в резком изменении ответственности перед собой. Без спутников приходилось постоянно контролировать каждый свой шаг, потому что при бездумном поведении он запросто мог стать фатальным, отчего и пустяки приобретали совсем другую цену. И все равно в нынешнем одиночном походе в отличие от прежних трех с фатумом пошли иные игры. В нем, если судить отвлеченно, несколько таял даже сам стимул непременно играть на выигрыш. Что толку было пытаться убежать от неизбежности при ее приближении? Только из-за страха потерять еще немного времени пребывания в этом вряд ли лучшем из миров? А если знать и не забывать из-за этого страха, что муки от болезней, которые разом могут обостриться или проступить в любой момент в домашней или, того хуже, в больничной постели, на самом деле более страшны, чем мгновенный конец от разрыва сердца или от удара головой о скалу. Ведь даже для смертельного замерзания в нормальной сибирской воде достаточно двадцати минут. А ведь все маршруты из его заветного списка были сибирскими, горными, и все воды притягательных для Михаила рек текли в Ледовитый океан, не делая его особенно теплее, и на это обстоятельство их естества можно было положиться в полной мере.
И, тем не менее, глядя теперь на одну из тех Избранных Рек, Михаил снова пообещал себе и жене, нет – сначала жене, потом себе —стараться действовать так, будто ничего не изменилось за прошедшие десятилетия в понимании смысла сохранения бренного земного бытия, иными словами – честно, со всем упорством делать все, что полагается человеку, желающему остаться в живых и победить.
Михаил распаковал лодку и накачал все четыре несущих баллона и два палубных отсека «Рекина». Эту байдарку он купил в командировке в Польше в расчете на будущий сверхпоход почти два десятилетия назад. Она была номинально двухместной и поэтому вполне подходила для одного в длительном автономном походе. Впереди, до конечного пункта маршрута, пополнять запасы было негде. На удачу в охоте и рыбалке он никогда особенно не рассчитывал, по опыту зная, что дичь, когда она бывает особенно необходима, как сквозь землю проваливается даже в самой безлюдной неэксплуатируемой тайге, а любой паводок делает бессмысленной ловлю рыбы на удочку или спиннинг. Тем не менее, он, разумеется, взял с собой и спиннинговую снасть и ружье, без которого вообще не мог себе представить полноценного самоощущения в тайге. Ружье давно уже перестало быть только инструментом добычи, оно сделалось частью менталитета, создавая мысленную дистанцию – когда действительную, когда только мнимую – между ним и опасностями в дикой природе. Это был атрибут его независимости и даже потенциальной возможности повелевать.
А что же на самом деле повелевало им самим? Почему в свои-то годы он, коренной горожанин, оказался на берегу одной из до сих пор совсем не населенных рек, пройти по ущелью которой можно было признать пристойным достижением для квалифицированных спортсменов даже в расцвете сил, да к тому же после того, как он твердо решил не делать ничего, что шло бы в разрез с интересами его жены?
Как получилось, что и она не стала возражать? Неужели ради того, чтобы он не перестал чувствовать себя человеком, способным мечтать и осуществлять мечту, и не превратился в старую рухлядь, не годящуюся ни на что? Конечно, он знал, что может рассчитывать на ее понимание почти так же твердо, как и на свою собственную решимость. Если он считал себя готовым к такому походу, она верила в это, как вообще верила в него. Короче, он сделал выбор, а она согласилась. Поэтому он и оказался тут, хотя решиться на это и ему самому, честно говоря, было непросто.
Как ни странно, проблема денег решилась легче, чем можно было когда-либо предполагать, тем более теперь, в экономически расстроенной стране. Неожиданно некоторую известность получила одна из тех работ, которые он делал преимущественно для себя. За те несколько десятилетий, что он трудился над ними, у него созрела полная уверенность, что они не увидят свет никогда или, по крайней мере, при его жизни. Следствием неожиданной публикации как раз и были деньги, достаточные для реализации мечты. С их помощью решалась проблема транспорта и особенно – аренды вертолета для заброски к начальной точке сплава взамен недельного (в лучшем случае) пешего подхода к ней от конечного пункта плохой автодороги, что в его возрасте могло стать критическим местом всего пути. Как-никак груз у него был около ста двадцати пяти килограммов в расчете на два месяца пребывания в тайге, хотя при определенных условиях он мог пройти маршрут и за месяц. Просто он знал, что теперь все делает медленней, чем привык представлять себе по старой памяти, которая ныне могла достаточно крупно подвести.
Он долго решал, что брать с собой, от чего отказаться, в принципе не лишая себя ничего нужного из привычного. Однако с возрастом входило в привычку брать с собой все больше и больше разных вещей, из которых часть все-таки оказывалась лишней. В одиночном же походе кое-что следовало сознательно продублировать. Например, укрытие от непогоды на случай потери палатки, обувь, одежду, инструменты, источники огня и света.
Из этого следовало, что при себе всегда надо будет иметь трехметровой длины трубу из полиэтиленовой пленки шириной в сложенном виде 1.5 метра, а кроме основного топора с длинным топорищем надо носить вне бивака второй, чуть поменьше, равно как и патронаш «бурский пояс» с патронами в латунных или полиэтиленовых гильзах, а на голове поверх шерстяной шапочки вместо шлема полусферический котелок, «мамбрин», как это он носил на Кантегире. Гидрокостюм надо было обязательно дополнить кроссовками поверх гидрокостюмных колгот. Высокие сапоги требовались для пеших хождений в тайге, равно как и штормовой костюм. Еще нужны были запасные штаны, два свитера, два комплекта белья и четырехкратная смена носков. Вместо спальника Михаил решил взять длинный пуховик-пальто с капюшоном в комбинации со «слоновьей ногой», а для удобства сна – длинный надувной матрац. Из мелочей нужны были еще плавки, противорадикулитный (на всякий случай) пояс, поскольку в походной одежде поясница всегда хуже всего защищена, а от ее здоровья зависит слишком многое. Помимо лекарств, которые он привык брать – антиастматических, желудочных, сердечных и болеутоляющих, возможно, следовало бы взять и то, чему он не знал и названия и что могло бы облегчить или ускорить конец в случае полной безысходности. Михаил усмехнулся, представив себя в роли своей собственной сиделки над телом-банкротом. Правда, сама такая картина выглядела совсем невесело. Смешной представилась попытка как следует приуготовить все даже на такой случай жизни. Как будто Господу Богу будет трудно воспрепятствовать запасливому смертному покуситься на исключительную прерогативу Всевышнего в делах бытия-небытия. Вспомнив об этом, Михаил не стал добывать «душеспасительных» средств и перешел к обдумыванию продовольствия.
Помимо круп (гречки, «геркулеса», риса и пшена), корейки, мясных консервов, сахара, муки, соли, специй и карамели, он решил не отказывать себе в привычных яичницах по утрам и взять для них 120¸140 яиц. Подумав, он добавил к еде еще два литра вина типа «Кагора» – для сугрева и удовольствия – и спирта – тоже литра два на случай угощения встречного люда и в качестве платы за услуги: в тайге жидкая валюта ценится выше любой другой. Еще нужен был хороший чай – не менее килограмма – как-никак это лучший походный друг, который никогда не изменит, дающий возможность воспрянуть духом после трудов и невзгод.
Собственно, зачем ему было себя сильно ограничивать? Грузоподъемность байдарки – 200 кг. Вес единственного члена экипажа 65 кг в одежде. Если со всем барахлом уложиться в 35-40 кг, то на продовольствие останется аж 95-100 кг. Этого должно было хватить не на два, а на три месяца, если захочется странствовать так долго. Для начала пути, для подъездов-подходов такой груз, конечно, велик, но для сплава без волоков и обносов (их он до ужаса не любил и потому остановил выбор как раз на маршруте без волока) ничего страшного в нем не было. Можно было сделать один или несколько радиальных выходов в сторону, чтобы побывать в высокогорье и заглянуть в другие миры. Михаил не был уверен, что он очень уж рассчитывает на такую собственную прыть, но заранее отсекать от себя подобную возможность все-таки не хотел. Чтобы иметь свободу действий в темноте, он решил взять герметичный фонарь на три батарейки с тремя сменными комплектами элементов питания, а помимо них на всякий случай еще и пять штук свечей, способных гореть и тогда, когда все остальное вымокнет и придет в негодность несмотря на любые меры предосторожности. К тому же свечи могли и согреть. Из приборов требовались: компасы (обязательно с успокоением магнитной стрелки в жидкости или с помощью индукционной катушки) – один постоянно на шее, два в запас в сменной одежде;
