когда она пыталась согнуть ложку силой мысли.
– Я понимаю, звучит глупо, но ты знаешь ее лучше, чем я. Как думаешь: она действительно меня любит?
Вопрос прозвучал ужасающе ясно. Джейми вновь почувствовал себя перед дверью самолета – четыре тысячи футов пустоты под ногами и весь Хартфордшир на ладони. Через пять секунд он будет падать камнем вниз, наполняя шлем блевотой.
Рэй поднял глаза. Тишина превратила кухню в заброшенный сарай из фильма ужасов. Глубокий вдох. Говорить правду. Быть вежливым. Принимать во внимание чувства Рэя. Вот хрень.
– Не знаю. Честное слово. Мы с Кэти в последнее время почти не видимся. Я занят, она больше общается с тобой…
Ему показалось, что Рэй вдруг уменьшился до размера обычного человека.
– Она такая раздражительная.
Джейми страшно захотелось чаю, просто чтобы держать что-нибудь в руках.
– Видишь ли, я тоже легко выхожу из себя, – признался Рэй, положив чайные пакетики в чашки и наливая воды. – Но Кэти…
– Знаю, – сказал Джейми.
Интересно, Рэй его слушает? Непонятно. Возможно, ему просто надо выговориться.
– Как будто туча налетает, – продолжал Рэй.
И как ему это удается, подумал Джейми. Минуту назад он заполнял собой всю комнату, как здоровенный грузовик, а теперь забился в угол и просит помощи. Он что, не может страдать на безопасном расстоянии?
– Дело не в тебе, – заметил он.
– Правда? – поднял голову Рэй.
– Ну может, и в тебе, – задумался Джейми. – Только она и на нас злится.
– Ясно.
Рэй наклонился и вставил дюбели в отверстия, высверленные в шкафчике. Поднялся, убрал из чашек пакетики. Тучи рассеялись, и у Джейми появилась надежда на беседу о футболе или теплоизоляции. Однако Рэй спросил, ставя перед ним чашку:
– А у тебя с Тони?
– Что ты имеешь в виду?
– Я имею в виду тебя и Тони.
– Не понимаю, – сказал Джейми.
– Ну, ты же его любишь?
Боже правый! Если Рэй всегда задает такие вопросы, неудивительно, что Кэти раздражается. Рэй засунул в дверцу еще парочку дюбелей.
– Я вот к чему: Кэти говорила, что ты одинок, а потом встретил этого парня, и… и все.
Джейми сгорал со стыда. Руки у него задрожали, и по чаю пошла рябь, как в «Парке Юрского периода», когда приближается тираннозавр.
– Кэти говорит, он хороший парень.
– При чем тут вообще мои отношения с Тони?
– Ну, вы же ссоритесь? – спросил Рэй.
– Рэй, не твое дело, ссоримся мы или нет.
Господи боже! Он велел Рэю не лезть не в свое дело. Джейми никогда не говорил никому не лезть не в свое дело. Он как будто бросил в огонь канистру с бензином, зная, что сейчас прогремит взрыв.
– Извини. Я не слишком хорошо разбираюсь в этих голубых делах.
– Это не имеет никакого отношения… Господи… – Джейми поставил чашку на стол, чтобы не пролить чай.
У него голова шла кругом. Он сделал глубокий вдох и продолжил:
– Да, мы ссоримся. И да, я люблю Тони.
Он сказал, что любит Тони. Сказал Рэю, хотя не признавался в этом даже себе. «Я люблю Тони? Господи милосердный!»
– Послушай, – опять начал Рэй.
– Нет, погоди. – Джейми обхватил голову руками.
Жизнь. Школа. Люди. Приезжаешь с самыми лучшими намерениями к сестре, нарываешься на типа, который не усвоил элементарных правил человеческого общения, и у тебя в голове происходит катастрофа.
Джейми с трудом овладел собой.
– Может, лучше о футболе поболтаем?
– О футболе? – переспросил Рэй.
– Ну, о чем обычно говорят мужчины?
Ему в голову пришла дикая мысль, что они могли бы стать друзьями. Ну, пусть не друзьями – приятелями. Нормально общаться. Рождество в окопах и все такое.
– Ты издеваешься? – спросил Рэй.
Джейми вздохнул:
– Кэти хорошая. Только характер у нее тяжелый. Если ей чего-то не хочется, то ее не переубедишь. А если она выходит за тебя замуж, значит, она этого хочет.
Дрель соскользнула со столешницы и рухнула на пол с таким звуком, как будто разорвался минометный снаряд.
25
С Джорджем что-то случилось. Джин заметила неладное однажды вечером, когда вошла в гостиную и застала мужа под креслом в поисках пульта от телевизора.
– Что ты делала? – спросил он, вставая.
– Писала письмо.
– Кому?
– Анне. В Мельбурн.
– О чем?
– О свадьбе. О твоей студии. О том, как новые жильцы переделали ее бывший дом.
У Джорджа не было привычки говорить с женой о ее родственниках, интересоваться, что она читает, обсуждать покупки. А в тот вечер он засыпал ее вопросами. И когда наконец заснул, то, видимо, от усталости. Они лет двадцать не вели долгих разговоров.
На следующий день странности продолжились. Если Джордж не работал над студией в дальнем углу сада и не слушал Тони Беннетта вдвое громче обычного, то всюду ходил за ней как тень. Когда Джин поинтересовалась, что на него нашло, Джордж заявил, мол, они мало общаются. И правда, подумала она, надо бы уделять ему больше внимания. Однако все равно испугалась.
Прежде ей хотелось, чтобы он стал более открытым. Но не так же резко! Как будто головой ударился. Существовала и другая сторона вопроса. Одно дело – видеться с Дэвидом, когда Джордж не обращает на нее внимания, и совсем другое, когда он ходит за ней по пятам. Правда, слушал он не очень внимательно. Как Джейми в четыре года. «Лягушонок хочет поговорить с тобой по телефону! Садись на диванный поезд, сейчас начнется!» Только бы привлечь внимание. Перед тем как улечься в постель, Джордж вышел из ванной с палочкой для чистки ушей и спросил, нормально ли, что в ухе собирается столько серы.
А вот Дэвид умел слушать. Он проявлял настоящий интерес. На следующий день они сидели у Дэвида в гостиной с распахнутыми настежь панорамными окнами. Он рассказывал о своей коллекции марок.
– Остров Джерси во время нацистской оккупации. Зулуленд 1888 года, бледно-зеленая, один шиллинг. Перфорированные, не перфорированные. Перевернутые водяные знаки… Бог знает, чего я хотел достичь. Своего рода бегство от реальности. Они до сих пор где-то валяются.
Мужчины любят делиться знаниями. Как доехать до Уисбека. Как разжечь костер. А Дэвид вел себя так, как будто это Джин все знает.
Он закурил сигару. Они посидели молча, рассматривая воробьев у кормушки и серебристо-серое небо за верхушками тополей. С Дэвидом хорошо – он и молчать умеет. Джин знавала немного мужчин, которые умеют молчать.
Она уехала поздно, да еще попала в пробку из-за дорожных работ напротив «Би энд Кью», и беспокоилась, как объяснит Джорджу свое опоздание. Неожиданно ей пришло в голову, что он все знает, и его повышенное внимание – попытка что-то
