И даже не отвечать, если он позвонит мне прямо сейчас. Поговорю с ним завтра. Положила телефон на пол экраном вниз, свернулась в мешке калачиком и закрыла глаза, чтобы хмурые и повидавшие жизнь исполнители баллад поскорее проводили меня в сон.
– Труба села, не мог позвонить.
И смотрит на меня как ни в чем не бывало.
– Так ты прийти мог, – буркнула я.
– Я и пришел, тебя там не было.
– Куда пришел?!
Он назвал улицу, где стоял дом бабушки.
– Да нет! – воскликнула я. – Надо было прийти к дому моей мамы! Я ж тебе адрес сказала.
– У тебя домов столько, фиг поймешь, – он пожал плечами. – Ну лан, извини. Чо надулся, Макфлай?
Я глубоко вдохнула и выдохнула. Не помогло. Рыжий, очевидно, считал все произошедшее мелким недоразумением, а я вчера так переживала и была такая несчастная!
– Я, кстати, с девками поговорил, чтоб не лезли к тебе, – сказал он.
Я все еще переваривала его предыдущую реплику и ничего не ответила.
– Ты ж заметила, что не лезут? – уточнил он.
– А? Кто?
– Девки наши, – повторил он. – Маха, Даха и Натаха.
Я тупо смотрела на него, соображая, хочет ли он услышать от меня благодарность или просто так мне все это сообщает, для сведения.
– А лимонад на меня тоже они? – наконец сказала я.
– Нет, – сказал он. – Не они. Дался тебе этот лимонад. Пацан какой-нить мелкий с дури прикололся. Ну чо, пойдем?
Звонок прозвенел уже пять минут назад, в школу пыхтели последние опоздавшие. Мы с Рыжим спустились с железных лазалок и не спеша пошли через двор к крыльцу.
На очередную репетицию к нам явилась И Дэ.
– Ну, – сказала она, постукивая носком туфли по линолеуму. – Каковы успехи? У нас с вами две недели до выступления.
– Почему две? – удивилась я. – Девятого мая же. «Вальс Победы», танцевальный конкурс и поздравление ветеранов, призы участникам и награждение трех лучших.
– Милая моя! – с нехорошей интонацией воскликнула И Дэ. – «Вальс Победы» передвинули на 30 апреля, чтобы не отрывать ветеранов от парада! Они 9 мая нарасхват, их уже совсем мало осталось. Тебе что, Денис не говорил?
– Про ветеранов?
– Про тридцатое!
Я повернулась к Денису и увидела, что он уже пошел красными пятнами.
– Хм-м, забыл, – еле слышно пробормотал он.
И Дэ крякнула с выражением «а чего еще от тебя можно ожидать» и села за стол Риты Георгиевны.
– Ничего, две недели – это достаточно, – она улыбнулась нам ободряющей улыбкой. – Показывайте, что у вас есть.
Мы растерянно переглянулись, и я шепнула Лусинэ: «Давай Штрауса». Но поскольку к Штраусу мы за последние дни даже не притрагивались, он у нас куда-то завалился, и нам пришлось перебирать все пластинки. И Дэ громко вздыхала, стучала туфлями и говорила, что у нее скоро «селектор с департаментом», поэтому она очень спешит и просит нас шевелиться энергичнее.
– Ох, ну что вы такие несобранные! Вы на конкурсе так же будете?
Охотнее всего я бы запустила в нее Бахом и Генделем, чьи пластинки сейчас были у меня в руках, но Лусинэ как раз в этот момент обнаружила Штрауса между Свиридовым и Пяртом и победно воздела его вверх.
Танцевали мы из рук вон плохо. Наблюдающая за нами И Дэ заставляла нас нервничать, от Штрауса мы уже отвыкли, обретенные недавно навыки не работали без Майкла Джексона и «Гражданской обороны», и свобода движений, которая так радовала нас на прошлых репетициях, куда-то испарилась.
– Зашкварама, – шепнул мне Денис, когда мы деревянно кружились под Штрауса второй раз и догорали в огне стыда.
– Пипец пиперион, – согласилась я.
– Есть над чем работать! – провозгласила со своего места И Дэ. – Зря я вас оставила без присмотра, столько времени потеряли. Тебя же учили вальсу в твоей школе? – обратилась она ко мне. – Я на тебя, между прочим, рассчитывала.
Мы с Денисом сбились и встали.
– Выключи это! – крикнула учительница Лусинэ. Та испуганно остановила пластинку.
И Дэ выбросила вперед руку, поднесла ее к глазам и посмотрела на часы.
– Мне пора, – сказала она, поднимаясь.
Пройдя к двери, она остановилась, окинула нас взглядом и задержала его на Лусинэ.
– Но ты же не будешь выступать, верно?
– Поч-чему? – прошелестела Лусинэ, прижимая руки к груди.
– Они сами могут запись поставить. От каждой школы по два участника – партнер и партнерша, – объяснила И Дэ.
– Нет, подождите, – заволновалась я. – Лусинэ нам нужна, она аккомпаниатор.
– Если бы она на пианино играла, тогда другое дело, – возразила И Дэ. – Тот, кто включает запись, не аккомпаниатор, а… не знаю кто. Ассистент.
– Она член команды, – не сдавалась я. – Мы без нее не согласны.
– Ну что вы несете, – с усталой досадой проговорила И Дэ. – Все, опоздала из-за вас. Денис, привет маме передай.
Мы были так ошарашены, что забыли с ней попрощаться, а стояли молча и глядели на раскрытую дверь, в которую она вышла, и слушали звук ее удаляющихся шагов.
– А… при чем тут мама твоя? – спросила я у Дениса.
– Они подруги, – невнятно пробормотал он. – Старые.
По его виду было понятно, что ничего хорошего эта дружба ему не приносит. Я хотела было что-то ему сказать утешительное, ну хотя бы «блин», но тут Лусинэ пискнула:
– Я что, не буду участвовать?
– Хрен там, – сказала я решительно. – Будешь участвовать. Мы сами всё сделаем, и сделаем по-своему. Это мы вальс танцуем, а не И Дэ.
Лусинэ закивала, вынула платок и протрубила в него, высмаркивая нос.
– Нам нужен план действий, – продолжала я, – и концепция выступления. Чем мы побьем всех остальных? За счет чего сможем попасть в призы? Надо ли нам тащить с собой проигрыватель и колонки или там все это уже будет?
– Только давайте без Штрауса, – попросил Денис.
В том, чтобы отказаться от венского композитора, было здравое зерно, а не только желание кокнуть надоевший трек. Остальные участники конкурса сто процентов будут кружиться либо под Штрауса, либо под вальсы военных лет. «Ночь коротка, спят облака, и лежит у меня на ладони незнакомая ваша рука». Но выйдем мы – и все сразу вздрогнут от неожиданности нашего музыкального сопровождения. Вот такой у нас был план.
Через два часа я снова оказалась в кабинете музыки, но уже не с Лусинэ и Денисом, а с Рыжим. Мы встретились у книжного магазина, но зарядил дождь, и кататься было невозможно. Тогда Рыжий сказал, что у него есть конура, и показал мне ключ. Он привел меня к школе, мы сказали охраннику, что идем готовиться к контрольной в читальный зал, и скрылись в коридоре. Рыжий довел меня до кабинета музыки и отпер ключом дверь. Выяснилось, что ключ он украл у Риты Георгиевны, когда та однажды на перемене оставила связку на столе.
– И… что ты здесь делаешь? – спросила я настороженно.
– Прихожу когда хочу, ухожу когда хочу, – ответил он довольным тоном. – Сижу у нее за шкафом, иногда сплю, иногда туплю, иногда ем.
– Сухари ее лопаешь? – спросила я, уже подозревая кое-что.
Он кивнул, улыбаясь.
– Так это ты тогда там сидел? – воскликнула я. – Когда мы в первый раз репетировали?
Он ничего не ответил и рассмеялся.
– А где ты прятался? Мы же всё обыскали.
– За шторой на подоконнике.
Я чертыхнулась. Как мы не сообразили тогда за шторой посмотреть?
– Подглядывал, значит, – подытожила я.
– Вы ржачно танцевали.
– Вуайерист, – сказала я, с трудом выговорив слово.
Он перестал смеяться, привлек меня к себе и попросил перестать злиться. Я перестала, и мы начали целоваться. Пятясь, он завел меня за шкаф и посадил на стол Риты Георгиевны, отодвинув в сторону пакеты с сушками и печеньем.
– Э,
