Вельда пристально следила за женщинами, она старалась понять суть того, чем они занимались, на что тратили жизнь. Кодрак пристально следил за тем, как Вельда наблюдает за женщинами, возделывающими небольшие огороды, разбитые в тени деревьев. "О, Вельда, твои горячие боги пекут мне уста. Жертва, - первый из ста праведных, - выйдет..." Расплавленный в тигле неба шар заходящего солнца раскалял сердца людей, живущих в долине смерти на единственном островке жизни, укреплял и облагораживал их души. Лишь житель пустыни может похвастаться, что был свидетелем такого зрелища, когда солнечный вихрь смывает с человека злые помыслы, мрачные предчувствия, малодушие, оставляя чистую, сияющую простотой невинности заготовку. Но ряд условий должен предшествовать сему событию. - Кодрак, что они делают? - Работают... чтобы выжить. - Но они и так живут. - Если они не будут работать, они умрут. Вельда пронзительно посмотрела в глаза воина-калеки: - Но, Кодрак, кто посмеет их убить? - Они умрут сами. - О...?!?... Чтож, тратить свою жизнь на то, чтобы продлить эту самую жизнь?.. Хм. Или не эту, а какую-нибудь другую? Ведь колесо не может крутить само себя... Кодрак был снова потрясен. Она раскрывала основополагающие истины человеческого бытия шутя, как будто ум ее был не проводником в стране, где он ничего не знает, а ведомым кем-то, для кого эта страна была собственным домом, жилищем, в котором этот мистический ведущий знает каждый уголок,.. но не сообщает ведомому своему ни на гран больше некоего определенного минимума. - Жрицей какого храма является та, что ведет столь мудрые речи и которую впервые вижу в нашей семье. Кардош умма! Одновременно обернулись на голос вопрошавшего он и она, как один человек. Залитый кровавым светом заходящего светила стоял перед ними воин-калека, столь же похожий на самого Кодрака, как зеркальное отражение на своего хозяина. Тем более, что его правая нога была заменена деревянным протезом. - Я ветер, Кардош, ийа акма. - Вельда находилась уже возле подошедшего, вихрь вокруг них завертелся в бурун. - Отцом какого начала являешься ты? они стояли теперь друг напротив друга, вокруг цвел альпийский луг, граница снегов была совсем рядом. - Я бы подумала, что ты Кодрак, но он остался там, в оазисе, а ты здесь... и... я чувствую какие-то древние путы, привязывающие меня к тебе. - Не путы, но связи. Я сам их создал когда-то. Но я не знаю, что говорю. В акте единения ветра и земли, тебя и меня, должно возникнуть начало вод, жизни и процветания. - он смотрел неотрывно в сплетение линий узора на лбу Вельды, как будто хотел отгадать то, что надобно чуять... - Так ты земля... - задумчиво проговорила она и пошла. - Да! Я хочу воссоединиться с тобой! Отдайся мне, Вельда! Я хочу тебя! А-а-а! - он кинулся к ней, но руки его схватили пустоту, а порывистое движение лишь всколыхнуло сухие травы пустыни, что простирались на сколько хватал глаз. Вельда задумчиво, приложив палец ко лбу, удалялась в вихре желтой пыли и исчезла за горизонтом раньше, чем Кардош смог бы сосчитать до десяти. Он кинулся наземь, затаил дыхание, прислушался и уловил под поверхностью тихий смех Кодрака, различил его ровный низкий голос: - Ты слишком мало умирал, чтобы поймать огонь в воде; ты, ты, ты, и поэтому отделен. Ты, ты, и поэтому внутри и снаружи. Ты, и поэтому лишь раб своего имени.
Она никогда не знала, кто такая Вельда, и поэтому не знала, что такое смерть. Она стояла на коленях и вспоминала... Она стояла так уже тысячу лет, и вспоминала бесчисленное количество раз... Дыхание земли было близким и таким знакомым, словно рукопожатие старого испытанного друга. А мир вокруг делал вид, что он не знает ее, отвергает ее. Она лишь улыбалась на это. - Ты на чужой земле! - сказал всадник. Она обычно не внимала происходящим событиям, если те не касались ее прямо, и поэтому не заметила приблизившегося человека, пока тот не заговорил с ней непосредственно. Вельда не глядела на воина, взор ее, как неистовый вопрос, был обращен к одинокому пушистому облаку, плывущему на восток. "Западный ветер на троне." Мысли ее текли широко и свободно. - Ты что, не слышишь, женщина?! Ты не из нашей семьи! Если ты разучилась говорить, то я научу тебя хворостиной... Вельда не внимала. Пригнув голову, она теперь всматривалась в передние копыта лошади; они были сбиты и покрыты трещинами. Лошадка с шумом втягивала воздух и тянулась носом к Вельде, она знала эту женщину очень давно, она доверяла Вельде и... даже любила ее. Да. Всадник зло усмехнулся: - Та-а-ак! Молись, женщина. Я свяжу тебя и заберу к себе, будешь моей третьей женой. Ха! Я буду пинать тебя утром и вечером, пока ты не выучишь хороших манер. И вместо этого дурацкого узора у тебя на лбу будет красоваться клеймо семьи Ал-Лахам. Он соскочил с коня, приблизился к дочери степей и схватил ее левой рукой за волосы, занеся другую для удара... ...Кодрак сидел у порога и слышал, как земля содрогнулась. Лицо его помрачнело: "Эх, Вельда, Вельда! Женщина-убийца. Люди приближаются к тебе, как к опасным рифам, покрытым кипящей морской пеной, чтобы найти свою смерть, ибо прикосновение к тебе смерти подобно; чистая, могучая, непобедимая Вельда." ...В мгновение ока ее рыжие волосы в грубой мужской руке превратились в пламя; как стальная пружина, распрямилась она, став во весь рост, и рука, сжимающая ее шевелюру, сочно хрястнув, отлетела на двадцать шагов, обрызгав его лицо его же кровью. - Айа, имсеттесми!!! Ты прикоснулся ко мне!?! - голос ее отливал золотом, волосы языками пламени трепетали нимбом над головой, из глаз били снопы изумрудного света. - Умри же!!! Она резко развернулась, неуловимым движением руки провела в воздухе черту, другую. Слышался свист рассекаемого ладонью воздуха и чавканье расчленяемого тела. Не успел воин сделать и одного вздоха, как уже лежал на земле, истекая кровью, а его ноги и руки были разбросаны вокруг, пламенела щедро политая кровью трава. - Кто ты?.. - Вельда отвела взгляд от гряды гор на севере и рассеянно посмотрела в безумные глаза получеловека. Умирающий с трудом проговорил: - Меня звали Медвежья Лапа. Страдание засветилось во взгляде женщины-ветра: - Несчастный, ленивый, безалаберный! Ты даже не потрудился узнать у степи свое настоящее имя. Умирай же без песни смерти и возродись двуногой собакой. Она унеслась вдаль, не заметив, что Кодрак уже хоронил изуродованное тело своего брата, засыпая его комьями земли, да это было ей и неинтересно. Она искала себя. Или... что? - Когда же ты найдешь меня? О-о! Это произойдет не скоро, если забыть о том, что это уже произошло века назад. - Кодрак вытер кровь с рук пучком травы и затянул песнь смерти. Синие сумерки пали к ногам земли, прося пощады. Земля отвечала светом.
Стены хижины были украшены разноцветными масками, из щелей между досок торчали клочья мха. - То, что ты видела - правда. Это было, и это будет. Нужно в конце концов образумиться и слушать то, что я тебе говорю. - Но, Кардош умма,.. вложи в ножны свои советы. Ты говоришь так, будто моя могила уже ожидает меня тут же, за порогом, и некому спеть песнь... - Ты ушла от меня, но, даже если ты останешься, все то же равнодушие будет залогом неудачи нашего воссоединения. Своим отказом ты рушишь еще несозданные миры. Вельда усмехнулась: - Я ведь разрушительница! - Кто тебе это сказал? - Как это "кто"? Ты! - она порывисто встала, удивленно глядя на Кардоша, нахмурилась, как бы что-то припоминая. - Кажется, это был ты. - Это был Кодрак. - Но у Кодрака левая нога из дерева. Это был ты. - Но ведь ты сама убила Кодрака, а он в оазисе. Так что не доверяй своей логике. Она подв... - Кардош не успел договорить, Вельда стремительным движением схватила его за горло и чуть сдавила пальцами мужскую небритую шею. Глаза воина вылезли на лоб. Он не мог даже захрипеть. - Запомни! Я! Вельда! Хочу! Знать! Истину! И! Если! Ты! Вздумаешь! Использовать логику! Против истины, то... - она осторожно отпустила самого сильного в округе воина, печально обвела взглядом хижину, и такая боль горела в этом взгляде, такое отчаяние, что калека тут же забыл обо всем на свете и кинулся в ноги к дочери степей, орошая ее босые ступни слезами и моля не оставлять бедную хромую землю на произвол ее нелегкой и неясной судьбы. Вельда почти не слышала его слов и рыданий. Взор ее был настолько отрешен, что свет проходил сквозь нее, как будто она была не здесь, а очень, очень далеко! Как будто рушился... сам костяк событий, как будто судьба мира... на волоске, как будто где-то, в неизмеримой дали, в непроходимой глуши, под стук барабанов и печальное пение бамбуковых флейт, усыпанное тропическими цветами, умытое водой из ключа, завернутое в пальмовые листья, запрятанное в погребальный шалаш, охраняемое грозными несговорчивыми стражами, одинокое, забытое, непонятое, нежелаемое, невоплощенное, неразделенное ни одним существом, умерло стремление земли. - Куда ты?! - отчаяние потери в голосе Кардоша резануло ей по нервам не хуже зазубренного боевого ножа. Она остановилась, медленно развернулась; пламя жирника наполняло помещение красноватыми отблесками, полумрак в углах создавал впечатление, что комната гораздо больше, нежели есть на самом деле, и тень Вельды мерно покачивалась на стене хижины, хотя сама она была неподвижна, как изваяние... Высоким чистым голосом затянула она одну ноту. Мощный тон напряг пространство, окутал хижину, вознесся к ночному небу, достиг предела силы и рассыпался. Загадочная вязь слов полилась из ее уст... - "Ты летишь мирами мрачными и сияющими; оставь земле то, что ей принадлежит; будь легок и светел; я добуду в этой жизни то, что не смог найти ты; да не разгневаешься ты на отправившего тебя в последний путь, ибо путь этот - суть случайность в длинной череде того, чего не быть не могло; ты возродишься травою, я буду ступать по тебе; ты станешь вороном; я паду в бою; я буду питать твою плоть; мы станем врагами, ты споешь песнь на моей могиле; брат мой; сестра моя; сын мой; отец мой; меч мой; конь мой; земля моя..." Вельда замолчала, отзвук последних слов песни затерялся в углах, звенящая тишина окутала тесное помещение, пламя жирника вдруг затрепетало и погасло. Звон тишины в углах стал невыносим, удушающ. Кардош схватился за виски, в голове его тяжело бухал молот, пела наковальня, там ковалось оружие, призванное поразить душу земли, изничтожить самый корень жизни, который в действительности был корнем смерти, жаждущей поглотить проявленное и развившееся, восставшее из отбросов и дерзнувшее поднять взор к самим звездам, мудрым и спокойным, спокойным и равнодушным, равнодушным свидетелям жизни. - Что такое жизнь? - тяжело ворочая языком, спросил Кардош. - Господне вдохновение. - раздался голос Вельды за его спиной. Он вяло развернулся. - Чье?! - ноги его над его головой стремительно закручивались двумя потерявшими разум змеями. - Господне. Это одна из последних новостей, разве ты не слышал. - эхо ее голоса раздавалось в гулких коридорах, рассыпалось по просторным сумрачным залам со стенами коричневого цвета, покрытыми загадочными узорами. Кардош понесся на голос, эхо этого голоса катилось впереди, он выбивался из сил, пытаясь не отстать, ибо тогда, он знал, он уже никогда ее не найдет, ее, Вельду. Он тяжело топал кожаными сапогами по пыльным коридорам, выжимая из своих калечных ног невозможное, и никак не мог поймать эхо, оно постоянно маячило где-то впереди, где-то здесь, за углом.., за следующим.., нет, за тем. "Что это он? - О! Двигается со скоростью звука. Интересно, догонит или нет? - Прибавь температуры. - Да ну, оставь, не поможет! Ведь коагуляция..." Кардош вдруг споткнулся о камень и со всего маху врезался корпусом в угол каменного поворота, не удержался на ногах и покатился по полу. В момент удара хрястнуло где-то в груди, и он почувствовал, что внутри него окончательно что-то оборвалось. Сейчас он лежал на полу пещеры, приложившись ухом к земле: - Что это было? - только и мог выговорить он, что-то бессмысленное и неуместное. Из-под земли раздался голос: - Она спела над тобой песнь смерти. - Над живым? - О, да! - И что теперь? - Кардош чувствовал, как его покидает жизнь. - О, она великая изобретательница. Никто не знает, что теперь будет. Что-то в высшей степени новое. Никто не знает... - Кодрак, ты должен знать! Невозможно придумать вопрос, на который бы ты не знал ответа. Стены улыбнулись в ответ. Кардош, отчаянно пытаясь зацепиться за опрокидывающийся пол, за кренящиеся стены, обдирал пальцы в кровь. Безрезультатно. Тихо и бесшумно он соскользнул в пропасть, которой не было конца... Он летел мирами мрачными и сияющими; летел, оставив земле то, что ей принадлежит; он был легок и светел... На холме, озаряя пространство на триста шагов вокруг, горела хижина.
