Рябинин ничего не ответил; он молча встал; пятеро детей, теща и жена посапывали в разных концах комнаты.
Поутру Рябинин долго будил заспанных детей и обливался с ними холодной водой. Он воспитывал их по-суворовски: учил, где какой музей и памятник, а за промахи бил липовой ложкой по лбу. Потом он тяжело вздохнул и прошел в кабинет.
В кабинете стлался слоями синий дым; Ян Владиславович сидел в кресле, утомленный, и пил темное пиво. Рябинин опять смущенно вздохнул и сел рядом.
- Ну, это, в общем, - сказал он. - Мне как бы на работу надо. Ты заходи, если что...
Веселуха поднял брови.
- На какую работу? Ты же теперь со мной работаешь.
- Так это же мы так, - удивился Рябинин. - Чисто теоретически.
Вчерашнее вспомнилось ему, как смутный сон: чем-то они вчера тут баловались, пили, плясали по кабинету. Какую-то красивую задачку решали.
- Ну, нет, - сказал Веселуха спокойно. - Понимаешь, я чувствую, что... - Веселуха щелкнул пальцами. - Ну не могу я бросить такую красивую идею. Физически - не могу. Жалко. Идея-то перспективная, я чувствую, Веселуха залпом допил пиво и убрал бутылку, - понимаешь, я чую в ней что-то важное, с большими последствиями для... в общем, давай попробуем! а там посмотрим...
- Нет, ты точно оффуел, - сказал Рябинин жалостливо. - Мало тебе было одного раза? До сих пор долги платишь.
- Да ну! - махнул рукой Веселуха. - Тот раз не считается. Это же просто цех на заводе был. Завод гигнулся, а этот цех я вытащил. А тут, - Веселуха хлопнул руками по ручкам кресла, - ничего! Ровное поле!
- Вот именно, что поле, - пробурчал Рябинин. - Что тебя так восхищает? Нет уж, - твердо заключил он, - у меня пятеро детей и предки-дворяне, извини, друг, но тебе придется обойтись...
Конец предложения застрял у Рябинина в горле.
Он увидел в зеркале себя постаревшего на двадцать пять лет, седого и бессмысленного. Вокруг метались печальные листья. Суровое время, если потерять тебя, то и сам в тебе затеряешься! Если убить тебя, то и ты нас убьешь. На что опереться? Какой дом построить, чтобы успеть тебя понять?
- Мы прогорим, - сварливо сказал Рябинин. - Тебе-то наплевать, а у меня дети малые. Я научу их танцевать румбу, выведу на Невский, и скажу: "Люди добрые! Веселуха втянул меня в ужасную авантюру, обаял, завязал мне глаза, и вот теперь мои дети вынуждены кормить своего нищего предка".
- А я, - упоенно подхватил Веселуха, - буду сидеть в смрадной яме и питаться шкурками от картошки, которые мне будут бросать добрые люди.
- И все это - ради идиотской идеи, которая нагло втемяшилась нам в голову.
- Ради какой-то дурацкой мысли, которую мы из милости подобрали.
- И дали похмелиться.
- Все, хватит, - прервал его Веселуха, - пошли искать деньги.
Но деньги на дороге не валяются. И не всякий умеет извлекать их из окружающей среды. Не всякому дано снимать пенки с дистиллированной воды. Гений Веселухи и золотые руки Рябинина ничего не смогли бы тут поделать. Тут нужен глаз-алмаз, темное прошлое и неслучайные связи.
Необязательно? Но желательно...
- А не позвать ли нам Сашу Лукина? - сказал Веселуха небрежно.
Рябинин хихикнул.
- Так он к тебе и пойдет. Он же у нас банкир, - в это слово Рябинин влил много горькой иронии, и недаром.
Когда-то Александр Петрович Лукин был неплохим физиком. По мнению Рябинина, его уход в бизнес был предательством родного выпуска и всей физической науки. - "Шустрый!" - с ненавистью говорил Рябинин. С такой ненавистью не говорят о чужих - только о своих, родных.
- Я тебе еще раз говорю, что он к нам не пойдет, - терпеливо объяснил Рябинин. - Он не тот человек.
- Какой он человек, нам неважно, - молвил Веселуха. - Но он разбирается в финансовых потоках.
Труднее было бы найти вещь, в которой Лукин не разбирался. У этого человека было шило в одном месте. Он, как летучий Меркурий, опылял все темные сделки Севера и Запада. Четыре дня назад он пил водку с одним из сотрудников Комитета Бесценных Бумаг по случаю погашения облигаций городского долга, и тот проболтался, что "на границе слышен шум моторов, виден блеск вражеских касок", - в общем, "все хорошо, да что-то нехорошо". Лукин нервно потер шею (галстук начинал натирать) и на следующее же утро сбежал с номинального места работы, заметая следы зелеными деньгами. Теперь Лукин сидел в кафе, положив ногу на ногу, облегченно отдувался, и читал в газете "Спекулянтъ" про то, как всех его начальников схватили, повязали и пришили им уголовное дело. А с него спрос какой? Он человек маленький.
Лукин пил кофе, мир виделся ему в радужных красках. Рядом с ним лежал его маленький телефончик. - "Интересно, кто первый меня перекупит?" - думал Лукин. Он прикидывал свою будущую зарплату и сдувал пылинки с ботинок. - Ну, кто там звонит? кого Лукин осчастливит своим беспокойным гением?
- Здравствуй, Лукин, - сказали в трубке. - Это Ян Веселуха.
- А, да! - схватился Лукин. - Привет! Как ты там? живешь?
- Ты мне нужен, - сказали на том конце. - Иди ко мне работать.
- Счас, - ответил Лукин легкомысленно. - Шнурки поглажу. А как ты догадался, что я безработный?
- Нутром почуял, - сказали там. - Ну, приезжай ко мне, обсудим!
- Ладно, - сказал Лукин, - давно не виделись.
Вспомнить, думал он беспечно, друзей, может, чем помочь. Ведь есть же на свете люди, которые... Как ему сейчас обрадуются! Зазавидуют. Ну, он не будет хвастаться. С этими мыслями мелкий жулик Лукин и вошел: Веселуха и Рябинин сидели за столом и смотрели на Лукина жалостливыми взглядами.
Лукину стало несколько не по себе.
- Пришел, - приветствовал его Веселуха. - Выперли из банка-то?
- Да я, собственно, там и не работал, - почему-то смутился Лукин.
- Выперли, - заключил Веселуха. - Безработный теперь. Кушать хочешь?
- Сколько дней не ел? - Рябинин посмотрел Лукину в глаза. - Только честно!
И навалил банкиру на тарелку килограмм тушеных овощей.
- Ты что, я столько не съем!..
- Идиот! - вскричал Веселуха. - Ему нельзя столько, он же голодал. Еще станет плохо по первости-то.
Лукин вертел головой и ничего не понимал. Шутки он тоже любит, но, похоже, эти ребята не шутят.
- Ладно, - продолжал между тем Веселуха, - ничего, поработаешь у нас, оклемаешься.
- Где - у вас? - спросил Лукин машинально, и выпил водки.
- У меня на фирме, - заявил Веселуха. - Не вздумай отказываться! Я знаю, что ты гордый, но мы же не милостыню тебе подаем, ты нам на самом деле нужен. Ведь ты все-таки финансовый гений. Хорошо знаешь, где какая рыба и почем. Мы, конечно, не сможем платить тебе много, но на первых порах на еду хватит...
- Мама! - вскричал Лукин. - На какую еду!
- На какую захочешь, - пожал плечами Рябинин. - Вкус вкусу не указчик: один любит арбуз, а другой свиной хрящик.
И всунул Лукину в рот большой кусок. Тот почувствовал легкое головокружение.
- Вы что-то не так поняли, - попытался он поведать сквозь мясо. - Я не голодаю, и мне ничего от вас не нужно...
- Зато нам нужно, - сказал Веселуха. - Очень нужно.
Лукин проглотил кусок и посмотрел на Веселуху.
- Ты что, серьезно?.. - вымолвил он. - Ты... меня... приглашаешь работать к себе на свою маленькую дерьмовенькую фирмочку?
- Ее еще нет, - возразил Веселуха. - Почем ты знаешь, что она будет дерьмовенькая? Это зависит в том числе и от тебя. Нет, ты, конечно, можешь по-прежнему делать деньги из воздуха и бросать их на ветер. Но я советую тебе, просто ради прикола, попробовать поработать на реальный сектор.
Лукин расхохотался от души.
- Нет, Веселуха, - вымолвил он, - в глазах его почему-то прыгали искры, - ты все-таки идеалист. Сейчас я все брошу... и пойду на тебя работать!
Он так сыто хихикал, - поел на чужой счет, - что Рябинин от горькой зависти только крякнул.
- А спорим, что пойдешь? - сказал Веселуха. - Зуб даю на холодец, что пойдешь. И прямо сейчас.
Это было фирменное Веселухино словцо, обозначавшее полную и абсолютную уверенность.
- Что, шантажировать меня будешь? - засмеялся Лукин.
- Зачем?! - легкомысленно вытаращил глаза Веселуха. - Силой доводов, так сказать, э-э... красноречием исключительно.
Лукин хихикнул еще два раза. Веселуха подсел к нему поближе, доверительно к нему обратился и начал неожиданно грустным и хриплым, прямо-таки замогильным голосом:
- Неправильно ты живешь, Лукин. А знаешь, почему? Не потому, что ты мелкий жулик. И не потому, что аморальный тип. Нет, не поэтому. А потому, что руки твои не знают никакого ремесла. Ты не видишь того, с чем имеешь дело. Столяр видит свои кресла, садовод - выращенную картошку, футболист мяч. А ты пинаешь воздух, окучиваешь пустоту, тешешь дырку. И сам ты есть отверстие мира, черная дыра, прогрызенная во времени. Я хочу оплодотворить твой талант реальным делом, применить тебя - может быть, ты оценишь, сколь много удовольствия может приносить такая работа...
Так или примерно так говорил Веселуха, и, конечно, никогда в жизни не убедили бы эти слова Лукина, если бы их говорил кто-нибудь другой, или если бы он видел их написанными в книге. Он бы просто не стал их слушать или читать. Но Веселуху Лукин слушал очень внимательно, опустив голову, как пришибленный. Ян Владиславович брал его за шкирку и волок с собой, сделать Лукин ничего не мог.
