закрылся мальчик крылышками. – Делай, что тебе говорят старшие! Стреляй! Потом этой же стрелой я выстрелю в тебя – и мы полюбим друг друга.
Мимоза звонко рассмеялась. Еще звонче рассмеялся Эрот.
– Ладно, давай сюда свои орудия насилия.
Мимоза взяла в руки золотой лук, золотую стрелу, натянула тетиву, прицелилась в грудь улыбающемуся Купидону и – выпустила ее далеко-далеко в небо. Стрела сверкнула и затерялась в золотистом воздухе.
– Что ты наделала! – вскричал Эрот. – Что ты наделала, несчастная! Тебя теперь не смогу полюбить даже я! Но и никто больше не сможет полюбить тебя. Ты бездумно выпустила свою судьбу на ветер.
– Я и так люблю тебя, независимо от того, любишь ты меня или нет. Не расстраивайся. Дай, я расчешу твои чудные кудряшки. Ты, наверное, даже не представляешь, что ты за чудо! Я смотрю на тебя, и улыбка не сходит с моего лица, а в груди сладко-сладко бьется сердце. Неужели ты думал, что от какой-то стрелы во мне воспылают чувства более сильные, чем исходят из моего сердца? – нимфа обняла и крепко прижала к груди Купидона.
Купидон прижался к девушке и плакал. Он знал, что ему не суждено полюбить прекрасную Мимозу, и ему казалось в этот миг (он забыл о своем «всегда»), что он больше никогда и никого не сможет полюбить сам и никто больше не будет любить его так, как Мимоза, без всякой стрелы и без всякого принуждения с его стороны. «Я буду ее охранять, – решил он. – Ее и всех ее девочек, и девочек тех девочек, которые будут рождаться от земной любви».
Так оно и вышло. Эрот часто прилетал к Мимозе, и она подолгу вела с ним беседы обо всем на свете, расчесывала его чудные кудри, целовала в щечки и угощала вкусными земными пирожками с вишнями и абрикосами. Эрот тайком от строгого деда уплетал за обе щеки вкусные пирожки, а дед наверху глотал слюни, так как ему тоже смертельно надоела нектарно-амврозийная диета. Он как-то не вытерпел раз и попросил внука захватить с собой снизу пирожочек и ему. А лучше два: один с вишнями, а другой с абрикосами. И горшочек сметанки. Пятнадцатипроцентной. Очень уж они хороши со сметаной! Да что там говорить: все хорошо у бессмертных богов. Вот только еда с выпивкой – скука смертная!
А когда Мимоза покинула земную юдоль, Эрот нет-нет, да и приглядывал за ее прекрасной дочерью, которую тоже звали Мимозой, потом за Мимозой, дочерью той дочери… Он оберегал их всех от нелепых случайностей, которых так много отпущено роду человеческому. Всех девочек в роду Мимозы называли Мимозами, как будто и не было для них других имен. И все они передавали друг другу, как семейную реликвию, золотую шпильку в виде веточки мимозы, которую подарил когда-то, давным-давно, сам бог Эрот прекрасной нимфе Мимозе. И все они были всегда счастливы, как только могут быть счастливы земные женщины, не ведающие небесной любви. Последнюю девочку Эрот не уберег от гибельной для нее встречи с Джозефом Пью и, заливаясь слезами, бросился в ноги Зевсу, клятвенно обещая никогда более не досаждать ему своими золотыми стрелами, и вымолил для маленькой Мими бессмертие, а цветок этот стал эмблемой той земли, на которой похоронено тело последней из земных Мимоз, – Австралии. Хотя, я слышал, у Мими – от кого-то из смертных – родилась дочь, тоже Мимоза, и будто бы потомки ее переселились к нам в Россию. Говорят, в их роду не рождаются мальчики, а только одни девочки, и все они рыженькие и очаровательные, и больше других цветов любят мимозы.
***
Рассказчик замолчал.
– Ну, и где тут плита Хаммурапи? – спросил Боб.
– Халтермана, ты хочешь сказать? Зачем она тебе? Плит, что ли, не видел?
– Пожалуй, и я расскажу не менее прелестную историю о девочке Жанне, старом шарманщике Карло и доброй фее Брунегильде, – вздохнул Боб. – Слушайте!
4. История о девочке Жанне, старом шарманщике Карло и доброй фее Брунегильде
Шестнадцатый век. Старинная богатая Фландрия. Посреди маленького городка озеро, как зеркальце. На серебряном льду катается прелестная девочка Жанна на серебряных конечках, на берегу играет на разбитой шарманке старый шарманщик Карло. В лучах солнца появляется добрая и прекрасная фея Брунегильда и – порх-порх к девочке.
– Что ты хочешь, Жанна? – спрашивает добрая фея Брунегильда.
– Золотые конечки, – потупив взор, признается маленькая Жанна.
– А ты, старый Карло?
– А иди ты в жопу, фея Брунегильда, – отвечает старый шарманщик.
Шестнадцатый век. Старинная богатая Фландрия. Посреди маленького городка озеро, как зеркальце. На серебряном льду катается прелестная девочка Жанна на золотых конечках, на берегу играет на разбитой шарманке старый шарманщик Карло, а из жопы у него торчит добрая и прекрасная фея Брунегильда.
***
После всех этих историй, купания и вечернего чая, заваренного всякими травами и листьями, с медом и сухарями, мы чувствовали себя гораздо лучше, как после двух недель в Доме отдыха.
– Ну, что ж, спать будете вон в том домике, – сказал Борода-2. – Там как раз четыре комнаты для гостей и в каждой комнате по кровати. А я здесь прикорну. На ночь ставни изнутри закрывайте щеколдой. Если пить захотите или есть, в доме кухонька, там все найдете. На двор лучше ходить в ведро. Ведра, надеюсь, хватит? А вообще-то обычно спокойно бывает. Если, конечно, ничего не прилетит. Сны запоминайте. Я тут на досуге архив сновидений составил. Вообще-то ужасно – проснуться во сне и понять, что видел явь, а проснулся ко сну, – причмокнул хозяин и, задумчиво покачав головой, удалился.
Мы попрощались с ним молчаливыми кивками головы. Хозяин пошел закрывать на ночь курятник и баню. Перед тем, как разойтись по опочивальням бревенчатого дворца, мы, не сговариваясь, собрались все на кухне и сидели молча за столом, точно ожидали официанта. Зашел хозяин.
– Забыл сказать. Если что такое услышите, не обращайте внимания.
– Что – «такое»? – спросил Боб.
– Ну, такое странное, будто кто-то что-то грызет, ходит, двери открывает…
– Мыши, что ли?
– Мыши тоже есть… Нет. Привидения. Этот дом называется «Дом с привидениями».
– Тут что, Ибсен останавливался или Стриндберг? – спросил Рассказчик.
– Нет, – спокойно ответил Борода-2. – Оскар Уайльд. Этот дом давно так называется. Лет сто – это уж точно. Мне прежний хозяин – покойничек (царствие ему небесное!) – вот что про него рассказал, – хозяин вздохнул и, подтянув табуретку к столу, сел. – Вон та картиночка, кстати, Дали.
– Дали? – удивился Боб. – Копия?
– Дали – копия? Дали – большой оригинал! Главный пердун планеты. Может, выпить хотите? На
