но не поняли смысла слов и потому держались на отдалении. Юноша затих, и сердце его болезненно сжалось от отчаяния. Он не знал о том, что мог проронить пять слезинок в океан и призвать других шелки, да и в пелене гнева ему было не до слез.
Шелки из клана Серых Тюленей все еще следовала за «Кракеном», не подозревая о том, что ее друга бросили на шхерах, и не слышала его зова. Бедняга продолжал кричать, пока не охрип и голос его не стал сухим и грубым, как вымытые на берег доски после крушения корабля. Никто не пришел к нему, а когда он уже сдался и повернулся к маяку, то обнаружил, что рядом стоит смотритель и наблюдает за ним.
– Говорил же – ничего не выйдет. Смирись, как это сделал я, и прими свою новую жизнь в изгнании.
Шелки отчаянно помотал головой.
– Я лишился воспоминаний, но к вам они вернулись, и вы можете позвать наших собратьев.
Смотритель горько усмехнулся.
– О, я могу, но это еще не значит, что они придут, ведь я запятнал себя своей же глупостью.
– Попытайтесь, – взмолился шелки. – Прошу вас, хотя бы попытайтесь! Помогите мне и моему дитя избежать вашей судьбы!
– Так и быть, – сдался старик и, тяжело вздохнув, воззвал к своему народу на языке серых тюленей.
Долгий, одинокий зов разнесся над мерзлыми камнями, будто вой железа на наковальне. За ним последовал еще один и еще. Смотритель взывал к своим братьям до самого утра, пока безрадостный рассвет не поднялся над мрачным морем. Юная шелки услышала его, и подплыла к причалу в своем тюленьем облике, и воззрилась на старика нежными темными глазами. Шелки слушал их разговор на языке, который больше не понимал, и не находил себе места от волнения. Затем она развернулась и, взмахнув хвостом, исчезла в хмурых ледяных водах.
– Что она сказала? – нетерпеливо спросил шелки.
Смотритель вздохнул.
– Что есть один способ, но очень рискованный. Синяя соляная тропа таит в себе много опасностей. Она покрыта льдом, и на ней повсюду встречаются хищники. Лучше остаться здесь, в безопасности, чем ставить на кон свою жизнь ради призрачной надежды.
– Но если есть надежда, хоть крошечная искорка, я обязан рискнуть, – настаивал шелки.
Старик снова вздохнул.
– Что ж, хорошо. Я положу в свою маленькую лодчонку как можно больше съестных запасов и дам тебе самую теплую одежду, что у меня есть. И, конечно, крепкие мешки из промасленной ткани, чтобы хранить ее в них. Приходи сюда через час, и ты увидишь путь, который сам избрал.
Шелки поступил, как было велено, и спустя час вернулся в назначенное место. У причала на волнах покачивалась простая деревянная лодка, нагруженная пухлыми одеялами, бутылями и свертками из непромокаемой ткани. Весла были аккуратно убраны, а на носу висел моток бечевы.
– Еще не поздно передумать, – посоветовал смотритель. – Я снабдил тебя всем, чем только мог, но плавание твое будет опасным. Если лодка перевернется, ты умрешь от холода раньше, чем задохнулся бы под водой, и мокрая одежда утянет тебя на дно.
Шелки не слушал его предупреждения. Он смотрел на сердитое море, белую пену волн, плавающие на поверхности льдины. А под ними различил знакомый силуэт юного полярного кита, рассекающего пепельно-серые воды.
– Это дочь китов, которую ты пощадил, – объяснил смотритель. – В благодарность за твою доброту она поможет тебе и отвезет твою лодку так далеко, как только сможет, но затем ты должен будешь сам искать дорогу. Да благословят тебя боги соляной тропы!
С этими словами он скрылся за дверью маяка, и шелки остался наедине с дочерью китов. Он спустил лодку на воду и зацепил бечеву за челюсти огромного животного, а затем устроился на дне своего судна, чтобы отдохнуть и набраться сил перед предстоящим морским путешествием.
Тогда на колени бросил он ей
Полный мешочек монет золотых,
«Отдай, – говорит, – мне сына морей,
А это оплата стараний твоих».
Баллады Чайлда, № 113
У Народа было особое выражение для описания того момента, когда пораженный гарпуном кит пытается спастись и утягивает за собой охотничью шлюпку, – «катание на водных санях». То же самое чувствовал шелки, которого кит вез по мерзлой синей соляной тропе, будто по снегу. То была лихая, тряская езда среди плавающих на воде льдин, способных всего за один удар разнести рыбацкую лодчонку на щепки.
Шелки не мог никак управлять судном, разве что перекатываться с одной стороны лодки на другую, чтобы перенести вес с левого борта на правый и обратно. Дочь китов быстро и ловко огибала ледяные глыбы, и юноша едва успевал отталкивать их веслом. Соленые брызги летели в лицо, и зеленые волны, омывающие судно, поднимали облака ледяных осколков.
Лодчонка катилась по воде, то приподнимаясь килем вверх, то заваливаясь набок. Шелки держался изо всех сил, чтобы не выпасть. Теплая одежда скоро промокла, и руки в перчатках из волчьей шкуры ныли от холода. Путешествие все продолжалось, и лодку мотало из стороны в сторону. Шелки ничего не оставалось, кроме как приноровиться улавливать движения дочери китов, и наконец он подстроился под ее ритм. Нос щипало от морской соли, волосы сбились в колтуны, пальцы онемели, но, несмотря на все неудобства и страх, юноша чувствовал себя удивительно счастливым.
А вскоре шелки осознал, что его «молчаливая» подруга вовсе не так молчалива: за шумом волн можно было расслышать ее грустное пение. Со временем он начал различать и другие голоса, высокие и низкие, порхающие под водой, словно причудливые морские птицы. Другие киты присоединялись к мелодии из своих тихих глубин, и общий хор сливался в единую песню, красивую и печальную.
Время шло, дочь китов замедляла ход, а шелки замечал перемены вокруг. Льдины встречались реже и реже, а затем и вовсе пропали. Вместо них в чистой воде стали плавать огромные медузы-корнероты с телами округлыми и бледными, как персики ранним летом. Они не представляли для шелки опасности и мирно скользили под волнами со всей величественностью королей и королев подводного мира.
Лед больше не грозил разбить лодку, и шелки погрузился в сон, полностью доверившись своей проводнице. Он завернулся в промасленную ткань, устроился на корме, и легкое покачивание лодки быстро его убаюкало. Ему снились киты, подводный мир и счастливые
