Внесенный в список людей было предложено арестовывать прямо в квартире, причем, в тайне от других, и с минимумом вещей сажать в закрытую машину и везти на ту часть острова, где пришвартовался пароход, после чего содержать на пароходе безотлучно вплоть до отбытия. Передвижение по пароходу также строжайше запрещалось. В последний день на пароход будет грузиться оборудование.
Демонтированные лаборатории, упакованные руками тех, кому предстояло остаться здесь, к исходу третьих суток были погружены на пароход.
Войтецкого не минула участь остальных. Он был тайно направлен на пароход и содержался в своей каюте. Вендт, единственный кому разрешалось передвижение по пароходу, часто навещал Войтецкого.
Ночью пароход тихо отошел от причала. Странный остров навсегда остался в истории.
Войтецкий почувствовал движение и приоткрыл глаза.
Стук в дверь каюты вывел его из себя.
"Поспать не дадут в этих плавучих застенках", - зло подумал он и подошел к двери каюты.
- Кто?
- Это я, господин Войтецкий. - Голос мог принадлежать только одному человеку, Лорингофу, и Войтецкий, как был в нижнем белье и халате, открыл дверь. На пороге его каюты действительно стоял человек, внушающий страх всем жителям острова.
- Я хотел бы просить вас совершить со мной небольшую прогулку, улыбаясь, сказал он повелительно.
Войтецкий не посмел отказаться. Он зашел за ширму и быстро оделся.
- Скорее, - торопил Лорингоф, поглядывая на часы.
Оба вышли на палубу. Лорингоф пригласил Войтецкого на мостик. Войтецкий обратил внимание, что на палубах немного народу. Однако он встретил несколько знакомых лиц, и притом вовсе не тех, кого он рекомендовал взять на пароход с первым эшелоном.
- Вот туда смотрите, - проговорил Лорингоф, показывая в черноту ночи.
Войтецкий повиновался, но ничего не увидел.
И вдруг ему показалось, что какой-то яркий огонек вспыхнул там, куда призывал смотреть Лорингоф. Огонек разгорался. И вот это уже громадный пожар, пламя которого лижет своими языками небо.
Смутная, тревожная догадка озарила усталый мозг Войтецкого. Неужели?.. Но он переспросил Лорингофа.
- Что это?
- Неужели не узнаете, пан Войтецкий? - цинично сказал Лорингоф, - ведь на этом острове вы прожили почти полгода и славно поработали.
- Но ведь там люди... - упавшим голосом сказал Войтецкий.
- Там не только люди, там оборудование шести лабораторий, дублировавших вашу. Там ваши коллеги, которые не уместились на пароход, там Рихард Швабе, Неда Тилич, там...
Но Войтецкий уже не мог слышать всего этого, ему сделалось дурно.
Последнее, что он видел, было пернатое зарево огня.
Находясь без памяти, Войтецкий не почувствовал, как пароход дрогнул, как взревели его машины, как медленно стал он накреняться, отчего созданные Войтецким капсулы раскатились по всем палубам, и стал тонуть. Пароход тонул почти полтора часа... На четыре больших бота были перегружены те, в отношении которых было дано распоряжение Лорингофом.
Другие рубили мачты и пытались спасаться на кругах. Войтецкого вынесли и положили в один из ботов.
Стояла непроглядная ночь.
На море был небольшой бриз, прохладная вода освещалась черточками звезд и кляксой луны. Отсветов пожара на воде уже не было видно...
Как сквозь сон Войтецкий услышал шепот штурмана: "Тридцать градусов широта, шестьдесят три - долгота - конец".
Глава 19. Задание редакции
Это сообщение могло бы стать крупнейшей
после первого взрыва атомной бомбы сенсацией.
Однако неброский заголовок совершенно не от
ражал подлинной сути и масштабов происхо
дящего. "По сравнению с 1975 годом исследова
тельские работы ЦРУ в области применения
наркотиков значительно расширились", - пи
сала газета "Нью-Йорк таймс". В действи
тельности же это означало, что Соединенные
Штаты разрабатывают невидимое оружие
порабощения человечества.
(Из архива Вождаева)
Выполняя задание редакции, Наш Герой разослал множество телеграмм с просьбой документально подтвердить катастрофу американского парохода, зафрахтованного немцами в Атлантике примерно в конце сорок четвертого года. В ответ пришло сообщение, что в это время в Атлантике гибло много судов от плавающих мин и установить точные координаты гибели искомого - не представляется возможным.
А куда делись боты, каких берегов - европейских или американских - они достигли, - кто знает. И достигли ли вообще... К каким берегам вынесен был Войтецкий со своим преступно гениальным мозгом?...
...Если все, что мы узнали, хотя бы немного правдиво, это значит, на дне океана, перемещаясь по дну, действительно плавают зловещие капсулы Войтецкого. В таком случае надо срочно создавать ведомство по их подъему и уничтожению: ведь прошло почти пятьдесят лет, а Гольфстрим, если ему вздумается подхватить капсулы Войтецкого, имеет усы, и усы эти огибают и Америку, и Европу, и Россию. А вдруг он уже подхватил их?
Стало быть, риск в равной мере распространился на два громадных материка. И на сотни стран.
Возвратясь в Москву, Наш Герой приводил в порядок свои записи, сидя за пишущей машинкой. Он давно уже написал отчет о поездке. Он думал о Вождаеве, о фрау Гильде, которая должна вот-вот приехать в Россию.
И вдруг странная мысль сковала его воображение. Вдруг люди Федерика хоть бы и с помощью боцмана придумали все, чему он и Нестеров стали свидетелями? Придумали, потому что, может быть, это была не германская, а другая какая-то база, и не давнишняя, а сегодняшняя. Вдруг Войтецкий все-таки достиг тогда берега...
От этой мысли ему сделалось не по себе.
-Неужто нарушится равновесие страха и будет равновесие смерти?
Множество вырезок из газет, отчет Нестерова, материалы архива Вождаева, свои самые, на первый взгляд, незначащие заметки Наш Герой поместил в толстую папку с тесемками и поставил на полку так, чтобы можно было в любой момент ее взять оттуда.
Потом он достал любимый томик стихов и полистал его. Задумался, снова полистал. Прочел вслух:
"Только змеи сбрасывают кожи,
Чтоб душа старела и росла
Мы, увы, со змеями не схожи.
Мы меняем души, не тела".
Мамочка позвала его к ужину, но ужинать ему помешали. В дверь позвонил Моисеев, ответственный секретарь "Всероссийских юридических вестей", и по его виду Наш Герой понял, что ему не терпится узнать все то, что читатель уже знает.
Закончилась и работа Нестерова в качестве "привлеченного". Он живет в своей квартире, жене и детям придумывает очередную детективную историю о своей командировке.
Дело по архиву Вождаева не закончено. Оно в производстве у Нестерова, который пытается сражаться с организованной преступностью.
Нестеров редко встречается с НГ, у которого появился очередной заскок. Он уволился из редакции и собирается заняться литературой.
В КГБ СССР
Донос
Выполняя поручение газеты за рубежом,
наш бывший сотрудник НГ встречался там с
гражданином В.В.Вождаевым, проживающим
по адресу: Анфертьевский переулок, 32-342,
который, вернувшись из зарубежной поездки,
находится теперь в Москве. Прошу устано
вить его личность, ибо в интересах идеологи
ческого противника он был неоднократно заме
няем на двойника... И вообще на нем виснут бабы.
Б.Моисеев, ответственный
секретарь "Всероссийских юридических вестей"
...В газете "Всероссийские юридические вести" появилось сообщение о смерти профессора Вождаева.
II. К О Г Д А П Р И Д У Т К Р А С Н Ы Е
Глава 1. Проблемы с пишущей машинкой
Заместитель генерального прокурора СССР,
рассмотрев материалы, свидетельствующие о смерти Джурапова М.С., постановил
прекратить в отношении него уголовное преследование.
Наверное, окружающим тридцативосьмилетний Герой Нашего повествования казался неординарным человеком. Поразительная лень сочеталась в нем с неимоверной энергией, талант - с сомнением, доброта - с принципиальностью, а обаяние - с некоторой заторможенностью.
Он иногда был даже эпикурейцем. На протяжении пятнадцати последних лет он защитил два диплома в области филологии и права, а в минуту сомнений, как иногда говорил не без кокетства, - кандидатскую по географии. Он любил рисовать, слушать музыку, писал стихи и путешествовал. А время от времени где-то работал.
Стороннему наблюдателю были бы странны метания Нашего Героя от редакции газеты к прокуратуре, потом, через милицию, - снова к газете, которая называлась "Всероссийские юридические вести". Однако везде, где бы ни служил он, он преданно выполнял порученную ему работу, но одновременно с этим писал свои бесконечные, чаще сатирические, а потому грустные повести, которые настолько стали частью его жизни, что даже ему самому трудно было определить, где правда, а где вымысел.
Наш Герой был черноволос и кареглаз, роста для нашего времени акселератов - выше среднего, имел красную "Ниву", крошечную собаку, кота, неувядающую мамочку, полную свободу духа и бесконечное количество знакомых. Он не ссорился с людьми никогда, даже когда описывал их пороки в своих книгах.
