Виктор Иванович, боготворит его. Один набег «Олигарха» мгновенно увеличивает прибыль его заведения.
Собака поводила косматой головой из стороны в сторону, затем улеглась перед дверью, высматривая в зале добычу. Мы удвоили внимание, подтянув к себе пакеты с чипсами, с кольцами кальмаров. Зажали в руках бокалы с пивом.
–Мне бабушка рассказывала, а ей ее бабушка, – не сводя с «Олигарха» глаз, сказал Сергей Васильевич.
– Не говори только, что ты правнук Наполеона, – перебил я его.
Открылась входная дверь, краем зацепив хвост, вольготно разлегшейся собаки. «Олигарх» вскочил, настороженно ожидая входившего. Увидев, признал, обрадованно закрутив хвостом.
– Колька, друг – ты мой узкоглазый, – обрадовался и я, вставая, – вернулся.
– Анализы сдал, теперь экспертизу, однако, жду, – поздоровавшись со мной, доложил он Борису.
– Бляшни, ему, я с Бухбоссом решу, – попросил тот бармена.
– И мне в честь приезда, – вклинился я.
– Шукран, – ответил «Парабеллум» присаживаясь к столику, доставая из своей сумки, трехлитровую банку, наполненную жидкостью землистого цвета.
– От анализов, что ли осталась? Торф с кургана, – приглядевшись, спросил Борис Васильевич.
– Сибирская крепкая настойка, «Вдуй» называется, – бережно погладив банку, ответил Колька,
– Подарок вам, бабка моя прислала, сама травы собирала.
Сергей Васильевич сдернул крышку, и по залу разлился аромат таежных запахов. Мои ноздри сразу уловили запахи хвои, кедровых орехов, боярышника, и еще чего-то незнакомого, но до одури приятного.
– Похоже, настойка, – согласился Сергей Васильевич, – Чего там, бабка твоя столетняя намешала, не знаю, но запах, наповал бьет. А, один раз живем. Давай, плесни на пробу.
– Какая проба? – возмутился «Парабеллум», – Вы с чего думаете, моя бабка в сто три года, сама на кедры за шишками лазает. С нее родимой, – снова погладил он бок банки.
– Да ты что? Ну, давай наливай, – подвинул свой бокал и Борис Васильевич.
– Смотрите только, чтоб «Олигарх» не лизнул, а то он нас всех разом оприходует, – предупредил
Колька, наполняя бокалы.
Запах докатился и до бармена. Оставив рабочее место, он подошел к столу, на ходу протирая бокал, концом перекинутого через плечо полотенца. Решительно поставив, перед Колькой, сияющий прозрачностью бокал, попросил, – Налей.
– Ты, Степан, смотри, не увлекайся. Нам еще язык учить, – предупредил его Борис Васильевич.
–Это только на пользу, – сказал Колька, наполняя бокал бармена, – у меня приятель в прошлом году,
неделю « Вдуй» принимал. Посредине недели «Белочка» к нему прибежала. От встречи с ней, у него видения начались. В пятницу, с остатками настойки, пошел он в тайгу к белке, разбираться, что это за фигня, у него началась. Вернулся через два дня, и с ходу прочитал, что на нашем родовом камне выбито. До него триста лет, никто прочитать не мог, а он от белки вернулся и с ходу освоил.
– И чего, вам предки, написали? – поинтересовался я.
– Весь камень исписан, – покачал головой «Парабеллум» три дня читал. Всей деревней поили, кормили. А потом говорит, – Пошли вы все. Мы сначала думали, что это он нас посылает, за все хорошее, что мы ему сделали. А он, по камню постучал, – Здесь, говорит, так написано.
«Пробный» бокал, проскочил у меня на «ура», иногда бывает так, бокал, и в голове уже зашумела тайга. Начали стучать по голове , отрываемые ветром с могучих кедров шишки. Издалека, привиделось, как старушка в черном, оседлав толстый сук, шелушит плоды исполинов.
9
Напротив меня, два Васильевича, и присоединившийся к ним Степан, повторяют арабские слова, раздающиеся с экрана. Через минуту слушания все эти их «Ля, мия, марала, мин» превращаются для моего слуха в сплошной гудящий на одной ноте звук.
Спас меня, прервав их исполнение, появившийся собственной персоной на пороге, хозяин и благодетель Буханкин Виктор Иванович.
Он остановился на пороге, круговыми движениями поглаживая лохматую башку «Олигарха», смотря на нас, одинаковым с собакой выражением глаз.
Увидев шефа, Степан, мгновенно испарился из-за столика, заняв свое место за стойкой. Колька, стремительно метнул банку с «Вдуем» обратно в сумку. От него остался только еще не выветрившийся таежный аромат, из налитых по «второй» бокалов. Оба Васильевича, встали, понуро опустив головы, всем своим видом выражая уважение и покорность своему кормилицу.
– Ну, что тунеядцы, – грозно спросил тот, от порога, – как успехи?
Васильевичи, обреченно одновременно кивнули головами.
– Степан, налей холодненького. Остужусь немножко, и к экзаменам приступим. Время-то жмет. Сирию скоро всю освободят, а у нас, как говориться, шуба без рукавов, – стал подходить к стойке хозяин.
Оба Васильевича, нервничая в ожидание неумолимо приближающегося экзамена, дождавшись, когда благодетель повернулся к ним спиной, разом хватанули свои бокалы с «Вдуем».
Я не мешкая, последовал их примеру.
Глотнув пива, хозяин и председатель, посмотрел на членов клуба, достал из кармана помятый листок. Что-то там, прочитал, потом повторил, беззвучно шевеля губами. После чего, грозно сдвинув брови, рявкнул глядя прямо на Васильевичей, – Мархабля! Киф аль халь?
–Мархабля, бля, мархабля, – в ответ в унисон, закивали те.
–Киф аль халь? – повторил Бухбосс.
–Мархабля, бля, мархабля, бля, – как болванчики, опять закивали Васильевичи.
–Ну, бля…, бляха-муха? Дальше «Привета» за все время, не продвинулись? – подлетел к столу экзаменуемых, экзаменатор.
– Вы в могилу меня загоните, – со всего маха отвесил он затрещину, сначала Сергею потом Борису, «Парабеллум» успел спрятать голову под стол, якобы решив немедленно проверить содержимое сумки, – целый день пиво дуете, разгоню всех к чертовой матери.
Я, не дожидаясь своей очереди в получение «леща», посмотрев, на сжавшихся от испуга, Васильевичей, вдруг сказал в лицо, приближающему Бухбоссу, -
– Киль аль халь? В переводе означает «как дела?» А отвечать на это надо «Ля бес», что значит «хорошо».
Совсем не понимая того, что и откуда выворачивает такие познания мой язык, я замолчал, смотря на остолбенелые, с открытыми от удивления ртами, лица моих собеседников.
– Ана мин Руссия. Фурса саида, – выдал мой язык, окончательно добив их.
В клубе раздался грохот. Два уважаемых «соавтора» сцепив руки в прощальном рукопожатии, рухнули на пол.
Колька, мой узкоглазый друг, под столом цедил «Вдуй» прямо с сумки, не обращая никакого внимания на стоящего рядом, Буханкина Виктора Ивановича. Тот, весь сияющий, черкал что-то на листке с проверочными фразами.
Я стоял и слушал телевизор, вещающий о гонениях и мытарствах арабского народа. В голове поплыли миражи: Виктор Иванович, сжимающих в объятиях, в белых одеждах араба…
Потом та же картинка, но рядом с ним стою я, переводя с его русского, на мой арабский,
– Марала, анна мин Руссия…
ГАРАЖ
Двое в комнате
Я и Ленин
Фотографией
На белой стене…
В. В. Маяковский
Третий день в гараже налаживаю свой быт. Калорифер самодельный жаром пышет,
