class="p1">– Четырнадцать букв, – сказала она. – Прямо как у меня!
Я удивилась, как быстро она подсчитала.
– Я чертовски хорошо считаю, – сказала она, ответив на вопрос, который я даже не успела задать. – И разбираю слова по буквам. Но вообще не разбираюсь в лицах.
– Ты имеешь в виду, что не умеешь рисовать их? – спросила я.
– Нет, читать их, – сказала она. – Это ужасно. Я никогда не могу понять, что человек чувствует. Если ты не заметила, у меня особенности развития. В Калифорнии все такие.
– Правда?
– Ну, может не все, но многие. Ты же знаешь, что это означает, да?
– Да, – сказала я. – Моя мама раньше думала, что я тоже такая, но оказалось, что я просто странная.
– Хорошо, – сказала Розмари. – Мне нравятся странные люди. Ты знаешь, что твоя футболка вывернута наизнанку?
– Да, – сказала я.
– Дай-ка угадаю. Из-за бирок, да?
– Даже когда мама обрезает их, я все равно их чувствую, – сказала я. – Они колются.
– Мне не мешают бирки, – сказала Розмари, – но я ненавижу носки. Мне кажется, что они душат мои ноги. Кстати, ты в каком классе?
– Перехожу в шестой, – ответила я.
– Я тоже! Хочешь прийти ко мне домой сегодня днем? Моя мама делает шоколадное печенье, а во дворе у нас есть батут. Я смогу научить тебя, как приземляться в сидячую позу.
– Я не могу, – сказала я. – Я под домашним арестом.
Однажды, спустя примерно неделю после того, как Хайди вернулась в Рено, я столкнулась с Линдси Тоффл в «Дэйри Квин». Я уже направлялась к столику со своим «Дилли Бар», но она заметила меня и решила прогуляться до меня, чтобы поделиться несколькими мудрыми словами.
– Говорю тебе это для твоего же блага, Аврора Франклин, – сказала она. – Мой папа эксперт, и он говорит, что твоя собака наверняка пострадала в огне и убежала умирать в лес. Он говорит, что собаки так всегда делают, а потом за ними приходят стервятники. Я думала, что смогу сделать тебе одолжение, рассказав это. Так что теперь ты можешь не тратить свое время, развешивая объявления. Когда поработают стервятники, ты уже все равно никогда не найдешь его.
У меня не было времени подумать, была ли идея выругаться на Линдси Тоффл хорошей. Думаю, было неправильно так выражаться, особенно в общественном месте. Но это было одним из самых приятных моментов в моей жизни, даже несмотря на то, что я на месяц оказалась под домашним арестом.
Розмари снова принялась пить из шланга. Я тоже попробовала, но на вкус это было больше похоже на резину, чем на лето.
– Кстати говоря, – сказала Розмари, – у тебя случайно нет корма для собак?
Я почувствовала внезапную острую боль.
– Ох, – сказала я. – У тебя есть собака?
– Нет, – ответила она, – но я видела худого пса. Он хромал по дороге, и он вроде бы выглядел голодным.
Я боялась спросить.
– Он был черным с красным ошейником?
Она удивилась.
– Да, – сказала она. – Ты его знаешь?
Мне было все равно, хоть меня посадят под домашний арест до конца моей жизни. Я вырвалась оттуда, как кролик из своей норки. Это должен быть он. Просто должен.
– Подожди меня! – крикнула Розмари.
Даже несмотря на то, что я не хотела, я замедлилась и подождала, пока она меня догонит, потому что, ну, так поступают друзья, да?
Мне часто бывает интересно, если то, что происходит с нами – хорошее или плохое – все равно должно было произойти, то значит, что удача, или судьба, или участь, или карма, или как мы еще это называем, уже не кажется таким случайным.
Я не знаю, удача ли помогла Хайди угадать десять монеток подряд много лет назад. Я не знаю, удача ли доставила меня прямо в руки моей мамы, которая ждала меня всю свою жизнь. Все, что я знаю – это когда новый друг появляется на пороге твоего дома в тот же самый день, когда старый друг наконец-то возвращается, ты не задумываешься над тем, каким словом это назвать.
Не у всего есть имя.
