на улицу вышел Гришка, вернее сначала выскочил из подъезда пушистый чёрно-белый кот, и уже только потом появился сам дворник. Тихо закрыв дверь, Гришка начал хлопать себя по карманам, чтобы найти сигареты и зажигалку. Он отошёл от парадного входа, встал возле берёзы, прильнул плечом к белому стволу и закурил.
Глазами он тут же нашёл блестящий купол церкви, который висел среди понурых белых крыш частных домиков золотой каплей, а потом усмехнулся, вспомнив, что раньше на том месте был бурьян, а затем и свалка. Как там говорится? Свято место пусто не бывает? Есть в этом духовном новострое и звонница со звонарём, правда, звонит она не по графику – то с опозданием, то с опережением. На людские деньги и не то можно сделать, даже порочное и грязное место сделать святым.
Какое-то время Гришка, будто согреваясь тлеющим пеплом, стоял неподвижно. Лёгкий морозец покусывал его руки смышлёным котёнком. Сизый дым, тянущийся прозрачной лентой, вился серебряной лозой к небу, а затем растворялся в чёрных ветвях берёзы. Где-то отчётливо и по-весеннему пискнула синица.
– Григорий Николаевич!..
Гришка, очнувшись, взглянул на сидящего перед ним пушистого чёрно-белого кота, которого во дворе прозвали Бегемотом из-за жирных боков и густого меха. Широко зевнув во всю свою кошачье-бегемотовую пасть, дворовая животина шевельнула ухом.
– С… добрым утром! – послышалось продолжение.
Гришка повернулся. Из второго подъезда, смешно ковыляя на высоких каблуках по льду, вышла Сонечка с шестого этажа. Без шапки, румяная и радостная девушка, держась за ремешок своей сумочки, осторожно, словно газель, ступала острыми и изящными копытцами по хрустящей крошке льда.
– С добрым, – качнув головой, ответил Гришка. – Я гляжу, не только птицы весну кличут, но и вы, Сонечка, своей не покрытой русой головой.
– Хамите с утра пораньше, – коротко бросила Сонечка, встав красивым существом возле бордюра, поставив на него нос замшевого сапожка.
– Нет, посредством наблюдений призываю вас не мёрзнуть.
– Не учите меня жить, – вздёрнув острый носик, ответила она. – В самом деле, Григорий Николаевич, не успеешь вас увидеть, а вы тут же замечания делаете, – деловито сунув руки в карманы, распространённо ответила девушка. – Кстати, а Алла Сергеевна на вас жалуется… – интригующим тоном заговорила Сонечка.
– Неужели? – наигранно вскинув брови, задал вопрос дворник, а после поднёс сигарету к губам и вытянул из неё последний дух. – Ну, и на что же именно?
– Да так, – смотря на замшевый нос сапога, проговорила Сонечка, – снег не чищен, лёд не долблен, машины понаставили, подъезд разрисовали, кошки ваши, – она подняла на него по-детски наивные голубые глаза, – Григорий Николаевич, в подвале расплодились, потравить нужно, вообщем как обычно всё.
– А ещё и по моей же вине и в лифте накурено, и цены в магазинах взлетели, и продавцы в них же ополоумели, и пенсию не несут. Действительно, да так… пустяк жизни бытовой.
– Ага, – шмыгнув носом, согласилась она.
Повисла тишина. Заря, воспользовавшись этой паузой, совсем разошлась. А кот, утопая по подмышки в снегу, бороздил сугробы на площадке. Сонечка заинтересованно следила за Бегемотом, как тот садился, выжидал какое-то время, а затем резко прыгал в пушистый снег, практически по уши утопая в холодных хлопьях.
В этом году зима выдалась снежной, даже больше – аномально снежной. За много лет народ уже привык к голому, иногда присыпанному скупой снежной крошкой, асфальту в декабре и лёгким налётом льда в январе. Он даже как-то смирился с тем, что сугробы в Новый год такая же редкость, как и трезвые люди в праздничную неделю. Да что там, у каждого уважающего себя любителя пиротехники в коридоре круглогодично хранится четыре кирпича – переносной плацдарм для хлопушек и салютов зимой, а летом каркас для мангала. Удобно и практично, а главное, доступно. Однако к счастью, или, к сожалению, в этом году проблем со снегом нет. Его выпало столько, что около недели не ходили трамваи в городе, что уж там говорить про автомобили, те едва не забыли, что такое движение.
– Да-а, беда в этом году со снегом… – протянула Сонечка, а затем добавила в своей естественной и немногословной манере, от которой, впрочем, её мало-помалу отучал Гришка, – Пипец…
Дворник мягко улыбнулся.
– Ах, Сонечка… Каждая встреча с вами, как с героиней романа Ильфа и Петрова, а может быть, вы и есть Эллочка-людоедочка XXI века.
– Я вегетарианка! – невинно, но в то же время возмущённо захлопала глазами девушка. – Ну, вот опять! Вы и ваши претензии!
Гришка неловко пожал плечами, не ожидая от своей компаньонки такой реакции.
– Хорошо. Я тоже имею к вам претензии! – раскрасневшись, важно сказала она и сделала шаг к дворнику. – Всюду лежат сугробы, Григорий Николаевич, а вы только и делаете, что глядите на них.
Конечно, слышать такое не очень-то и приятно, особенно когда замечание прямо относится к тебе и к твоей работе. Однако он понимал, что такое невинное существо как Сонечка зла не держит.
Гришка смотрел на неё – низкорослое чудо в оранжевом пальто, а слышал ворчунью-Аллу, которая, словно орлица, глядела из своего кухонного окна на улицу. Нет, она и толком-то и злиться не может, ибо всё, что Сонечка произносит, вызывает только очарование.
Посмотрев на девушку и хорошего собеседника, Гришка перебросил взгляд на внушительные кучки снега на бывшей зелёной зоне, где величественными чёрными великанами стояли черёмухи.
– Сонечка, а вы любите розы? – ровным голосом спросил он, не отрывая взгляда от искрящихся снежных наносов.
– Люблю… Но! Какое это отношение имеет к снегу? – скрестив руки на груди, поинтересовалась девушка.
Дворник вновь улыбнулся и посмотрел на Сонечку.
– Я вот тоже их люблю, и поэтому мне жаль их.
– Кого? – сдвинув белёсые брови и не понимая истинного смысла его слов, спросила Сонечка.
– Розы, естественно. Я о чём спросил вас до этого?
Девушка недоверчиво оглянулась по сторонам. По холодным снежным кучам гуляли яркие солнечные блики, которые танцевали и веселились в неведомом человеку торжестве зимы. На дороге сидел Бегемот, обвив белые лапы пушистым кривоватым хвостом, и смотрел куда-то своими светло-жёлтыми глазами. Накренившись бесхозным чучелом, торчала из снежного постамента ёлка, на ветках которой серебристой паутиной поблёскивал праздничный дождик. Снег, снег и ещё раз снег, и ни одного намёка на розы.
– Я всё понимаю, Григорий Николаевич, ну кроме гностицизма этого вашего, только где вы розы-то увидели посреди зимы, так ещё и у нас во дворе?
– Хорошо. Вы когда-нибудь задумывались, что может быть под сугробами? – задал дворник весьма простой, но в то же время в своей неповторимой манере вопрос.
– Снег, пласт снега, возможно, что грязь и мусор, а там и земля, – неохотно буркнула Сонечка. – Как будто вы не знаете!
– На самом деле под снежной коркой прячутся чудесные розы. Любые. Алые, розовые, жёлтые, оранжевые, белые… и все они там, под каждым наносом, сугробом, закованные
