сеть накрыла пустое место. Типу схватился за руку, у него подкосились ноги, он медленно осел на землю. Глянул на рану, потом перевел взгляд на меня и прошептал:
– Чего делать-то, папаша?
Ошеломленный, я беспомощно молчал.
– Надо ж было притащить нас сюда…
Я посмотрел на Хорена, который застыл как изваяние, лицо его превратилось в маску ужаса.
– И что теперь… – проговорил Типу. Потом он смолк, глаза его закатились, явив белки.
К нам подбежал Рафи, и меня накрыло волной облегчения, ибо он, похоже, знал, что нужно делать. Поддернув лунги, парень встал на колени и приник губами к ране на быстро опухавшей руке Типу. Он стал высасывать яд, да так энергично, что аж покраснел от натуги.
Потом хотел сплюнуть отраву, наполнившую его рот, но вдруг рыгнул и схватился за грудь.
– Что, проглотил? – опешил Хорен.
Морщась, Рафи кивнул.
– Ничего, ничего, – сказал Хорен. – В желудке яд не подействует, лишь бы в кровь не попал.
Рафи яростно отхаркался и отер рот.
– Если кобра чем-то одарила, от этого уже не избавишься. Так мой дед говорил. – Он стиснул руку Типу выше раны. – Нужна какая-нибудь веревка.
Хорен оторвал бечеву от сети, валявшейся на земле, и Рафи наложил жгут, использовав сучок как закрутку.
Тем временем Хорен соорудил из сети подобие гамака.
– Так легче доставить парня на катер, – сказал он. – С долей везенья, через пару часов он будет в больнице Лусибари.
Типу переложили на самодельные носилки, Рафи и лодочник понесли его к реке, я шел следом.
– Вы уж постарайтесь не падать! – через плечо рыкнул Хорен, добравшись до водной кромки. – Валандаться с вами некогда.
Типу не открыл глаза и не проронил ни звука, пока его перекладывали на циновку в затененной каюте. Он не шелохнулся, даже когда громко затарахтел мотор и катер пришел в движение. Казалось, он был без чувств. Но потом вдруг глаза его распахнулись, он повернул голову и посмотрел на свою руку, ужасно вздувшуюся и обескровленную. Взгляд его застыл на ране, похожей на кратер вулкана из разбухшей плоти.
– Эта ки, что это? – жалобно, точно ребенок, спросил он. – Во мне как будто что-то сидит и не отпускает. Отчего так?
– Не смотри на руку и ни о чем не думай, – сказал Рафи. Он опустился на циновку и, скрестив длинные ноги, осторожно положил голову Типу себе на колени. – Не бойся. Тебя укусила не обычная змея. Дед говорил, она послана оберегать нас.
Взгляд Типу был мутен, он, похоже, не понимал, что ему говорят.
– Кто ты? – спросил он. – Кажется, я тебя знаю.
– Да, верно, – сказал Рафи. – Амадер коно поричай ней, раньше мы не встречались, но и у меня такое чувство, будто мы знакомы.
– Почему так?
– Неважно. Лежи спокойно, сейчас это главное.
– Спокойно? Откуда взяться покою… если внутри… все горит огнем…
Я передал Рафи бутылку с водой, он поднес ее к губам раненого. Типу пил большими жадными глотками, вверх-вниз прыгал его кадык. Наконец он оттолкнул бутылку.
– Все равно… пожар не унимается…
– Попей еще, – сказал Рафи.
Типу откинул голову ему на колени, глаза его закатились, из раскрытого рта потянулась нитка слюны. Тело его стало мелко подергиваться, точно у животного, которому что-то снится. Но запрокинутая голова с белками глаз, как у слепца, и провалом раззявленного рта оставалась неподвижной.
Казалось, минула вечность, прежде чем конвульсии стихли и глазные яблоки вернулись в нормальное положение, однако Типу все еще не очнулся. Он как будто опять впал в прежнее полубредовое состояние и не понимал, что с ним происходит.
– Где я, где? – Взгляд его стал чуть осмысленнее.
– На катере Хорена Наскара, – сказал я. – И мы здесь, с тобой.
Типу выкинул руку, словно пытаясь оттолкнуть меня.
– Нет!.. Я в воде!.. Они подступают…
– Ке? Кто? – Рафи осторожно отер ему лоб в бисеринах пота. – Кто подступает?
– Не разглядеть… вижу только тени, они все ближе… Но им меня не достать…
– Почему?
– Им не дадут…
– Кто?
– Змеи…
– Какие змеи?
– Неужто не видишь?.. Они повсюду… Вот здесь… и там… и там… – Типу тыкал пальцем в воздух. – Везде… Ну, видишь?..
Он был неподдельно изумлен тем, что видимое ему для нас незримо. Все это меня сильно взбаламутило.
– Здесь нет никого, кроме нас! – воскликнул я, чем заслужил сердитую отповедь Рафи:
– Откуда вы знаете, что здесь только мы? Чуп корун! Уймитесь! Пусть говорит что хочет. А если вам не нравится, уйдите!
Злость в его голосе меня ошеломила; он был похож на зверя, защищающего своего детеныша.
Меж тем речь Типу лилась потоком:
– Они на мне… обвили руки, ползут по ногам… но я их не боюсь… они хотят помочь… иначе меня бы уж схватили…
– Кто? – спросил Рафи. – Кто тебя схватил бы?
– Они… тени…
– Кто они такие?
– Я их не вижу… просто шевелящаяся пустота… она хочет затянуть в себя…
Голос Типу угас, глаза опять закатились, подергивания возобновились, и я понял, что он вновь впал в забытье.
Все это время Рафи оглаживал его по лбу и волосам. Трудно было представить двух более непохожих людей: один с нечесаными космами и насторожен, как дикий зверь, другой со вставкой в ухе и высветленными прядями, однако между ними будто возникла странная связь, словно отрава, высосанная одним из другого, их чуть ли не породнила.
Я уже не мог смотреть на судороги Типу и, выйдя из каюты, поднялся в рубку.
– Я слышал ваш разговор, – глянув на меня, сказал Хорен. – Похоже, Типу бредит, он бадже бокчхе, несет околесицу.
Обыденность бенгальской поговорки меня сильно ободрила. Ну конечно, подумал я, парень в горячке, которая зачастую сопутствует шоку.
– Да уж, болтает всякий вздор, – кивнул я.
– Но это не так уж плохо. Раз лопочет, значит, борется за жизнь.
– Как долго нам еще ехать?
Хорен сверился с мобильником, прилаженным к приборной доске.
– Часа полтора, не меньше. – Он поманил меня к себе. – Сможете постоять за штурвалом? Мы вошли в зону действия связи, надо позвонить Мойне, чтоб все приготовила в больнице.
Я опасливо взялся за штурвал, Хорен вышел на мостик и набрал номер. Пустынная речная ширь не требовала от меня никаких маневров. Одно удовольствие стоять и смотреть на расстилающуюся водную гладь, щурясь от яркого солнышка.
– Ничего, если я схожу проведать Типу? – спросил Хорен.
– Конечно, идите, – охотно согласился я. – Еще пару минут я постою на вахте.
Однако Хорена не было минут десять. Когда он вернулся, лицо его показалось мне странным.
– Что-то случилось? – спросил я, уступая ему место за
