И вдруг лежавшее без движения тело поднялось и захохотало тем самым гулким нечеловеческим голосом! А тень витала вокруг, точно облачко, и билась о восставшее тело, как бабочка о стекло...
Это длилось недолго... Но Никита на своем навесе за окном на какое-то время лишился чувств, а потому, очнувшись, не знал, сколько же минуло на самом деле...
- Что, испугалась? - вопросило чудовище.
- О... пощади... - слабо прошептала старуха.
Она теперь снова стала собой и без сил полулежала в кресле. Внезапно с резким стуком сама собою поднялась крышка рояля и по пожелтевшим костяным клавишам зашуршали, забегали тараканы. Они кишмя кишели внутри. Старуха вскинула руки, без слов моля прекратить эти тараканьи бега... Ее просьба была исполнена. Крышка с резким хлопком сама собою обрушилась вниз.
- Мне нужна она - эта девочка. А ты медлишь... Тебе дана огромная власть, а ты не можешь подчинить себе душу ребенка! Так вот, ты должна все исполнить до Рождества - пока у нас есть ещё время. Потом будет поздно, и ты это знаешь. Ты, которой я открыл тайны природы и продлил твои жалкие годы до двухсот сорока лет... Ты не исполнила уговор и будешь наказана.
- Но у нас есть ещё время - она придет завтра. И завтра я все исполню - я совершу обряд, и сила моя перейдет к ней. Она станет колдуньей, ей откроются тайны ведовства и у твоего господина снова будет верная и преданная служанка... как и все в нашем роду. А ты станешь помогать ей...
- Ты знаешь, что не все - её мать её не захотела стать звеном в единой цепи. В той цепи, которая ковалась столетьями! И все это делал я! О, я послужил моему господину - он был мною доволен вплоть до этих последних дней...И я не прощу тебе, жалкая ведьма, если из-за тебя навлеку на себя его гнев. Ведь ты и так провинилась - это ты допустила, что её мать первой в вашем роду разорвала великую цепь - цепь прислужников тьмы! А теперь и дочь её нас сторонится. Она чужая нам - душа её тянется к свету.
- Но я столько сделала, так хорошо поработала с ней - ты это знаешь! Как знаешь и то, что это я погубила Наталью - я дала ей зелье вместо лекарства, от которого она не оправилась. И это я заколдовала её кольцо то, которое она подарила Еве. Я устроила так, чтобы та никогда его не снимала и всегда была нам послушной... Ведь она, глупенькая, думает, что это материно кольцо! А оно мое! Оно стало моим, когда с помощью духов и твоей особенной пентаграммы я заключила в него стихийного духа огня саламандру...
- Не оправдывайся - я не хуже тебя знаю об этом, - заключил голос. - И все же ты не довела дело до конца. И кот твой - он плохо следит за ней. Вы оба слишком положились на власть заговоренного перстня и позабыли, что душа способна вырваться из-под любой власти, даже власти колдовского заклятья... если больше всего на свете она хочет именно этого!
- Но Бефор... - опять заикнулась старуха.
- Хватит! Мне не нужны разговоры - мне нужны дела! Действуй! И если до завтрашнего вечера - в сочельник - ты не сломишь её волю и не подчинишь нам, то пожалеешь о том, что ещё жива!
- О, не беспокойся, я сделаю все как надо. Всю ночь я буду работать с твоей пентаграммой, чтобы усилить власть заклятого перстня.
- Смотри же... и сотри из её памяти все, что связано с матерью. Она даже мертвая нам мешает! Это из-за её молитв о дочери - там, на небесах, Ева до сих пор нам не поддается. Ты не знаешь о том, что эта женщина - её мать - приходит к девчонке во сне. И указывает ей тропинку, которая уводит её прочь от нас - к Небесам... Как не знаешь и то, что все эти годы я пользовался тобой и твоим искусством для погибели тех, в ком теплилась искра Божья. Я губил гений людской, губил в людях дар Божий, чтобы не смогли они потрудиться здесь, на земле, во славу Того, кто рождается завтра в ночь.
- Я все сделаю, все как ты скажешь, - заплетающимся языком уверяла старуха. - Вот и хорошо, что ты губил их, ведь я знаю, какая сила появляется у того, кто губит чужие души. И я знаю как стереть из сознания Евы память о матери - я подменю имя Натальи, и Ева будет называть её по-другому. У её мертвой матери не будет теперь даже имени! Ведь в имени заключена великая сила! Ты знаешь, зачем я раздвоила имя этой девчонки ведь она названа Евгенией, что означает "благородная". А я ненавижу все, что связано со словом "благо".
- Да будет так! Но не медли, не медли! У тебя всего один день...
Во время этого разговора мальчик сидел под окном ни жив, ни мертв. Примерзшая щека его горела огнем, и он никак не мог освободиться - кожа как будто срослась с заиндевевшим стеклом. Нашарить упавшие в снег очки тоже не удавалось.
Что же делать? Ведь он не может здесь оставаться - ещё немного и застынет тут насмерть - окоченеет, уснет навсегда... И Ева! Он должен предупредить её, не допустить злодейства. Она не станет колдуньей - его любимая девочка! Во что бы то ни стало нужно отвлечь её на весь завтрашний день, только бы она не попала сюда - в это логово...И нужно что-то сделать с проклятым кольцом, чтобы оно не могло больше порабощать её волю.
Никита ещё не знал как распутать этот колдовской узел - на раздумья у него есть целая ночь. Но сначала надо бы как-то освободиться и как можно скорей убираться отсюда. Странно, что до сих пор его не заметили.
Он напряг всю свою волю, сжал зубы и рванулся что было сил. Кожа на щеке лопнула, на стекле растекся кровавый след. Никогда он не испытывал такой боли! Сердце сбилось с ровного ритма и заметалось в груди. Кит боялся прикоснуться к щеке - казалось, что вся она содрана до мяса, и на лице у него рваная рана чуть не до кости...
Там, внутри в квартире стукнуло что-то - кто-то приближался к окну. Он все-таки наделал шуму, и теперь его обнаружили!
Страшно было подумать, что сделают с ним эти двое: старая ведьма и тот, с чьей помощью она творила свои темные дела! Она-то думала, что демон подчиняется ей, а на самом деле... Недаром ведь говорится про что-то дурное: "от лукавого!" Лукавство, ложь и обман - вот тот мир, в который вот-вот может пасть Ева. Нет, он теперь не будет называть её так - ведь Никита знал теперь, отчего у неё не только настроение, но и имя двоится...
Тут его рука, шарившая в снегу, нащупала очки. Наконец-то! Кит кое-как протер их и водрузил на переносицу. Теперь он мог хоть что-нибудь разглядеть...
Больше не раздумывая, парень сполз к краю козырька, свесил окоченевшие ноги и рухнул вниз. Он упал в большой рыхлый сугроб, куда дворники сваливали убранный снег. Это его спасло - он не расшибся и, к счастью, ничего себе не повредил. Какое-то время Кит оставался лежать неподвижно ноги совсем не слушались. Потом, застонав, поднялся и заковылял прочь от страшного места - в пургу, в ночь...
Глава 12
УТРО
Когда он добрался до дома, родители уже обзвонили все больницы - было уж далеко за полночь. Увидев сына - мертвенно-бледного, с разорванной и окровавленной щекой, Ольга только охнула и без сил опустилась в кресло. Отец молча обнял её и кивнул сыну:
- Ступай в ванную, завтра поговорим!
Они не стали его ни о чем расспрашивать - счастливые уже тем, что сын жив! Однако, разговор предстоял, - и разговор нелегкий, - об этом без слов говорило нахмуренное лицо отца и измученный вид матери.
Никита был рад, что его не стали пытать расспросами, нотациями и укорами - у него на это просто не хватило бы сил. Он понимал, что не имел права так волновать родителей и прежде не позволял себе этого - всегда предупреждал, где находится и звонил, что задерживается. И никогда не являлся домой позже десяти - об этом был уговор, который не подлежал обсуждению...
- Бедная мама, - выдохнул Кит, разглядывая себя в зеркало в ванной он и сам себя не узнавал!
Темные круги под глазами, иссиня-бледная кожа, вся щека разодрана, на лице запеклась кровь... Распухшие красные пальцы, а ноги... ох, хорошо, что мама не видит! - они совершенно одеревенели, а пальцы на ногах побелели и почти ничего не чувствовали. Он принялся растирать их - нужно же что-то делать, - похоже, он отморозил пальцы... И с трудом сдержал крик, когда ноги начало колоть миллионами острых игл.
Отец постучал и вошел. И, увидев, что у сына с пальцами на ногах, только крякнул и покачал головой.
- Ну, ты даешь! Выдрал бы, да ведь спасать нужно.
Санчо принес в ванную бутылку водки, растер сыну ступни. У того от боли слезы выступили на глазах.
- Пап... я не хотел. Так получилось!
- Не надо ля-ля! Все разговоры завтра. Марш в постель!
Да, с отцом, когда он был в гневе, разговор короткий. Никита хотел подойти к матери, но отец не дал.
- Я кому сказал? Не трогай мать! У неё с сердцем плохо...
Да, похоже жизнь в их новой квартире не слишком-то ладилась. И родители были расстроены ещё и из-за этого - все у них пошло как-то вкривь и вкось...
"Ну ничего... - подумал Никита, ложась. - Я все исправлю... вот только Ева... моя Евгения..."
И больше не было ничего - только тяжкое забытье.
Проснулся он поздно - в половине одиннадцатого. На кухне слышался шум воды - видно, мама мыла посуду.
