Незнакомец, а следом за ним обрадованный Телескоп входят в музей. Здесь после улицы кажется темно, и только в дверях ослепительно сверкает день.
Незнакомец сразу же садится в кресло, обрывая тяжестью своего тела бархатную веревочку, снимает шляпу, овевает пылающее лицо и лучезарно улыбается.
Незнакомец. Ух, как здесь хорошо, прохладно!
Телескоп (плачущим голосом). Что вы наделали!
Незнакомец озирается.
Телескоп. Ведь это же экспонат! Предмет материальной культуры европейских народов. Садиться воспрещается!
Незнакомец водружает на голову свою лошадиную шляпу и устало бредет к выходу.
Телескоп (с беспокойством). А осматривать не будете? Недавно поступил зуб мамонта.
Поднимает сахарницу и демонстрирует зуб.
Незнакомец оглядывает хранителя музея взглядом лошадиного барышника, щупает даже мускулы на протянутой его руке, неопределенно кивает головой и уходит.
Телескоп сконфужен. Он готов разочароваться в своем музее С недоверием он смотрит на экспонаты, мурлычет печальную песенку и подвязывает оборванную веревочку.
Вдруг – неожиданное счастье. В музей входит целая семья: папа, мама и девочка лет восьми с косичкой на манер казацкой нагайки. Они на цыпочках подступают к Телескопу. На их лицах заранее изображено уважение ко всему тому, что они увидят. Девочка случайно задевает кресло.
Папа (шипит). Осторожно, Лилечка, это предмет материальной культуры.
Телескоп приосанивается. Он чувствует, что обрел наконец надлежащую аудиторию.
Телескоп. Зуб мамонта. Мамонт – высший вид слона…
Девочка вдруг заливается смехом, бьет в ладоши и показывает на чучело волка.
Девочка. Мама! Собака!
Мама. Это волк, Лилечка.
Папа (солидно надевает очки и с уважением читает). «Волк-самец».
Девочка. А что такое самец?
Папа тупо молчит. Мама берет девочку на руки, и все снова принимаются рассматривать зуб.
Телескоп (продолжает объяснения). Мамонты жили в ледниковую эпоху…
Папа. Вот как? Скажите пожалуйста! Очень, очень интересно.
Громкий крик с улицы: «Телескоп! Телескоп!»
Телескоп оборачивается на дверь и видит на противоположной стороне улицы Жору и Волкова с колесом. Они машут ему руками. Телескоп подбегает к двери. Жора и Волков подымают колесо над головой.
Хранитель музея возвращается к посетителям и быстро продолжает свои объяснения.
Телескоп. В общем, мамонты уже вымерли, так что задерживаться не будем.
Папа. Я хотел еще выяснить насчет зуба…
Телескоп видит, что Жора и Волков нетерпеливо топчутся уже у самой двери.
Телескоп (торопится). В общем, это зуб не мамонта, а, кажется, слоновый. Вы посидите здесь в кресле, отдохните, а я сейчас приду!
Папа. Но ведь это кресло – предмет, так сказать, европейских народов…
Телескоп. Ничего. Садитесь.
Он усаживает маму в кресло, папу ставит рядом, девочку сажает на мамины колени и обращает внимание общества на картину «Венеция под гнетом феодализма». Заводит музыкальный ящик.
Старинная полька. Тонкие игольчатые звуки. Хранитель музея выбегает на улицу.
В сияющей рамке двери друзья горячо что-то обсуждают, часто хватаются за колесо и жестикулируют.
Семья сидит, окаменев, как перед фотографом, смотрит на «Венецию» и слушает музыкальный инструмент XIX века.
Вбегает Телескоп.
Телескоп (решительно). Граждане, музей закрывается! Папа и мама подымаются, благодарственно жмут руку хранителю музея. Все выходят на улицу. Шкатулка продолжает играть.
Из комнаты видно, как Телескоп извне запирает дверь музея, как он навешивает ставни на окна. В комнате становится темно. Только сквозь щели ставень проходят пыльные лучи света.
В темноте музыкальная шкатулка замолкает. Последний звук ее хрипло съезжает вниз.
Из тьмы раскрывается маленькая клубная сцена. Звонит председательствующий Волков. Над его головой большой чертеж автомобиля и лозунг: «Автомобиль – не роскошь, а средство передвижения». Задник сцены изображает пейзаж с луной. К столику прислонен велосипед, звоночком которого Волков пользуется для ведения заседания.
Волков заглядывает в «Незаменимое пособие для общих собраний».
Волков. Позвольте, товарищи, считать собрание ячейки Автодора открытым.
Из зала доносятся бурные продолжительные аплодисменты.
Волков (переждав шум и снова заглянув в книжку). Позвольте, товарищи, считать эти аплодисменты… эти аплодисменты…
Новый взрыв рукоплесканий. Возгласы на самой высокой ноте: «Предлагаю послать приветствие редакции любимого журнала „За рулем“». Грохот аплодисментов. Крики «Ура!».
Аппарат открывает зрительный зал и обнаруживает, что весь вышеозначенный шум производят Жора и Телескоп, кроме которых в зале, установленном скамьями и разнокалиберными стульями, никого нет.
Волков (красивымораторским движением руки останавливает овацию). Позвольте, товарищи, эти аплодисменты… Нет, не могу… Не могу говорить без аудитории.
Все трое угрюмо сидят друг против друга.
В наступившей тишине явственно слышатся тонкая фиоритура кларнета и судейский футбольный свисток.
Жора в гневе подбегает к окну и распахивает его.
Теперь слышны, тупые удары о мяч, свистки и крики запыхавшихся игроков.
Жора высовывается и смотрит вниз. Во дворе играют в футбол в одни ворота, обозначенные свертками одежды. Один лишь известный уже нам голкипер в футбольном наряде. Остальные – в длинных штанах, а некоторые даже босиком. Длинные вечерние тени пересекают двор.
Жора. Эй, чемпионы! На собрание!!
Но чемпионы продолжают прыгать на своей площадке. Никто даже не подымает головы. К тому же в эту минуту голкипер пропустил мяч, и ликование играющих достигает предела.
Разноголосый вопль.
Жора с досадой захлопывает окно.
Крик затихает.
Клубный коридор. Три двери одна за другой. Жора стремительно открывает первую дверь.
В комнате, подперев руками челюсти и вцепившись в свои шевелюры, сидят измученные шахматисты. На миг они оборачивают к Жоре затуманенные глаза и вновь склоняют головы к доскам.
Жора открывает вторую дверь. Тут собрался духовой – кларнет, барабан, валторна, геликон и тарелки. Геликон – голый волосатый человек в трусиках. Как раз в ту минуту, когда Жора заглядывает в комнату, капельмейстер в расстегнутом военном френче взмахивает рукой и командует.
Капельмейстер. Марш номер восемь. Три, четыре!..
Оркестранты надувают щеки.
Оглушительное и весьма фальшивое начало марша. Громче всех действуют тарелки.
Жора врывается в третью комнату и замирает на пороге. Там все приготовлено к заседанию, но, кроме тоскующего председателя, нет ни души.
Председатель (бросается, к Жоре, жалобно, голубиным голосом). Так нельзя, товарищи! Никто не идет на кружок проф-знаний!
Жора испуганно отшатывается и захлопывает дверь. Медленными шагами входит он в зал.
Жора (не глядя на друзей). Все в порядке. Собрание считается действительным при любом числе явившихся. Все усаживаются за столиком на сцене.
Жора. Что же нам нужно, чтобы достроить автомобиль?
Волков. Энтузиазм.
Телескоп. И деньги.
Волков. Энтузиазм у нас есть.
Телескоп. А денег нет.
Жора (звонит в велосипедный звонок). Подожди, давай сначала выясним, что у нас есть… Значит, энтузиазм… так… Потом, да… энтузиазм.
Пауза, во время которой не замеченный никем входит, позабыв закрыть за собой дверь, и присаживается на скамью незнакомец в лошадиной шляпе.
Телескоп. Может, занести энтузиазм в протокол? Все-таки легче будет.
Волков. Тоже нашелся критик-одиночка! Уходи отсюда! Иди к старушке маме.
Вместе с Жорой выпихивают Телескопа из зала. Хранитель музея упирается. Легкая борьба.
Телескоп. Я пошутил! Я за! За!
Волков и Жора отпускают его.
Жора. Тогда признай свои ошибки.
Телескоп (одергивая юнгштурмовку, недовольно басит). Признаю… ошибки.
Волков. Недостаточно. Решительней, решительней.
Телескоп (бормочет). Признаю, что недооценил…
Жора. А ты учел, что жизнь прекрасна?
Телескоп. Учел.
Жора. Ну, хватит с тебя, капитан слоновой роты. В другой раз не греши. Деньги – чепуха! Союз обещал дать пятнадцать рублей.
Телескоп усмехнулся.
Жора приподымает велосипед, запускает пальцем его колесо.
Жора. Ты не смейся. А внутренние ресурсы! Вношу сей велосипед и вызываю…
Волков (снимает пиджак и кладет на стол). Почти новый. Ленинградодежда.
Принеся эти героические жертвы, оба выжидающе смотрят на хранителя музея. Он отводит глаза в сторону.
Волков (предостерегающе). Телескоп!
Хранитель музея пытается что-то засвистеть, но, столкнувшись со змеиным взглядом Жоры, вынимает из кармана и отдает сберкнижку.
Товарищи набрасываются на нее с необыкновенным любопытством.
