Как-то раз я задумалась, почему так много детских книжек написаны о чем-то грустном. Но теперь я понимала, что иногда они помогают понять, что грустные вещи тоже случаются с людьми, даже если они вымышленные.
Позже, когда я уже чистила зубы, папа пришел с работы. Я промыла свою зубную щетку и вышла в коридор сказать ему привет. Он был в гостиной вместе с мамой. Она сидела в кресле спиной ко мне. Она плакала и что-то вертела в руках, качая как ребенка.
– Не плачь, Руби, – говорил ей папа, стоя напротив нее на коленях. – Мы можем купить другую.
Я затаила дыхание, когда он потянулся за чем-то, что она держала в руках.
– Мне не нужна другая, – сказала она. – Она будет не такая.
Я не могла разобрать, что там было, пока папа не встал. Он держал банку с мармеладками Хайди. Огонь расколол стекло и растопил мармеладки в единую клейкую массу.
Она была права. Уже ничего и никогда не будет как раньше.
В ту ночь мне снова приснился Бяка. Он крепко спал на своем коврике на кухне. Когда я вошла, он открыл глаза и помахал кончиком своего хвоста. Я легла на пол рядом с ним и положила руки на него, прижимая нос к одному из его мягких черных ушей. Я проснулась в обнимку с подушкой и могу поклясться, что я все еще чувствовала запах попкорна. Я закрыла глаза и постаралась вернуться обратно в сон, но ничего не вышло, так что я просто лежала и плакала в темноте.
Глубоко внутри меня что-то заболело, как синяк, который никогда не заживет. Когда я была в детском садике, у меня часто болел живот. Мама говорила мне, что эта болезнь называется тоской по дому. Только тогда я скучала по маленькому белому домику, где жила черная собака с красным ошейником, где был красивый папа в большой серой шляпе и любящая до безумия мама в желтом фартуке, которая любила свою дочь больше, чем что-либо на свете. Маленький белый дом был так же на своем месте, у него даже была новая крыша, но все краски внутри пропали, потому что семьи, которая там жила, теперь не существовало.
Глава 14
Больше, чем кошка любит царапаться
Когда приехала Хайди, был конец июня. Школа уже закончилась, и я официально перешла в шестой класс. В последний день школы мистер Тэйлор обнял меня на прощание.
– Удачи, Аврора, – сказал он, – и новых тебе летних знакомств.
Обычно я просто сгорала он нетерпения начала летних каникул, но я знала, что буду скучать по мистеру Тэйлору, а особенно по привычному ходу дел дома, когда Хайди вот-вот приедет. Я боялась ее приезда.
Никогда в жизни у меня не было ночевки, так что раскладушка ни разу не использовалась. Мама раскрыла ее и застелила свежими простынями за день до того, как должна была приехать Хайди. Я не скрывала свои чувства.
– Если надо, я буду спать в гамаке, – сказала я. – Но я не буду спать в одной комнате с незнакомым человеком.
– Хайди не незнакомый человек, – настаивала мама, разворачивая наволочку. – Она нам как семья.
– Все равно, – сказала я и начала ковырять старый комариный укус на задней стороне коленки.
– Пожалуйста, сладкая, не надо. Ты занесешь инфекцию.
– Это моя коленка, не твоя, – сказала я. – И хватит называть меня сладкой.
– Девочки, вы опять? – спросил папа. Он косил газон во дворе, и к его шее и рукам прилипли маленькие кусочки травы. – В последнее время вы так себя ведете, что у меня складывается ощущение, будто у нас в доме завелась пара бродячих котов.
– Я ничего не могу поделать, если мама постоянно надоедает мне, – ответила я.
– Рой, Аврора только что мне сказала, что она собирается спать в гамаке, пока Хайди здесь, – сказала мама, причесывая прядь волос, которая упала ей на глаза. – Но, конечно же, во всем виновата только я одна.
Мне было жаль папу. Он был похож на мартышку, что застряла посередине и пыталась поддержать мир между мной и мамой с того самого момента, как я узнала, что Хайди все равно приедет. Меня раздражало, как она обо всем беспокоилась, заранее планировала блюда и старалась, чтобы все было хорошо для драгоценной, идеальной маленькой Хайди.
– Что такое с тобой происходит, малышка? – спросил меня папа в тот же день, когда мама ушла в магазин за черникой, чтобы сделать пирог, любимый пирог Хайди. – Мне кажется, или кто-то грызет душу?
– И что это должно означать? – спросила я, закрывая книгу.
Я лежала в гамаке на заднем дворе и читала Тайну плавучего дома, номер двенадцать в серии «Бокскар Дети».
– Это выражение, которое использовал мой папа, – сказал он. – Говорят, если человек грызет душу, он мучает себя подозрениями, то есть ревнует.
– И почему это мне вдруг ревновать? – спросила я и почувствовала, как раскраснелась, потому что он конечно же был прав.
– Ой, да я не знаю, – сказал он. – Может потому, что твоя мама поднимает столько шума.
– Пап, она купила специальную туалетную бумагу, – сказала я. – Мягкую.
Папа засмеялся.
– Твоя мама иногда перебарщивает, но это – особый случай.
– Не для меня, – сказала я. – Я даже не знакома с Хайди.
– Что ж, тогда я думаю, что сейчас как раз самое время.
Они могли заставить меня познакомиться с ней. Но они не могли меня заставить полюбить ее. Никогда в жизни.
На следующий день мама зашла ко мне в комнату и спросила, хочу ли я поехать вместе с ними в аэропорт в Ньюберг за Хайди. Я закончила читать Тайну плавучего дома и решила взять передышку от серии «Бокскар Дети» и снова прочитать Эсперансу. В повести с Эсперансой случилось много неприятных историй, включая уход ее папы. Но, по крайней мере, ее мама не вела себя так, словно к ней в гости приезжает английская королева. Моя мама готовилась к встрече последние две недели.
– Почему бы Хайди не остановиться у своей собственной семьи? – ворчала я.
Турман Хилл и папа Хайди Эллиот, переехали во Флориду несколько лет назад, когда закрылся «Хиллтоп».
Мама села на край моей кровати. Я заметила, что она накрасилась и надела обувь, которую я раньше не видела.
– Я знаю, что ты не рада приезду Хайди, – сказала она. – Но я надеюсь, что ты по крайней мере будешь вежлива. Она очень хороший человек, и эта поездка очень важна для нее.
– Почему? – спросила я.
– Она хочет навестить
