- Вот гады! - выругался Степан. - Инструмента тоже никакого!..
- А без броневиков - зарез. - Алексей собрал с ладони хлебные крошки и ссыпал их в рот. - Надо жать, ребята!
- Чем жать-то? - зло спросил Степан. - Голыми руками?
- Хоть руками, хоть зубами, - обернулся к нему Алексей. - Плохо на фронте.
Он замолчал и начал перекидывать костяшки тяжелых счетов, лежащих перед ним на столе. Дни и ночи беспрерывных боев пересчитывал? Убитых или раненых?
Все угрюмо молчали. Слушали, как сухо щелкают, будто стреляют, кругляшки на счетах.
Федор вдруг снял с себя треух и шмякнул об пол:
- Без инструмента сробим!
Санька лихо завернул рукава своей кацавейки и крикнул:
- Даешь!.. Пошли, Леха!
Алексей опять провел ладонью по лицу и сказал:
- Сейчас... В глазах карусель какая-то.
- Поспать бы тебе... - вздохнула Настя.
Алексей только усмехнулся и потер лоб:
- Самое главное забыл... По решению Петроградского комитета комсомола формируется рота особого назначения.
- На фронт, братва! - закричал Степан. - Ура!..
- С фронтом придется подождать, - покачал головой Алексей. - Нам поручается охрана революционного порядка в городе. Это по ночам.
- А днем? - спросила Глаша.
- Броневики, - ответил Алексей и встал. - Так что отсыпаться потом придется! Пошли в цех.
Алексей направился к дверям, но со двора вошел в гараж невысокий человек в кожанке и коричневых крагах. Остановился в дверях и громко сказал:
- Здорово, работнички!
- Здравствуй, товарищ Павлов, - пожал ему руку Алексей. - Что с инструментом?
- Завтра обещали, - ответил Павлов, на ходу скидывая кожанку. Подошел к столу, снял с гвоздя на стене спецовку и, надевая ее, весело продолжал: - Я из них там всю душу вытряс! Понасажали, понимаешь, саботажников! Ему доказываешь, что инструмент негодный, а он тебе циркуляры в нос тычет! А как с запасными частями, Леша?
- Будут, - коротко ответил Алексей.
- Вот это хорошо! - заулыбался Павлов. - А то из дерьма конфету делаем!
Подошел к броневику и похлопал по корпусу ладонью:
- Ну что, бедолага?
- С рессорой не знаем, что делать, - сказал Санька.
- Дай-ка ключ! - присел на корточки Павлов.
Обстукал рессору гаечным ключом, кинул его в угол и легко поднялся.
- Сваривать надо. Трещина. А ну, братка, давай инвалида в цех!
Он подпер плечом корпус броневика. К нему подбежали Степан, Федор и Санька. С другой стороны уперлись в боковые стенки руками Алексей и девчата.
- Раз, два, взяли! - скомандовал Павлов. - Еще взяли!..
Броневик медленно катился к выходу. У самых дверей Павлов крикнул:
- Саня, захвати домкрат!
- Сделаем! - весело откликнулся Санька и побежал в угол, где лежали инструменты. Он с трудом поднял тяжелый домкрат и потащил его к дверям. На чердаке опять заворковали, забили крыльями голуби. Санька опустил домкрат на пол, осторожно ступая, подошел к лестнице, сел на ступеньку и замер, смешно вытянув шею. Увидел входящего в гараж Федора и отчаянно замахал на него руками.
- Ты чего? - остановился в дверях Федор.
- Эх!.. - встал с лестницы Санька. - Спугнул!..
- Кого? - оглянулся Федор.
- Голубей, - направился к лежащему на полу домкрату Санька. - Зачем вернулся?
- Тебе пособить. - Федор взял у Саньки домкрат и взвесил его на руке. - С полпуда потянет!
- Я бы и сам снес... - улыбнулся ему Санька. - Слушай, Федя... А ты почему в Союз не вступаешь?
Федор нахмурился и нехотя ответил:
- Погожу. Я человек основательный, разобраться мне надо. Пошли, что ли?..
- Пошли, - кивнул ему Санька и вдруг дернул Федора за рукав. Тихо!..
- Чего такое? - испуганно присел Федор.
- Во!.. Слышишь? - поднял голову Санька. - Опять! - И жалобно попросил: - Федя, снеси домкрат, а? Я залезу, посмотрю... Вдруг турманок мой к ним прибился. Взгляну хоть на него! А, Федя?
- Не свалишься?
- Это я-то? - присвистнул Санька. - Нет такой крыши, с которой бы я свалился!
- Ну, лезь! - засмеялся Федор.
Санька побежал к лестнице, застучал ботинками по железным ступеням и скрылся на чердаке.
Федор взвалил на плечо домкрат и вышел из гаража.
На чердаке было темно. Только из слухового окна косо падал луч света и освещал узкую полосу засыпанного опилками пола. Санька огляделся, услышал, как голуби царапают лапками жестяную кровлю, и полез на крышу.
Голубей было всего три. Пара сизяков и белая с коричневыми крапинками голубка. Они неторопливо расхаживали по крыше. Потом голубка взлетела, покружилась над трубой, приглашая к полету, но, когда сизяки поднялись за ней, раздумала и уселась на карниз. Раздувая зобы и хлопая крыльями, сизяки присели рядом, по обе стороны от нее.
Турманка здесь не было, но Санька мог часами смотреть на любых голубей - своих и чужих, ручных и диких. Уж больно ему нравилось, как перебирают они лапками, разгуливая после дождя по лужам; как с шумом раскрывают крылья все разом и взлетают вверх при малейшей опасности, а потом кружат, высматривая, кто их спугнул, и снова опускаются на землю и важно поглядывают вокруг своими глазами-бусинками.
Или, как сейчас, сидят на карнизе, мирно беседуют на голубином своем языке, и вдруг - фыр-тыр! - сорвались и улетели куда-то.
Санька проводил глазами улетающих голубей и глянул вниз на заводской двор. Поблескивали на солнце рельсы узкоколейки, чернели закопченные стены цехов, какой-то человек пересек двор и остановился у ворот цеха, где клепали броневик. Остановил пробегавшего мимо парнишку, что-то сказал ему, а сам направился дальше. В гараж, что ли, идет?
Санька лег на живот и свесил голову над краем крыши, но увидел только козырек фуражки и широко шагающие ноги в суконных ботах, да и то недолго: человек свернул в узкий пролет между цехами.
Санька лег на спину, подставил лицо не греющему уже солнцу и зажмурил глаза. Поспать бы еще чуток! Но он урвал сегодня свои часа полтора, пока Павлов был на складе, да и ребята, наверно, уже хватились его!
Санька мягко, по-кошачьи перевернулся, встал на ноги и полез через слуховое окно обратно на чердак.
А внизу, в гараже, стоял у стола под лестницей Заблоцкий и нетерпеливо поглядывал на дверь.
На ходу вытирая ветошью перепачканные машинным маслом руки, вошел Павлов. Оглянулся, потянул на себя створку тяжелой двери и озабоченно сказал:
- Неосторожно, Вадим Николаевич.
- Знаю, - кивнул Заблоцкий. - Но ждать очередной встречи не мог.
Он вынул из кармана портсигар и передал его Павлову.
- Срочно переправите на ту сторону. Шифровка в папиросах.
- Слушаюсь.
- И приготовьтесь разместить людей. Завтра прибудут еще семьдесят человек. С оружием.
- Неплохо! - Павлов кинул в угол скомканную ветошь. - У вас все, Вадим Николаевич?
- Да.
- Идемте, - опять оглянулся на дверь Павлов. - Я вам "сквознячок" покажу подходящий.
- Что, простите? - поднял брови Заблоцкий.
- Проходной двор, - объяснил Павлов.
- Жаргон у вас... - пожал плечами Заблоцкий и пошел к дверям.
- Считайте, что я говорю по-французски! - жестко усмехнулся Павлов. Я пойду первым, если разрешите.
Он распахнул створку дверей, осмотрелся, жестом показал Заблоцкому, что путь свободен, и вышел.
Заблоцкий поднял воротник пальто и пошел за ним.
Санька слышал не весь разговор, но и того, что он услышал, было достаточно.
Он спустился с чердака вниз, сел на железную ступеньку лестницы и задумался. Кто здесь был? Тот человек в фуражке? А кто второй? Голос вроде знакомый, но разговаривали тихо, могло и показаться.
Санька встал, подтянул штаны, пошел к дверям и чуть не столкнулся с вошедшим Павловым.
- Саня? - удивился Павлов. - Ты что здесь делаешь?
- Голубей хотел шугануть... - виновато ответил Санька.
- Голубей? - настороженно смотрел на него Павлов. - Каких еще голубей?
- Да на чердаке... - задрал подбородок Санька. - А потом на крыше...
У него почему-то стало холодно в животе. Павлов говорил таким же голосом, как тот, второй. Да нет! Не может такого быть! Померещилось ему. И Санька, открыто глядя в глаза Павлову, спросил:
- Вы здесь были?
- Нет, - цепко приглядывался к нему Павлов. - Только что вошел. А в чем дело?
- Да разговаривали тут двое... - нерешительно протянул Санька.
- О чем?
- О всяком... - наморщил лоб Санька.
Голос опять показался ему знакомым, и Санька снова, но теперь исподлобья и быстро посмотрел на Павлова.
Павлов стоял и улыбался, только глаза у него стали как две льдинки.
- Леша в цехе? - спросил Санька.
- Где же ему быть? - коротко засмеялся Павлов, но зрачки его сузились, и у Саньки опять холодом обдало живот.
- К нему пойду, - попятился к дверям Санька.
- Сходи, конечно! - кивнул ему Павлов.
Он напряженно смотрел Саньке в спину и, когда тот уже взялся за дверную скобу, окликнул:
- Саня!
- Чего? - оглянулся Санька.
- Вместе пойдем, - хрипловато сказал Павлов и откашлялся. - Колесо прихвати.
