несгибаемым. Видно, что-то надломилось в нем.
А насчет своей работы Хайдар сказал отцу неспроста. Он действительно к ней остыл. И дело даже не в том скандале, что разгорелся на защите. Нет, не с потолка взята эта идея о повторном использовании сточных вод. Долгие три года провел Хайдар в Каршинских степях, в новых совхозах Мирзачуля, в знойных просторах Язяванских степей. Испытал влияние сточных вод на почву. В его научной работе даны карты тех мест, схемы, приведены результаты опытов и есть заключения специалистов — все это имеется. Ошибся он лишь в одном — в процентном соотношении минеральных солей. Вот тут-то и сказалась «помощь» Вахида Мирабидова. Он ведь и предложил это самое соотношение.
Впрочем, не к чему Хайдару валить всю вину на руководителя. Он и сам во многом виноват. Старик прав: поторопился Хайдар. А в другом он прав еще более. Уверовал Хайдар в могущество отца, в непогрешимость и силу руководителя. Сел на чужие плечи! А жизнь повернула иначе. Все оказалось куда сложнее, запутаннее.
Хайдар встал, прошелся по саду.
Дома ни души. Младшие братья в горах — в лагере. И Тахира с матерью куда-то ушли, скорее всего по свадебным делам.
Свадебные дела!.. Латофат!..
Так нужно поговорить с ней Хайдару. Решил сходить к деду. Вчера вечером Латофат с подругами до полуночи работала в библиотеке старика. Но поговорить не удалось, — после той стычки она избегает его. Может, и сегодня будет там и все-таки согласится выслушать его?
Не успел выйти за калитку, сзади окликнул взволнованный голос Латофат:
— Хайдар-ака!
Стремительно подъехала на велосипеде, затормозила прямо перед Хайдаром. Видно, очень торопилась. Высокая прическа рассыпалась, волосы разметались по плечам. В лице ни кровинки. В затененных густыми ресницами глазах — отчаяние.
— Отец ваш… Атакузы-ака дома?
— Нет, куда-то уехал. Что случилось?
— А куда? Не знаете?
— Нет. Да что же случилось?
— И в конторе его нет, — Латофат, занятая своим, не отвечала на вопросы Хайдара. — И парторга нет. Что же делать?..
— Да что случилось, наконец?!
— Наш бригадир Али-Муйлов посадил домлу Абидова!
— Посадил? Сакиджана Абидова? Это куда же?
— Домла не давал ему сыпать ядохимикаты! — сплетая и ломая тонкие пальцы с нежно-красными от хны ногтями, Латофат оглядывалась по сторонам. — Что же теперь делать? Как нам быть?
Хайдару понадобилась лишь секунда. Решительно скомандовал:
— Ставь свой велосипед во двор! Сейчас выведу машину.
Он побежал в гараж, через минуту выехал на «Москвиче».
— Садись! Говоришь, в конторе отца нет? Сейчас найдем.
Хайдар резко нажал педаль. Машина рванулась вперед.
А случилось вот что.
Вчера утром доцент Абидов со своими помощниками собрался, как всегда, в поле. И вдруг тяжело притопал весь красный, запыхавшийся чАли-Муйлов. Обычно висящие подковой усы топырились в стороны. Дико вращая глазами, залопотал, заикаясь пуще Сакиджана Абидова:
— С-совка, домла! Хлопковая с-совка!
К удивлению его, это весть не привела в ужас Абидова. Даже будто обрадовала.
— Превосходно! Превосходно! Где же она, совка? Скорее ведите меня.
Али-Муйлов всполошился не зря. На краю поля, как раз на опытном участке, отведенном группе Абидова, появились верные признаки хлопковой совки. Несколько веток хлопчатника пожелтели. На изрешеченных листьях по краю выеденных дыр приклеились мелкие розово-желтые гусеницы. Эти личинки нисколько не обеспокоили Сакиджана Абидова!
— Не тревожьтесь, Муйлов! — потирал он руки. — Не делайте из мухи слона. Мы тут понаблюдаем, изучим…
— Ч-что-что? — заикаясь, взвыл Усач. — Что вы сказали, д-дорогой мудрец?
— Н-не бойтесь, я вам говорю. Мы посчитаем, сколько совок приходится на квадратный метр, примем меры…
— Сахар вашим устам! Он еще собирается считать хлопковую совку!.. Хотите, чтобы вместо хлопка я сдал государству эти самые личинки?
— Так участок же по договору отведен нам!
— А я по плану должен хлопок сдавать и с твоего участка! — разъяренный Али-Муйлов пригвоздил взглядом Абидова.
Через, несколько минут он промчался мимо на отчаянно тарахтевшем мотоцикле.
А Сакиджан Абидов приступил к работе. Открыл колбы, отсыпал в бумажные пакетики по щепотке желтой пыльцы — личинки трихограммы, раздал помощникам. Надо было разложить под кустами пакетики с этой пыльцой — в этом и состояла особенность метода, разработанного Абидовым. Не заметили, как прикатил и Али-Муйлов с колхозным агрономом. Тот посмотрел на пожухлые кусты, и глаза его полезли из орбит. Абидов и его успокаивал, показал договор на проведение опытов, заверил: все меры будут приняты…
Вчера было спокойно. Поэтому вечером Латофат и ушла помогать Нормураду-ата.
А наутро, когда девушки, ни о чем не подозревая, пришли на работу, они даже к полю не смогли подойти: над всей бригадой, и, конечно, над их участком, висел остро пахнущий туман. Трактористы в противогазах ездили по полю, распыляли яд.
Непонятно, то ли Али-Муйлов приказал обработать препаратом без разбора все поля, то ли трактористы по ошибке прихватили и опытный участок, — так или иначе, но над всем бригадным полем растянулось едкое желтовато-серое облако.
— Домла наш где? Где домла?.. — Девушки кинулись к полевому стану. Там — никого. Один лишь Усач, заложив руки за спину, удовлетворенно вышагивал вокруг хауза, усы правильной подковкой свисали вниз.
— Скажите, Алиджан-ака, где наш домла?
— Ваш домла… — Муйлов усмехнулся, кивнул на двухэтажный каменный дом: — Он там, в подвале, рассказывает крысам, как совок считать.
Латофат подбежала, наклонилась к маленькому, забранному решеткой окошку подвала.
— Домладжан! — Латофат принялась трясти железные прутья.
Сакиджан Абидов стоял у окна, сложив руки на груди. Увидев Латофат, молча отошел в темный угол подвала.
Девушка просила, требовала, плакала:
— Выпустите домлу! Сейчас же откройте! Я к раису пойду!
— Хоть к самому министру беги! — усмехнулся Муйлов. — Пусть выгонит меня, если им урожай не нужен!
…Машина вылетела из кишлака. Латофат думала, что они едут искать раиса. Но нет, Хайдар свернул на Минг булак. Значит, гонит прямо в бригаду.
«Что он задумал? Разве Али-Муйлов послушает его?»
«Москвич» с грохотом скакал через ухабы, выбоины. В сощуренных глазах Хайдара, в смуглом, осунувшемся лице Латофат почудилось что-то от его отца — твердое, суровое, незнакомое раньше выражение. Вот так — суровый, не сбавляя скорости — он и подлетел к стану, затормозил.
Али-Муйлов все еще прохаживался вокруг хауза — руки за спиной, под усами улыбка. Вдруг увидел: сын Атакузы выходит из машины. Засеменил к нему:
— А, Хайдарджан! А я смотрю, кто это едет…
— Где доцент Абидов? — строго перебил Хайдар и, не дожидаясь ответа, прошел вслед за Латофат к подвалу. Увидел на двери большой замок. — Кто это вам дал право запирать домлу?
— Да нет, Хайдарджан, у нас и мысли такой нет, чтобы запирать. Только, сами подумайте, что было
