожно, размышляя над тем, сможет ли он спокойно работать с художником, или страхи к нему вновь вернутся. Пока что он отгонял всё лишнее, стоило концентрироваться на ужине, надо выглядеть дружелюбным, воспитанным и нейтрально весёлым. Он понимал, что тут была не его территория, стоит осторожно себя вести, к тому же его главной целью было оставаться в рассудке, и если будет возможность, не соприкасаться с работами Ланже ни при каких обстоятельствах. Как хорошо, что те скульптуры ещё были выставлены в зале МОМА, их он точно не увидит, но какие ещё сокровища привёз с собой из Франции этот странный художник?
Стол был типично французским. Джулиан там видел и террин, и жульен и тартаны, всё смешалось в его голове, супы с пирожными, всё сейчас имело одинаковый резиновый вкус, потому что он сидел в компании человека, который смог создавать статуи, воспевающие смерть. Тяжко ему было, ещё и разочарование, что его не поставили на место Марка (это, конечно, вопрос времени, но всё же) давало о себе знать. Сердцебиение его шалило, и он пожалел, что не принял перед этим ужином амфик, сейчас бы он очень пригодился, но сидеть под кайфом перед своим начальником, хоть и в неформальной обстановке было как-то неправильно. К счастью, сначала разговоры медленно тянулись через всю область искусства, и когда он мог контролировать полностью своё тело, то тоже начал не просто слушать, но и участвовать в беседе. В современном искусстве Ланже был подкован, хотя прорехи американского искусства всё же были очевидными, он был типичным европейцем.
Когда Райан вышел уже на более личные вопросы, которые в том числе касались и творчества Ланже, Джулиан уши свои развесил, ему было интересно узнать об этом сером с виду человечке всё. Потому что он знал, что больше всего человека пугает то, что нельзя объяснить. А если он раскроет свою личность, объяснит свои мотивы и сможет описать саму суть создания своих работ, Джулиан сможет понять его, и это понимание сотрёт его страхи.
– Но как ты видишь эту глубину человеческой души и как способен отобразить это чистое и идеальное состояние в скульптуре, так сказать,
