Он постучал в оконный наличник. В сенях тотчас вспыхнул свет. Значит, ждала, с невольным одобрением подумал Коньков.
- Ты чего такой хмурый? - спросила она с порога. - Иль проголодался?
- С прокурором поцапался, - отвечал Коньков, снимая плащ. - Дело у меня забирает.
- Подумаешь, беда какая. Отдай, пусть потешится.
- А тебя, говорит, накажем.
- За что?
- Чубатова посадили... А я не согласен.
- Ах ты! Какая жалость! - всплеснула руками Лена. - Не везет этой Дашке, опять ей горе мыкать в одиночестве.
Коньков присел на лавку, снял мокрые сапоги, надел шлепанцы.
- Начфин его гробит. Но мы еще посмотрим.
- Лень, а у нас гость!
- Иди ты! - обрадовался Коньков.
- Пошли! Чего расселся?
- Идем, идем, - весело отозвался Коньков, потирая озябшие руки.
Посреди зала в красном креслице важно восседал Арсе и курил свою бронзовую трубочку. На нем были легкие бурые олочи, расшитый по бортам и вороту синий халат, а на голове покоилась старомодная, плетенная из черной соломы шляпа с вуалеткой. Сбоку над щекой свисал белый ярлык с указанием цены этой шляпы. Своя же заношенная кепка лежала на коленях.
- Арсе! Какими судьбами? - радостно приветствовал его Коньков.
- В город приезжал... шляпу купил. - Арсе мундштуком трубочки указал на голову.
- Шляпа-то дамская!
- Ну и что? Мне очень нравится. Красивая шляпа. Внуку подарю или внучке.
- Где ты ее раскопал? Таких уж не носят лет десять.
- Почему?
- На ней вуалетка.
- Какой вуалетка? - Арсе снял шляпу и с любопытством разглядывал ее.
- А вот вуалетка, - указал Коньков на вуалетку частого плетения с черными мушками.
- Это накомарник, понимаешь, - сказал Арсе, снова примеривая на себя шляпу.
Коньков засмеялся.
- Ты бы хоть ярлык с ценой срезал.
- Это? Зачем? Красиво... И все узнают, сколько деньги платил.
- У тебя, брат, все продумано.
- Конечно, - согласился Арсе.
- Мать! А ну-ка накрывай на стол, чего погорячее! - крикнул Коньков жене, хлопотавшей в прихожей, и снова Арсе: - Как ты меня нашел?
- Наши люди говорили.
- Откуда они знают, где я живу?
- Наши люди все знают.
- Пра-авильно, - усмехнулся Коньков, принимая от Елены тарелки и расставляя их на столе.
- Я приезжал тебе говорить: Гээнта не виноватый. Гээнта не поджигал лесной склад, - сказал, понизив голос, Арсе и подаваясь корпусом к Конькову.
- А кто же поджег его? - Коньков хоть и оживился, и блеснул огонек в глазах его, но губы кривились в чуть заметной усмешке.
- Боборыкин поджигал, - уверенно ответил Арсе.
- Кто тебе сказал?
- Никто не говорил... Сам знай.
Огонек любопытства, блеснувший было в глазах Конькова, снова угас, и он спросил скорее для приличия:
- Каким же образом ты узнал?
- Бабушка Одинка видел... Моя жена.
- Почему же она мне не сказала? - удивился Коньков.
- Она тебя боисси.
- Что же она видела?
- Она, понимаешь, дрова собирал... Там тайга, где лесной склад был. Вдруг лошадка едет, человек на ней, верхом, понимаешь. Бабушка смотри, смотри... Кто такой? Боборыкин, оказывается. Его слезал с лошадка, ходи юрта, где Гээнта спал. Бабушка за дерево прятался.
- А чего она спряталась?
- Она боисси. Боборыкин смотри кругом, никого не видал. Тогда он вынимай трубка из кармана, белый. Немножко поджигай. Дым ходил из трубка. Бабушка думал - его курить будет. Нет, понимаешь. Трубка отнес в юрту. Сам на лошадка садился, уехал тайга. Бабушка домой уходил. Может, полчаса, час проходил... Пожар! Юрта гори! Лесной склад гори! Вот какое дело, понимаешь.
- А кто докажет, что это был Боборыкин?
- Я могу доказать, такое дело.
- Каким образом?
- Я следы видел. Лошадка искал. Всю тайгу прошел. Лошадь нашел. В ОРСе, оказывается, лошадка. Ну, где запань. Конюх мой друг. Мы выпивали немножко. Я давал ему свой нож. Хор-роший нож. Конюх давал мне писаку. Вот, такое дело. - Арсе вынул сложенную вчетверо бумажку, протянул ее Конькову.
Через плечо ему заглядывала Елена и зло цедила:
- Какая сволота! Какая сволота!
Коньков развернул бумажку и прочел вслух: "Конюху Коновалову. Выдать лошадь под седло подателю сего, Боборыкину. Завхоз Сметанкин. 20 сентября сего года..."
- Вот это бумага! - прихлопнул ладонью по записке Коньков и радостно подмигнул жене: - Ай да Арсе! Да ты прямо Шерлок Холмс...
- Конечно, - охотно согласился Арсе.
- За это и выпить не грех. - Коньков налил всем в рюмки водки.
- Можно, такое дело, выпить. - Арсе бережно приподнял рюмку и, кривясь, медленно цедил водку.
Коньков помолчал для приличия, ожидая, пока Арсе закусывал свиным салом, потом спросил:
- А что за трубку положил он в юрту?
- Вот его трубка. - Арсе вынул из кармана дюралевую трубку, из которой торчал остаток истлевшего фитиля. - Там нашел, где юрта Гээнта стояла.
Коньков взял трубку, стал разглядывать ее и вдруг вспомнил: это был тот самый обрезок, которым он расшвыривал пепел на месте сгоревшей юрты. Запоздалая досада на свою оплошность вызвала в душе его горькое сожаление - он только головой покачал.
- Как же я не обратил на нее внимания? Эх, лопух я, лопух! - выругал он себя вслух.
- А при чем тут трубка? - спросила Елена. - Какая связь этой железки с пожаром?
- Типичный самопал. - Коньков передал ей трубку. - Поджигают фитиль, заталкивают его в трубку, а на конце насаживают или коробку спичек, или бутылку с бензином. Пока фитиль тлеет в трубке, поджигатель успевает далеко уйти... Это вроде примитивного бикфордова шнура... Н-да. Откуда взял он эту трубку? - спросил Коньков скорее себя, а не Арсе.
- Я знай! - отозвался Арсе.
- Ну, ну!
- Его отрезал свое весло. Там валяется, на складе. Алюминиевый весло. Я, такое дело, спрятал.
Коньков опять головой покачал.
- Арсе, тебе надо в следователи идти.
- А почему нет? - засмеялся тот.
- Одну минутку. - Коньков встал из-за стола и прошел в соседнюю комнату к телефону. Притворив дверь, он набрал номер дежурного по милиции и спросил: - Капитан Ребров? Послушай, Володь! Завтра утром вызови ко мне в кабинет Боборыкина. Тепленьким доставь его. Да! Пораньше, к девяти часам.
20
На другой день Боборыкин встретил Конькова в дежурном помещении и сердито спросил:
- С какой целью вы меня вызвали?
- Сейчас поясню. Пройдемте со мной, - приглашал его Коньков, пропуская впереди себя.
В своем кабинете он вынул из кармана закопченную алюминиевую трубку и положил на стол перед Боборыкиным:
- Узнаете?
- Что это? - спросил в свою очередь Боборыкин.
- Обрезок от вашего весла. Вспомните!
- Допустим... Ну и что?
- Он оказался на месте сгоревшей юрты Гээнты. Как он там оказался?
- Понятия не имею. - Боборыкин даже отвернулся и сделал обиженное лицо.
- Я вам напомню. Вы его зарядили фитилем, подожгли и положили в юрту спящего Гээнты.
Лицо Боборыкина покрылось пятнами, но он все еще пытался изобразить обиду и растерянно улыбался.
- Как бы я смог сделать это?.. Если во время пожара я был на запани.
- На лошади, например. От ОРСа до вашего склада по тайге не более двенадцати километров. Пока тлел фитиль, вы ехали галопом.
- Что вы на меня валите напраслину? Интересно, кто бы это дал мне лошадь? - Боборыкин побледнел, и на лбу его появилась испарина.
- Конюх ОРСа, по записке завхоза. Вот она. - Коньков вынул записку и показал ее из своих рук.
Боборыкин глядел на нее затравленно и молчал.
- Она? - насмешливо спросил Коньков.
- Не знаю, - выдавил из себя Боборыкин и отвернулся.
- Запираться дальше бессмысленно, Боборыкин. Лошадь, на которой вы ездили, видели удэгейцы. Они могут ее опознать. Построят всех лошадей ОРСа и спросят: которая? А весло, то самое, от которого вы отрезали эту трубку, хранится в надежном месте. Так что баста.
Коньков встал.
- Что вы от меня хотите? - со злобой спросил Боборыкин, вставая.
- Подумайте, все взвесьте и признайтесь... Мне ли, прокурору - не имеет значения. Это облегчит вашу участь. А пока я вас провожу в дежурку.
Оставив Боборыкина под надзором дежурного, Коньков вернулся в кабинет и позвонил Савельеву.
- Владимир Федорыч, здравствуйте! Коньков.
- Слышу, - помедлив, ответил Савельев. - В чем дело?
- Появились серьезные улики в виновности Боборыкина. Необходимо задержать его. Прошу вашей санкции.
- Кажется, я отстранил вас от дела. Так вот... Боборыкиным займется тот, кому следует.
На том конце положили трубку и послышались частые гудки.
- Ах, вот как! - воскликнул Коньков, придавливая рычаг трубкой. - Ну, ладно...
Злой и решительный вошел он в кабинет начальника милиции и спросил от порога:
- Почему прокурор не дает санкцию на арест Боборыкина? Я ему звоню по телефону, а он трубку бросает. Даже разговаривать не хочет. В чем дело?
- Ну, что ты кипятишься, капитан? Садись, и поговорим спокойно, подполковник, грузный, с залысинами, кивнул на стул. - Боборыкин никуда не денется, возьмут его, успокойся. А указание прокурора следует исполнять.
