Илья Салов - Грачевский крокодил. Первая редакция

— Слава тебѣ Господи! проговорила Анфиса Ивановна, набожно крестясь и складывая письмо.

— Что такое? спросила Зотычь, Домна и Дарья Ѳедоровна.

— Крокодиловъ у насъ нѣтъ.

— Ну и слава тебѣ Господи! проговорили старики тоже крестясь. — Да кто же это пишетъ-то вамъ?

— Я и сама не знаю кто, отвѣтила Анфиса Ивановна и тутъ же забыла про все происшедшее въ эти дни.

Недѣли черезъ двѣ послѣ этого, въ камерѣ мироваго судьи разбиралось дѣло по обвиненію приставомъ 4-го стана личнаго почетнаго гражданина Знаменскаго въ распространеніи ложныхъ слуховъ о появленіи будто бы въ рѣкѣ Грачевкѣ крокодиловъ, то-есть слуховъ хотя и не имѣющихъ политической цѣли, но возбуждающихъ безпокойство въ умахъ. Камера была биткомъ набита публикой, тутъ были; непремѣнный членъ, Соколовъ, Чурносовъ, Гусевъ, Голубелъ, Иванъ Максимовичъ, Нирьютъ и всѣ члены общества ревнителей. Несчастный Знаменскій, распростудившійся и расхворавшійся, стоялъ весь окутанный шарфами, въ тепломъ ваточномъ пальто, щелкая зубами отъ бившей его лихорадки. Лицо его позеленѣло еще болѣе, глаза выкатились и точно хотѣли выскочить изъ предназначеннаго имъ помѣщенія. Судья писалъ приговоръ; все было тихо и только скрипъ судейскаго пера да побрякиваніе судейскаго знака нарушали эту мертвую тишину. Наконецъ судья пригласилъ всѣхъ встать и объявилъ что, признавая г. Знаменскаго виновнымъ въ распространеніи ложныхъ слуховъ о появившихся крокодилахъ, чѣмъ и возбудилъ безпокойство въ умахъ многихъ окрестныхъ жителей, онъ приговорилъ: на основаніи ст. 119 Устава Угол. Суд. и ст. 37 Устава о Нак. над. мировыми судьями дачнаго почетнаго гражданина Знаменскаго подвергнуть аресту на пятнадцать дней.

Всѣ выслушавъ приговоръ вышли изъ камеры.

— Что? разсуждалъ Иванъ Максимовичъ. — Я говорилъ что будетъ насчетъ затылочнаго и шейнаго…

Всѣ захохотали.

— Вотъ гдѣ грѣха-то куча! проговорилъ онъ. — Вотъ такъ съ волкомъ двадцать, сорокъ пятнадцать, есть кургузые, одинъ безъ хвоста… Ну, а вы какъ, Кузьма Васильичъ? прибавилъ онъ, обращаясъ къ Чурносову, — насчетъ денежнаго-то, съ ухорской-то получили, аль нѣтъ?… Вѣдь вы, кажись, петербургской-то серію насчетъ заемной коммиссіи дали…. хе, хе, хе! Вотъ грѣха-то куча!…

Чурносовъ надулся, запыхтѣлъ и ничего не отвѣтилъ.

— Да чего тамъ толковать-то! проговорилъ Соколовъ. — Она и у меня по лавкѣ забора рублей на тридцать сдѣлала…

Между тѣмъ по окончаніи разбора непремѣнный членъ завернулъ къ мировому судьѣ,

— А ты, любезный другъ, горячился непремѣнный, — кажется помѣшался на арестахъ.

— А что? хладнокровно спросилъ судья.

— Да какъ же! И Анфису Ивановну хотѣлъ подъ арестъ, и Знаменскаго туда же…

— Вѣдь нельзя же…

— Да не видишь развѣ, человѣкъ больной, нервный… Ну жалко что я не зналъ о разборѣ этого дѣла… Я бы явился въ твою камеру защитникомъ Знаменскаго.

— И все то же было бы.

— Нѣтъ, постой, любезный другъ… Я вѣдь читалъ статьи про морскихъ чудовищъ! Такъ ты мнѣ вотъ и скажи теперь. Отчего же всѣхъ этихъ миссіонеровъ Гансовъ Егедовъ, епископовъ Понтопидаговъ, всѣхъ этихъ ученыхъ и этихъ разныхъ капитановъ Древаровъ, которые чортъ ихъ знаетъ чего только не писали въ газетахъ про морскихъ чудовищъ…. этихъ подъ арестъ не сажаютъ, а Знаменскаго потому что онъ семинаристъ, его сажаютъ!

— Тѣ писали правду, замѣтилъ судья.

— Нѣтъ врешь! Смитъ доказалъ, понимаешь ли, доказалъ, что все это вздоръ и что всѣ эти морскія чудовища не что иное какъ водяныя поросли громадныхъ размѣровъ… Вотъ ты бы имъ и послалъ повѣстку, да ихъ-то бы въ арестантскую и засадилъ.

— Они не въ моемъ участкѣ, проговорилъ серіозно мировой судья, а этимъ невозмутимымъ хладнокровіемъ еще болѣе разсердилъ непремѣннаго члена.

— А еслибъ она были въ твоемъ участкѣ?

— Тогда и ихъ бы засадилъ.

Непремѣнный членъ разсердился окончательно.

Въ тотъ же вечеръ Иванъ Максимовичъ былъ въ лавкѣ Соколова, предъ которымъ стоялъ съ прищуренными своими глазками и говорилъ:

— Однако учителя-то у насъ съ овцу! Одинъ насчетъ крокодильныхъ дѣловъ, другой насчетъ ухорскаго… Этакъ чего добраго и внуки-то наши грамотной коммиссіи не познаютъ. Вотъ гдѣ грѣха-то куча!

Иванъ Максимовичъ покачалъ головой…

1879

Въ народѣ существуетъ повѣрье что горшокъ съ ладономъ лущенный на воду остановится надъ трупомъ утопленника.