...Головной офис знаменитой международной нефтяной компании "Эссо". Жореса принимает вайс-президент. Жорес признается, что он не может справиться со своими компаньонами. Обнаружил подтертые цифры, пропавшие бумаги. Первая же налоговая ревизия может завершиться тюрьмой. Он, Жорес Савицкий, готов изъять из совместного бизнеса все свои деньги и купить акции компании "Эссо".
Показал вайс-президенту документ, отчеркнул ногтем свою долю в деле: шестьдесят пять миллионов долларов US.
Вайс-президент откидывается в кресле, закуривает. Наконец, роняет:
- От такого вклада компания не откажется... Но, мистер Су-вицки, члены нашего правления не захотят "грязных денег". Потребуют строжайшей проверки. Америка - страна закона. Вы - резидент Штатов? Но, все равно, человек еще руськи!-этого не понимаете. Судя по "Финаншнл Таймс", руськи воры все, сверху донизу. Сорри, с криминальным рекордом вас не возьмет к себе ни одна серьезная компания. Не то что наша "ESSO"! Америка не Россия, еще раз сорри, мистер Сувицки.
Жорес выходит на улицу и стоит на тротуаре окаменело. Не замечая грязи, которой время от времени обдают его проносящиеся машины. У него лицо человека, попавшего в капкан. Как выпутаться? Обезопасить себя и от ФБР, и от... Лени с его хитроумным Федором-мозговиком? Чувствует Жорес, угробят они его, посадят как миленького...
.
..К весне объявили, что Федор Иванович женится. В ресторане "Samovar" подготовили свадьбу на пятьсот кувертов. Жорес получил четыре именных пригласительных билета, подписанных лично женихом: Жоресу Савицкому, его жене, отцу и матери. Он воскликнул сердито, удивленно:
- Отца тащить туда?' Бред!
- Но тогда и твоей мамы не будет, - откликнулась жена. - Она засиделась, Жорик! Америки не видела. Тоскует по Минску, по подругам. Пусть мама порадуется...
- Но ведь ты знаешь, почему не хочу звать отца?!
- Какие там секреты, Жорик?! Свадьба...
Все прилегающие к ресторану улицы забиты дорогими автомобилями. Приглашенные идут потоком. Шуршат шелковые, клишированные по моде, "хвостатые" платья. Сверкает золото браслетов, брошей, перстней, массивных сережек, похожих не то на небольшие абажуры, не то на лампадки перед иконами...
Вот и итальянцы подкатили, движутся густой толпой, озираясь беспокойно. Во главе Мазури, окруженный плотной охраной. Ходят слухи - будут закреплять джентльменское соглашение о вечном мире с русскими...
Какое было торжество! Артистов позвали. Известного тенора-американца. На пару с Леней они исполнили дуэт Онегина с Ленским. Амерканец насмешил россиян своим: " Я лублу тебья, Олга!..."Джуди Адамс пела-кричала свои американские "лав-лав-кил-кил". Девочка Рита, за которой Федор Иванович специально машину посылал, стихи читала про любовь. Федор Иванович прослезился, поцеловал ее в пылающую щечку.
- Не хуже Евтушенки, ей Богу!.
Юморист был, конечно. Прославленный. Зачитывал за столом приветственные телеграммы. "Горбач" поздравлял Федора Ивановича, который первым открыл ему глаза на неэффективность "социалистического выбора". И вообще проторил дорогу.
Затем пошли разные "постановления" советского правительства. Аничкин мост переименовать в Галочкин мост. "Приватизировать на Красной площади Мавзолей, надпись оставить прежнюю, как имя нового хозяина: ЛЕНИН. Федора Ивановича объявить почетным гражданином мира, выдвинуть следующим, после Горбачева, Президентом России. Хохотали гости до слез.
Хохотал, держась за живот, и плотный украинец из ФБР, прижимая локтем записывающий аппарат под пиджаком...
Время от времени посмеивался и отец Жореса, выделив своим наметанным взглядом этого заливавшегося хохотом украинца. Тот, ощутив на себе пристальный взгляд, поднял глаза на старого соглядатая. Подмигнул ему.
Давно уже Москва и Вашингтон не обменивались столь долгими и дружелюбно-понимающими взглядами.
Отец Жореса, раскрасневшийся, мокрый, принялся снимать маленьким японским фотоаппаратом вначале жениха и невесту, а затем всех подряд... И вдруг примчал к своей жене встревоженный. Воскликнул расстроенно:
- Вот тот итальянец, с красным бантом, видишь? - выхватил у меня аппарат и - я ахнуть не успел! - засветил всю пленку!
- Наверное, пьян, как зюзя, - благодушно отозвалась мама Жореса. - Не огорчайся. Тут есть фотограф, нанятый молодыми. С кинокамерой, видишь? Радуйся жизни, как все. - Она была горда сыном, приглашенным в столь избранное общество. И к тому же со дня приезда в Америку так не смеялась. И таких тонких ароматных вин, сколь ни жила на свете, не пригубляла никогда. Прекрасная свадьба! Жених немолод, а парень хоть куда...
Лишь один гость был мрачен. Порой места себе не находил, дергался. Сам Жорес. Видел: итальянский босс Мазури и другие почти не замечают его. Весь вечер не с ним, а с Леней-Доктором и Федором Ивановичем, женихом. Шепчутся по делу. Какие-то бумаги передали. Приветили старого аферЫста, который, известно, у Лени-Доктора главный советчик. Мозговой трест. Чокаются с ним итальянцы, обнимаются, смеются. Друзья до гроба... Говорит своему компаньону Петру Мытарю: - Не спас ты меня, Петр Иваныч. Вижу, от мафии отцепиться нельзя... Хочешь, познакомлю тебя с самим Леней-фирмачом? Это нашему делу не повредит.
Подошли, а зря. Тот взглянул на Петра Мытаря с кривой усмешкой, протянул певуче:
- Господин эффенди, как же! Знаю. И, между прочим, давненько.С нижегородской ярмарки 1912 года. Получил вашу визитку.Ох, хороша! На черном глянце дворянский герб золотом. Георгий Победоносец с копьем... на меня нацеливается. Как сейчас помню, вы кричали ресторатору, как истинный дворянин: "Пей, эффенди!" - И отвернулся, всем своим видом показывая, что господин эффенди ему интересен не более, чем зубная боль.
Жорес побагровел до шеи, сказал вполголоса обескураженному Петру Ивановичу:
- Хамом он был, хамом и остался. - Отвел компаньона подальше, шепнул нервно: - Не хотят ли Ленины чернушники все у нас забрать? Дадут итальянцам больший процент, и все! Прижмут, сожгут, выдадут! А то и кокнут!.. Мафиози что русские, что итальянские, одно у них в головах. Рыбак рыбака видит издалека.
К концу свадьбы Жорес и вовсе запаниковал.
"Все отнимут. Пропадешь ни за понюшку табаку..."
Настороженно, в тревоге, вглядывается в лица гостей и хозяев.
Панорама криминальных физиономий описанию не поддается...
И тут вдруг глава итальянской мафии Мазури встает и, сопровождаемый Федором Ивановичем и охраной, скрывается в отдельном кабинете. Туда же вскоре и Леню позвали.
"Мировую варганят", - понял Жорес. Снова окликнул Петра Мытаря, испугал его так, что тот стал серым:
Не иначе, Федор берет нас за горло. Золотозубый Леня не хамил бы так, если бы его Иваныч не решил раздеть нас догола. Леня благодушнее Иваныча, сам бы он до этого и не дотумкал. Пустят по миру.
... На другой день огромный трак, свернув с дороги, пытался протаранить старый, но крепкий, как танк, "олдсмобиль" Федора Ивановича, мчавшийся навстречу. Шофер у Федора золотой, выгнанный из армии летчик-ас, круто рванул руль на сторону, машина нырнула в кювет, дважды перевернулась. Все в кровоподтеках, но живы. Леня-Доктор понял, чьих рук это дело. Усилил охрану. Прикончить в отместку первого попавшегося на глаза помощника Жореса Савицкого было делом несложным.
На следующей неделе в офис Лени-Доктора ворвался неизвестный в черной маске, выхватил из-под плаща автомат "узи". "Маленький" Исаак, "крестник Шамира", как его теперь называли, прыгнул на вошедшего, сорвал с него маску и был тут же убит. Нападавший успел удрать.
- Мир праху старых аферЫстов, - так начал в своем офисе очередное совещание бензиновый босс Жорес Савицкий. - Но пока ходит по земле Леня-Доктор, нам не будет покоя. Ты понял меня, Савелий? - обратился он к своему помощнику и руководителю охраны.
Тот поежился, сказал, что с него сорвали эту дурацкую маску, все знают, кто врывался в офис, и теперь ему надо раствориться во мраке ночи...
- За Леню-Доктора даю миллион. Заранее. Самая большая в Нью-Йорке заправочная твоя. Берешь или нет?.. Колеблешься? Ты кто по призванию, Савелий? Офицер оккупационной армии. Какое призвание офицера? Стрелять в цель. В какую прикажут... Есть ли еще другой офицер на свете, которому за один выстрел платят миллион долларов?
- Ух, какая игра пошла, - опасливо вздохнул старый Меир Гуревич. - Всех до корня... Хватит у тебя пороха, Жорес, пройтись косой?..
- Меня зовут Жорес Савицкий,- ответствовал тот нервно. - И мой отец, простой белорусский сапожник, а потом чекист, тоже Жорес Савицкий. Когда сапожники начинают, под высокие р-революционные словеса, играть в беспредел, появляется на свет еще один Жорес Савицкий. И ничего другого появиться не могло. - И с истеринкой: - Вопросы есть?!
В Леонида стреляли в тот же день. Из проносившейся машины. Попали в щеку. Леня остался жив, только вот рот искривился. Говорил теперь невнятно: - бу! бу! бу! А уж о том, чтобы петь, и разговора быть не могло...
