- Р-р-р, - тихо рычал он, как щенок.
- ...только полный придурок, - твердо и жизнеутверждающе заключил Веселуха, шмякнув кулаком по ладошке. - Лукин, мне кажется, ты злишься. На кого?
- Какого черта! - завопил Лукин. - Я тебе покажу! Я тебя на деньги кину! - пообещал он. - Тиран! Фокусник!
- Постой, он что, согласен? - не поверил Рябинин.
- Согласен! - разорялся Лукин. - Ему только дай - он на весь мир такое "согласие" наведет, помяни мое слово, Миша! Шпана с Мальцевского рынка!..
- А ты старушка-процентщица, - высказался Веселуха. И вообще, оставим в покое личности, давайте лучше выпьем.
Выпить Веселуха был не дурак, особенно любил хорошие крепкие напитки дрянь не пил, разбирался, и посмотреть на него было приятно: как он незаметно крутил рюмку за ножку, как вдыхал аромат, - и обсудить умел, впрочем, без снобизма.
- А, пирог! - закричал Рябинин радостно. - Здравствуй, Ирочка.
Это вплыла в комнату мадам Веселуха, - в руках у нее был фирменный пирог с грибами. Но не за хозяйственность выбрал ее Веселуха, а за редкую красоту. Женщин Ян Владиславович обожал, но не уважал, может быть, потому, что они всю жизнь складывались перед ним в штабеля. Мадам Веселуха была на семнадцать лет моложе мужа, и это была его третья законная жена. Он подобрал ее, пацанку, провинциалку, на кафедре, как бриллиант в куче мусора, приодел, обучил хорошим манерам. Впрочем, мадам Веселуха была далеко не дура - в жизненном смысле.
- Да, это я, - сказала она кокетливо. - А почему вы сначала пирог заметили, а потом меня?
- Натурально, потому что он был впереди, - пошутил Веселуха. - Ира, пить будешь?
- Нет, пейте на троих, - отказалась мадам Веселуха.
И они выпили, и снова налили, и потом, ближе к полуночи, Веселуха взял гитару и под плеск осенних струй (ливень, холодный и рыжий, бил в окна, стоял стеной) сбацал что-то не ровное, с оттягом, с синкопами - не то джаз, не то мазурку - а Лукин, который с горя напился, сплясал с мадам Веселухой на столе, среди хрусталя, прищелкивая пальцами.
"Это я-то дырка! - злопамятно думал он. - Ну, Веселуха, погоди, узнаешь ты у меня".
Ах, ночь петербургская, осенняя ночь! Листья слетают, сумерки тают, птицы кричат и витают. Грибами пахнет, сыростью постельной да банной одурью похмельной, в потемках приглядной. Бледные лица во тьме, как рубахи, груди волнуются, как море, в землю впивается горький ливень, сбивает с деревьев листья. Очень просто в такую ночь некоторые выпускают душу полетать - а она и не возвращается... держите крепче, закусывайте, жгите свечи.
Ах, ночь петербургская - печальная ночь. Прочь, ступай прочь!
Глава 2: С прибором
Нева созрела, налилась
Все возвышалась в ней вода
Бежала, спела и вилась
Рвала и мыла горы льда
Крошились брызги под мостом
И капли-росы били в дом
Поверх всего разлился пар
Засыпал снег
Тугие косы
Стыл поток
Рукавчик треснул и потек
И затопил пологий брег
А мы стояли на мосту,
Который выгибался над водой,
Разлитой вправо, влево на версту,
Под низкой тучей и звездой,
А справа крепость высока, красна
Стояла третий век - зубцы и завитушки,
Нам в ноябре невидима весна,
И только легкий запах стружки
Приносило к нам с залива
Третий век тут пахнет эдак,
Может, твой дворянский предок,
Угодивший несчастливо
В эту крепость, чуял тоже
Этот запах, запах нови,
Он был шишка и вельможа,
В жилах пламенныя крови.
Нева играет и шипит,
Она сравнительно чиста,
И ею, словно пивом "Пит",
Мы упиваемся с моста,
А Питер строит, мастерит
И жизнь нелегкая проста.
В осенних думах восседал Ян Веселуха на столе с ногами, держа в руке бокал молодого Божоле. В кресле скрутился калачиком господин Лукин, рассчитывая, сколько будет стоить аренда самого дешевого помещения. На полу, среди раскиданных цацек и болтов, сидел растерянный Рябинин и крутил носом.
- В чем дело? - спросил Веселуха.
- Кристалла нет, - объяснил Рябинин.
Кристалл для прибора был - главнейшее дело. Без него можно было и не заморачиваться.
- Что, на весь Питер ни одного кристалла фторида лития? - не поверил Веселуха. - Что-то ты мне голову морочишь. Не может быть.
- Нету, нету, - отозвался Лукин из кресла. - Я весь город обегал. Ни на рынке, ни в супермаркете - нет. Даже в частных коллекциях нет. Увы.
И они уныло поникли головами. Веселуха прислушался к завыванию ветра, всмотрелся в осенний сумрак за окном, и подумал: "В такой день хорошо играть свадьбы и заключать контракты". Плакать же в такой день совершенно ненужно и даже вредно: Нева может выйти из берегов. Веселуха вскочил со стола, взял длинную веревку, намотал ее на пояс и призвал:
- За мной.
Навстречу ветру ехали они, по набережной и через мост; Петропавловская крепость встала перед ними огромным хищным зубом; служитель пустил их внутрь, и они молча, только отдыхиваясь, дошли до самого верха. Дальше лестницы не было, и балки кончились.
- Если друг оказался вдруг, - сказал Веселуха, стягивая пояс веревкой. - Первый я, за мной Рябинин, Лукин третий.
Шпиль был мокрый и скользкий, он сужался. Несмотря на дикий ветер, с подветренной стороны на Веселуху село три стойких комарихи и пили кровь. Болото внизу колыхалось и вздымалось, гнулись травы, зрели решения, ехали машины. На булыжной площади стояли, взявшись за руки, дети Рябинина, глядя вверх.
- Я наверху! - крикнул Веселуха, перекрывая гул ветра. - Начинаем!
- Пошел! - крикнул Рябинин Лукину.
Трое отлипли от шпиля, и на истошном ветру завопили в три голоса на всю Россию:
- НУЖНЫ КРИСТАЛЛЫ ФТОРИДА ЛИТИЯ!
Вздохнули - и по новой:
- НУЖНЫ КРИСТАЛЛЫ ФТОРИДА ЛИТИЯ!!
На три голоса, за скользкий шпиль цепляясь, голову запрокидывая:
- НУЖНЫ КРИСТАЛЛЫ ФТОРИДА ЛИТИЯ!!!
Но не давала ответа Россия на запрос их неистовый и серьезный. То ли не было у нее кристаллов фторида лития, так нужных для дифракционной решетки нового прибора, то ли просто занималась она своим делом. И Рябинин повис на своей веревке, сокрушенно цыкая зубом, а Лукин пнул шпиль носком ботинка, а дети Рябинина внизу сели, взявшись за руки, на булыжник, - но не сдался Ян Веселуха. Он мотнул головой и заорал один - злобно и вдохновенно:
- Эй, вы! Срань болотная! Ишаки отвязные! Это ваш последний шанс продать ваши хреновы никому не нужные кристаллы фторида лития! Если я и соглашаюсь купить их у вас, то только из сожаления к вам, потому что больше дураков вы не найдете! Я жду три секунды и слезаю!
И вот тогда где-то всколыхнулись верхи бурьяна, забулькало болото, и раздался голос - слабенький и вроде женский:
- Ну бяритя, бяритя! приезжайтя! так и быть, прададим! есть у нас адин кристалл, мы им агурцы саленыи придавливаям!..
- Мы должны говорить не о том, что нужно нам, - понял Веселуха, - а о том, что нужно нашему партнеру.
Лукин только головой покачал: Ян Владиславович удивительно быстро делал выводы.
- А теперь нам нужен кредит доверия, - сказал Веселуха. - Ты, Лукин, лично - что можешь предложить? Ничего? Тогда - зачем мы тебя держим?..
- Не так скоро, - сказал Лукин, вытряхивая комаров из ушей. - Есть у меня одна затейка... Только не удивляйтесь и не мешайте мне.
- Глупо, - пожал плечами Веселуха. - Кто и зачем будет тебе мешать, если ты принесешь нам деньги?
- А если это беззаконие? - вмешался Рябинин, враждебно глядя на Лукина.
"Разделяй и властвуй, - подумал Веселуха, - совок и жулик в товарищах".
- Если беззаконие, - сурово сказал он вслух, - тогда... деньги отберем, а тебя, Лукин, сдадим в ментовку.
Надушенный и одетый в хорошее пальто, Лукин стоял посередине Сенной площади, поигрывая золотой цепочкой. На цепочке, проносясь у него над головой и навевая крылами сон и мрак, носилась над городом гигантская моль, огромная и серая - страшная.
- Дамы и господа, - вещал Лукин без выражения, - объявляется скупка зимних вещей на прокорм гигантской моли. Данный вид потребляет в день: шуб норковых шесть единиц, полушубков овчинных десять единиц, шапок-ушанок мужских семьдесят пять единиц...
Собирался народ; менты с интересом поглядывали; скинхеды таились у стенки. Пара пропитых субьектов уже успели сбегать домой и толкнуть свои полупердончики; моль радостно приземлилась, сожрала мех и взмыла опять, натягивая цепочку.
- А что она будет есть, если не хватит? - спросила какая-то любопытная старушка.
Менты прислушались.
- Может напасть, - равнодушно сказал Лукин. - У нее вообще-то яички отложены. Скоро потребность увеличится.
На этом месте менты решили вмешаться.
- Гражданин! - сказали они, обступая Лукина. - Давайте со своей молью куда-нибудь за город.
- За город никак нельзя, - сказал Лукин,- поскольку моль требует ухода, горячей воды и центрального отопления. Она нежная. И яички. А если по вашей вине моль умрет, - Лукин отступил на шаг и значительно поднял голову, - у вас будут крупные неприятности в связи с трехсотлетием города.
