потащил меня к себе домой. В квартире, мать Евгения — Лидия Ивановна за спиной у сына сказала мне:
— Юрий на тебе деньги, напои Женю. Правда, ты и он совершенно не пьющие люди-человеки. Но постарайся. Я боюсь за него.
Я от денег отказался:
— Что вы Лидия Ивановна! У меня же свои имеются. Я работаю. Но просьбу вашу я постараюсь выполнить.
Предложение Лидии Ивановны мне понравилось. Не только ведь мой друг, но и я сам из-за предстоящей свадьбы Наты с Владимиром чувствовал себя плохо и оттого решил — разрыв с Натой следует отметить задолго до того, когда она вышлет нам официальные приглашения, и мы поймем, что девушку снова потеряли, но уже потеряли навсегда.
В один из дней Фоков приехал ко мне, я его вызвал по телефону. Покидая дом, я взял заблаговременно приготовленную сумку с бутылками спиртного и закуской, и мы уединились, найдя небольшой «пятачок» в тени нескольких, оставшихся после сноса близлежащей улицы, деревьев за нагромождением разбитых железобетонных строительных плит. Пробираясь к месту нашего «шабаша», мы по дороге подхватили скучающего Семена. Он возвратился из армии и несказанно был рад встрече. Я не стал ему объяснять причину предстоящей попойки. Он отнес ее на свой счет.
Первый тост я предложил выпить за Семена, сам служил в армии и понимал каково там находиться два года. После мы пили, не заостряя внимания на проблемах, которые нас волновали, кто за что хотел. Для этого необходимо было поднять большие граненые стаканы и чокнуться.
Фоков пил и не пьянел. Возможно, его отвлекал Семен. На круглом лице нашего товарища было написано: «Я, дембель!».
Семен знал, что Евгений не служил и оттого вел себя бесцеремонно: хлопал парня по плечу и пугал его армейскими байками. Он и меня пытался «завести». Но это ему не удалось. Меня волновала только одна Кустина.
Я не смог заставить Фокова забыться. Конечно, спиртное свое взяло. Оно притупило чувства. У меня так, что я после еле передвигал ноги. Евгений и Семен привели меня домой, буквально втащили. Дома находилась мать и Светлана, наша бывшая одноклассница. Она жила в городе, но по выходным дням часто гостила в селе у своей матери и всегда заходила к нам, чтобы узнать у Любовь Николаевны — моей матери, сельские новости. Светлана приходила не одна, а со своей младшей сестрой Юлией.
— Это кто же там так шумит, — донесся из комнаты до меня ее голос. — Мать взглянула на меня, «нарисовавшегося» в дверях: одна моя рука лежала на плече Евгения, а другая — у Семена, голова безвольно была опущена вниз, ватные ноги едва касались пола, — и, усмехнувшись, тут же ответила:
— Кто-кто, будто не знаешь? Это Юрий Александрович Шакин собственной персоной явился.
Ребята втащили меня в другую соседнюю комнату и сгрузили на диван. Сами уселись тут же. Семен молчал, а вот Фоков вдруг распалился. Мне было плохо: голова шла кругом, я ее пытался остановить. Но от слов Евгения меня еще больше мутило. Я еле себя сдерживал. Фоков извинялся, и все говорил и говорил:
— Юра, нет, Наташа меня не любит. У тебя бы все получилось. Я испортил тебе жизнь. Кого? — кричал Евгений, — тебя — Михаил Ромуальдович всегда называл женихом, не меня. Тебя! — и он тыкал мне пальцем в грудь. Я тупо кивал ему головой, порой что-то мычал нечленораздельное. Наконец Фоков замолчал, сник, развезло парня. Семен оказался крепче нас. Дом его был рядом, он попрощался и, запинаясь, медленно поплелся к себе.
За Семеном следом рвался уехать и Фоков, но моя мать лишь взглянув на него, толкнула парня на другой диван и сказала:
— Куда ты такой? Давай ложись, спи. Завтра, поедешь.
Мать тут же позвонила Лидии Ивановне и сообщила ей о сыне.
— Вот и хорошо. Вот и хорошо! — раздался голос Лидии Ивановны в ответ.
— Ничего не пойму, — буркнула она и положила трубку, — чего же тут хорошего. Напились как алкаши, и хорошо? Нет, я завтра своему врежу. Врежу, как следует!
Не знаю, но я думаю, что пьянка нам помогла. Она притупила наши страдания. Замужество Натальи мы перенесли без эксцессов, спокойно. Я, приглашение подруги на свадьбу, порвал и выбросил. Евгений, наверное, сделал тоже самое.
— Какое веселье, — сказал мне Фоков. — Это ее свадьба! Нам до нее никакого нет дела. Пусть сама веселиться.
Уж такие мы были друзья. Эгоисты. А все из-за того, что и я и Фоков любили Наташу. Я сейчас уже и не вспомню, чем был занят в тот торжественный для новобрачных день. Интереса он у меня не вызвал. Будто ничего и не было. Мы полностью отодвинули Кустину от себя. Я даже не попытался узнать ее новую фамилию и долгое время в разговорах, если была необходимость, пользовался девичьей.
Формально мне было легче отказаться от общения с Натой. Она территориально от меня была далека. Я чаще виделся с Надеждой Ватуриновой, Светланой и с ее сестрой Юлией.
Мой друг Евгений жил с Наташей рядом в одном доме, к тому же они вместе учились в институте. Ему, не обращать на нее внимание, было куда сложнее, чем мне.
Молодая женщина недоумевала, или делала вид, что не понимает нашего отчуждения, и стремилась к примирению с нами. Мне она звонила по телефону. Я не брал трубку, а матери или отцу говорил, что меня нет дома. Тогда Кустина пыталась завладеть Фоковым. Но он оказался твердым орешком. Уж такой был человек мой друг. Я порой сам парня не понимал, хотя Евгений по жизни всегда был со мной рядом. После мне Кустина о нем сказала:
— Больной какой-то! Во-о-о! — и постучала по чему-то твердому. Нет, она не имела в виду то, что он глуп. В институте Фоков в науках был на много выше самой Наташи, просто временами его «глючило».
Моя обида на Нату долго длиться не могла. Со временем она прошла, и я ее простил, Фоков мог помириться с ней раньше. У него была возможность — выпускной вечер, посвященный окончанию института. Он не воспользовался ситуацией и игнорировал молодую женщину.
Наташа на выпускной вечер прибыла одна — без мужа. Владимир зарабатывал деньги. Он даже на вручение диплома и то не пришел, забрал его только осенью.
Евгений весь вечер провел в гордом одиночестве. Наташа не один раз пыталась вызвать его на танец. Все тщетно. Не уговорила. Фоков на примирение не шел.
Мое примирение с Кустиной произошло случайно и неожиданно.
