"Какой ужасно умный мальчишка", - подумала, с уважением глядя на него, Наргиз, а вслух она сказала:
- Ладно, я не прозеваю. Все равно я не сплю ночью. Не прозеваю...
- А почему ты не спишь ночью? - спросил мальчик.
- Не могу спать...
- Тебе и ночью бывает больно? - спросила девочка.
- Да. И ночью.
- А у вас есть елка? - спросила девочка.
- Да, есть, - равнодушно ответила Наргиз.
- Большая?
- Да, большая. Мохнатая.
- И у нас большая. И много игрушек.
- И у нас много игрушек, - сказал мальчик.
- Ты любишь игрушки? - спросила девочка.
- Не знаю... - сказала Наргиз.
- А куклы? Куклы любишь? ,
- Не знаю... ,
- У тебя, наверно, нет кукол? - спросила девочка.
- Есть... - сказала Наргиз. - Две... Нет, три куклы.
- Они кричат? Капризничают?
- Нет, - сказала Наргиз. - Они не могут капризничать. Потому что они не живые.
- А когда мы с Рустамкой вырастем, - сказала девочка и показала на мальчика, - мы поженимся друг на друге. И у нас будут дети. Настоящие. Они будут капризничать. Мама говорит: чтобы были дети, надо жениться друг на друге...
- Молчи ты! - прикрикнул на нее мальчик. - Я не женюсь. Я, когда вырасту, буду военным. Или милиционером.
- А тебя не возьмут в милиционеры, - сказала девочка.
- Почему?
- Не возьмут, - повторила девочка.
- Нет, возьмут, - сказал мальчик.
- Нет, не возьмут, - сказала девочка и прибавила. - А я все равно женюсь на тебе. Потому что кто не женится - тот дурак. А ты хочешь жениться?. обратилась она к Наргиз.
Наргиз покраснела.
- Не знаю, - сказала она. - Приходите к нам на елку.
- Меня мама не пустит, - сказал мальчик.
- А моя мама говорит, что на Новый год надо сидеть дома,
сказала, девочка. - Каждый должен сидеть у своей елки. J
Потом они ушли по домам. Девочка, уходя, сказала Наргиз:
- До свидания.. С Новым годом!
И когда уходили, она все хотела взять мальчика за руку, но он решительно вырывался.
Наргиз смотрела им вслед. Чувствуя, как сильно устала, она прикрыла окно, слезла с подоконника. Посмотрела на елку. Тут закружилась, заметалась в ней боль и окутала всю елку сверху донизу. И сквозь пелену этой боли красивая елка со множеством игрушек и Дедом Морозом под ней показалась глупой и совсем ненужной.
Она легла в постель и впала в забытье.
Откуда-то из сумерек приближалась к ней елка, звеня игрушками, и доносился резкий голос со двора, зовущий кого-то домой. "Не надо, не надо кричать, билось в голове у Наргиз. - Мне больно. Не кричите так, тетенька, мне больно..."
И снова, звеня игрушками, елка. И Дед Мороз, что под ней, с застывшей глупой красной гримасой вместо улыбки.
Было темно и, наверное, очень поздно, когда она услышала мамин голос:
- Спишь, доченька? - тихо спрашивал голос.
И столько было нежности, обреченности и боли в этом голосе, что внезапные слезы, две крупные, горячие слезы, щекоча, побежали из глаз Наргиз.
- Нет, - прошептала она и открыла глаза. Над ее кроватью стояли папа и мама.
- С Новым годом, доченька- - сказала мама. f
- Завтра к тебе придет фокусник, - сказал папа. Она плохо различала в темноте их лица. Может, потому они и не включали свет.
- С Новым годом, - еще раз нерешительно повторила мама.
- Спасибо, - сказала Наргиз. - Сколько времени?..
- Половина двенадцатого, - сказал папа.
- Вы пойдете в гости? - спросила Наргиз.
- Нет, доченька, - сказала мама. - Мы будем тут, с тобой...
- Потому что надо сидеть дома, когда Новый год? - спросила Наргиз неуверенно.
- Да, доченька. Надо сидеть дома, когда Новый год... - сказала мама и вдруг, не сдержавшись, громко всхлипнула,
- Марьям! - прикрикнул на нее отец.
Мать вышла, почти выбежала в другую комнату.
- Папа, почему она плачет? - спросила Наргиз.
- Это так. He обращай внимания...
- Ведь я выздоровею, папа?
- Обязательно выздоровеешь, доченька.
- И пойду в школу?
- Да. И пойдешь в школу. Наргиз помолчала, о чем-то думая.
- Папа, - сказала она через некоторое время. - Вы идите в гости.
- Почему, доченька? Ты не хочешь, чтобы мы побыли с тобой дома? Ведь праздник...
- Нет, папа. Вы идите в гости. Я вас прошу.
- Если ты не хочешь... Мы будем тихо сидеть... Хочешь, елку зажжем? Там такие красивые разноцветные лампочки...
Красная струя боли захлестнула горло, грудь, ударила по глазам, загудела 'в голове. Красные лампочки боли закружились перед глазами Наргиз.
-Нет, нет! Не хочу елку, - испуганно выпалила она, как только боль немного поутихла.
- Хорошо, хорошо, - сказал отец. - Если ты не хочешь, Наргиз, я ее вынесу... Хочешь, выбросим?
- Не знаю, - расслабленно ответила она. - Как хотите...
- Завтра обязательно придет к тебе фокусник, - сказал отец.
- Папа, - видно было, что она колебалась - спросить или нет, но потом все-таки решила спросить. - Папа, а ты не обманываешь?
- Что ты? Что ты, доченька? Будет фокусник, вот увидишь...
- Папа а правда, что фокусники похожи на волшебников?
- Да, доченька. Очень похожи.
Из соседней комнаты послышались приглушенные рыдания.
- Скажи ей, пусть не плачет, - тихо произнесла Наргиз.
Отец тут же, и почему-то на цыпочках, вышел в другую комнату.
Через минуту он снова вошел к Наргиз, подошел к ее постели.
- Папа, - задумчиво сказала Наргиз. - Скажи, а волшебников >нет?
- Нет, Наргиз, волшебников не бывает.
- И раньше не было?
- И раньше не было. Это только в сказках волшебники.
- Значит, нет на свете ни одного волшебника?
- Нет, доченька, ни одного. Почему ты спрашиваешь? Наргиз не ответила.
- Папа, - помолчав, сказала она. - А этот фокусник может показывать чудеса?
- О, в этом можешь не сомневаться. Он настоящий виртуоз. Такие чудеса покажет...
- Что это-виртуоз?
- Это... Это значит - волшебник в своем деле.
- Папа, а он, - Наргиз замялась, - а он точно завтра придет?
- Да, доченька. Совершенно точно.
- А.... не сегодня... ночью?.. Отец удивился.
- Нет,- улыбнулся он. - Почему же ночью? Завтра утром придет.
- Вот это тоже подарок, правда, папа?4-спросила Наргиз, хитро прищурившись.
И снова жуткая, черная Волна обрушилась на ее тело, на постель, на всю комнату: Наргиз закрыла глаза, сморщилась от боли. Скрипнули зубы. Сквозь боль услышала - или, может, просто показалось'- как оте'ц судорожно всхлипнул. Когда чуть отпустила боль, она сказала:
- Ты иди, пап. Я буду спать.
Он на цыпочках выходил из комнаты.
- А вы не пойдете в гости? - спросила она, когда он был уже на пороге.
- Нет, доченька, мы тут будем. Спи.
- Лучше бы пошли в гости, - сказала она. - А что вы будете делать?
- Ляжем спать, - сказал отец. - Уже поздно. Почти двенадцать. Скоро ляжем спать. У мамы голова болит".
- А Новый год? - спросила Наргиз. - Вы не будете справлять Новый год?
- Нет, доченька. У мамы голова болит. Да и я устал, - сказал отец.- Спи, доченька. Спокойной ночи.
- Спокойной ночи, папа.
Она закрыла глаза. Поднимавшаяся в ней боль - она инстинктивно сжалась, подготовившись к-ней, - задела на этот раз ее только своим крылом, прикоснулась на секунду каленым угольком и неожиданно пролетела, чтобы вернуться через некоторое время снова и уж тогда обрушиться всей своей тяжестью на девочку, отомстить за свой промах, подмять, раздавить.
- Мама! Вошла мама.
-Что, доченька?
- Мама, у тебя голова болит?
- Да, немного... Ничего, пустяки.
- Тебе больно?
- Чуть-чуть...
- А какого цвета?
- Что, Наргизик?
- Какого цвета, когда больно? ,,.
- Я.... я не знаю, доченька, о чем ты? Я ,не поняла, Наргизик, что ты хотела спросить...
- Мама... - сказала Наргиз. - Поцелуй меня.
Мать наклонилась и поцеловала её в щеку, в лоб, в губы...
- Хватит, - сказала Наргиз. - Спокойной ночи.
--Спокойной ночи, доченька.
Большая, прожорливая, мохнатая боль давно уже заслонила папу маму, боль, была главнее и сильнее всех. И потому Наргиз оставалась бесконечно одинокой...
Наверное прошел час, когда, кончив о чем-то шушукаться, мама и папа легли спать. И за это время несколько оглушительных волн бросалось на Наргиз. Она между этими волнами все думала о фокуснике, который должен прийти ночью. Папа ей хочет сделать сюрприз, потому и не говорит, что фокусник придет ночью, хочет, наверное, чтобы фокусник сам пришел и разбудил ее... Она сразу поняла, что папа нарочно не говорит ей, когда разглядела в темноте его короткую, блеснувшую, как вспышка, улыбку. Он улыбнулся заговорщицки, когда сказал: "Нет, почему же ночью?" Ясное дело - фокусник будет ночью. И она не будет спать, даже если очень захочется, даже если устанет и ослабнет совсем от этой проклятой, проклятой, проклятой боли. Она будет ждать фокусника. И когда он на цыпочках станет красться к ее постели, глаза ее будут закрыты и она постарается не скрипеть зубами, если вдруг станет больно в тот момент. А когда он подойдет вплотную к ее постели, она внезапно откроет, распахнет, как окошки, свои глаза и счастливо засмеется. Он будет стоять у ее кровати длинный, неуклюжий, беспорядочный, как солнечный майский день, усталый и тревожный, как ожидание, беззащитный, как надежда. Но, в отличие от надежды, его трудно будет разрушить и трудно будет не поверить ему. Потому что он будет настоящий, осязаемый. Она его ясно увидит в темноте всего, потому что еще он 'будет светлым, как мечта. Она очень будет просить его, чтобы он помог ей. И он пока-' жет чудо. Он сделает чудо и вылечит ее... наверное, вылечит. Потому, что он - почти волшебник, а волшебники все могут. А потом она будет совсем здоровая. И папа с мамой обрадуются - ведь они даже не знали, что фокусник, если очень захочет, может ее вылечить...
