времени открытия пивного бара, Васильевичи, от ежедневного, чрезмерного употребления пенного напитка, стали схожи друг с другом, как однояйцевые близнецы.
Стали пышными в фигурах, с красным цветом лоснящихся лиц. В движениях появилась плавная вальяжность. Руки для приветствия протягивают одинаково – расслаблено, будто подарок преподносят, и всегда тыльной стороной вверх. Новенькие посетители, желающие познакомиться, иногда даже застывают в недоумении – жать или целовать?
Я, особа приближенная, как ни как сосед, который давно имеет право на место за столиком основателей, смело сажусь на стул, пожимая поочередно руки.
– Мархабля, – ошеломленно слышу в ответ.
– Вы, похоже, по ноздри уже напенились? – не понимаю я.
– Это на сирийском. Привет, значит, – поясняет Борис Васильевич.
– Ну, я могу, на русском, послать далеко и надолго. Не надо? – отвечаю я, – Вы, чего, совсем приплыли. Вроде не в Сирии живем?
Сверху слышится арабская речь. Заинтересованно поднимаю глаза.
5
Два араба тащат облезлого верблюда, упираясь в поводу, тот поднимает пыль, сквозь которую проступают очертания древних строений.
–Кругом учкудуки, – резюмирую я, беря в руки пульт горя желанием переключить.
– Все отключено, только Сирия, – объяснил Сергей Васильевич, терпеливо дождавшись, пока я не настучусь по кнопкам, – Бухбосс, велел нам язык учить, чтоб понимали, и могли поговорить с сирийскими партнерами.
В голове у меня опять поплыло – пыльные бури, стая куда – то спешивших верблюдов. Подбежал к окну. У входа в бар два пацана усердно отламывали с багажника припаркованной машины, эмблему производителя.
– Дома вроде, – вздохнул радостно, – опять чудится.
–А учить то, какого хрена? – спросил, вернувшись к столику Васильевичей.
– Как только разрешат, первым эшелоном в Сирию пойдем. «Сирбухли» там открывать будем,
– ошеломил меня ответом Борис.
–Какие, такие «Бухли», там же арабы, – недоумеваю я, – они же не пьют.
–Не наливают вот и не пьют, – убежденно высказался Сергей Васильевич, – приедем, этот вопрос решим. Тем более и полиция там, уже наша, всегда договоримся.
– Бляш, – поставил передо мной, бокал пива, Степан, бармен бара.
Я только открыл рот, что достойно и во всех цветах радуги расписать свой ответ, как меня опередил
Борис Васильевич, – Бесплатно, на сирийском, – объяснил он.
– Тогда прощаю. Степа, можешь еще пару-тройку раз «бляшнуть», – киваю я бармену на бокал.
– А скажите вы мне, – обратился я к Васильевичам, после первого ласково глотка, – У вас видения бывают. Ну, эти, как их, «миражи»
–Этого добра навалом, – отвечает мне Сергей Васильевич, неделями бывают, стоят перед глазами, и никак от них не избавиться. Я вот намедни, в тридцать седьмой квартире, у Екатерины Семеновны, трубы чистил. Стою я в ванной на карачках, лючок, значит, открыл, и под низ ванны заглядываю.
– И чего? Петрович вернулся, и тебя в этой позе застал? – заржал я, представив, как Иван Петрович, застает Серегу со своей женой в ванне, – а потом вместе с женой в спальню отнес?
– Ага, языком-то молоть легко, а я полчаса засор пробить не мог. И тросом и вантузом пробовал.
– Это ей, Петрович, наверное, загнал, чтоб рогов не навешала, – я уже не мог смеяться.
– Во-во, вам все хаханьки. Я стою на коленях, а она через каждые пять минут, в халатике надо мной нагнется, – как, Сереженка дела?
Пришел домой, неделю у меня, этот прогиб в халатике, перед глазами стоял, – вздохнул, видно опять вспомнив Екатерину Семеновну в халатике, Сергей.
– Удивил в халатике? – присоединился к обсуждению бармен Степан, – я на рыбалке, за молодой парой в бинокль наблюдал. Вот это видение, вот это мираж. Линзы у бинокля до сих пор, от увиденного, красные. Берет он ее…
– Да я не об этом, – отмахнулся я от непонимающих, обращаясь к Борису Васильевичу, как к педагогу в прошлом, и «мэрскому» работнику в нынешнем, – от постоянного «гудения» об одном и том же «глюки» могут пойти?
– Так тебя телевизор достал? – сразу понял меня Борис, – а ты его не смотри. Я вот его дома вообще не смотрю, он мне и здесь уже поперек горла. Дома жена его смотрит.
– И как? – удивляюсь я такому выходу из ситуации.
– А так. Начну прижиматься, а она мне, – Луна сейчас находится в правой доли Сириуса, все контакты контролируются Венерой, и в такое время, плохо могут отразиться на состоянии пищеварения и щитовидной железе.
– А ты?
–А чего я? Я против этой науки бессилен. Написал пару раз Глобе, да раз пять Малышевой.
– Неужели ответили, – не поверил я.
– Ответили, – вздохнул Борис Васильевич, – Глоба попросил, чтоб данные свои прислал. Чек, сразу приложил к оплате, чтоб мой индивидуальный гороскоп составить. А Малышева сначала, попросила обратить внимание на свое здоровье. А в последнем письме, просила к ней приехать. Сама, говорит, по-женски, проблему данную проверю. Может и не в жене дело.
Вижу, что Борис Васильевич, тоже толком объяснить не может, я обвел полупустой зал взглядом в поисках своего приятеля нанайца, Николая Кучумова, по прозвищу «Парабеллум.
6
Прозвище это, ему тоже, Борис Васильевич придумал, педагог все-таки в прошлом.
–Вот и «парабеллум» появился, – сказал он, впервые увидев на пороге клуба, Кольку.
–Чего это «парабеллум»? – прищурил, и без того узкие глаза вошедший.
–К стрельбе всегда готов, глаз прищуривать не надо, – пояснил Борис.
-В Сибирь к себе подался, – увидев, куда я смотрю, – сказал Борис Васильевич.
– Не собирался вроде, -удивился я.
– Не собирался, – подтвердил тот, – пока программу «ДНК» не увидел. А как увидел так шило в заднице и закололо. Там же просят, – Нужна ДНК, обращайтесь, мы вам поможем. Вот он и рванул за биоматериалом.
–????? – открыл я рот от удивления, но в ответ ничего сказать не смог.
–Ты давай по аккуратней с этим, – увидев мое состояние, посоветовал Борис, – там один тоже засомневался в своем отцовстве. Все нормальные дети, говорит, спят в кроватке, а мой на фикусе. Пошел ДНК делать. До сих пор с реанимации не выписали, в кому впал.
– Заливаешь? – не поверил я.
–И заливать нечего. По ДНК вышло, что у ребенка в отцах, пол – общежития университета имени Патрика Лумумбы значится. Вот гены, его на фикус и кинули.
– Степан, плесни-ка мне «бляшку», а то меня в пот кинуло, – попросил я бармена.
–Ля, бляш,– отозвался из-за стойки Степан, протирая посуду.
–Ты давай, этого «ля-ля» поменьше, а пивка, побольше и побыстрей, – не понял его я.
–Бесплатно не могу, – по-русски ответил бармен, – лимит вышел.
Резко чему-то обрадовавшийся Сергей Васильевич, показал ему большой палец.
Огорченно вздохнув, Степан поставил перед ним бокал пива.
– Я чего-то не понял, – удивился я, – «Бляшки» прошу я, а получает Серега?
– А мне, Виктор Иванович, благодетель наш
