на небесах? Будут ли они ее помнить? Есть ли во всем этом хоть какой-нибудь смысл? В голове крутились мучительные мысли, но внутри все онемело от пролитых слез. Мина вспомнила мистера Кима и представила, как, должно быть, она выглядела в его глазах – с красным, опухшим лицом.
Убрав со стола и вымыв посуду, Мина вытерла все поверхности на кухне. Сама хозяйка не отличалась чистоплотностью, оставляла еду на столе или забывала после готовки протереть плиту. Мина же хотела, чтобы старая кухня с жирными стенами и сломанными дверцами шкафов выглядела настолько чистой, насколько это вообще возможно.
Потянувшись, Мина улеглась в постель и уставилась в потолок. Всплыло воспоминание о том, как на пороге ее дома в Сеуле появился полицейский и сообщил, что ее муж и дочь погибли в результате кошмарного несчастного случая. Мина представила ужас их агонии, алую кровь, сочащуюся из их тел на улицу.
Чем она занималась в тот день? Скорее всего, готовила или убиралась. Или смотрела телевизор? Было воскресенье или суббота? Она не помнила. Отворив дверь, с фартуком на талии, Мина увидела мужчин в форме, и душа упала в пятки. Услышав новость, ей хотелось закричать, но горло сдавило спазмом. Тогда, разрыдавшись, она грохнулась на колени и, упершись ладонями в пол, принялась молить небеса о пощаде.
Марго с Мигелем ехали на ужин в «Ханок-Хаус», на дороге почти не было машин, за окном изредка мелькали гуляющие семьи и играющие на тротуаре дети. Миссис Бэк тогда сказала: «Вы с мамой часто приходили в ресторан, где я работала, «Ханок-Хаус», помнишь? Такой традиционный корейский дом, весь из дерева».
У Марго не было причин сомневаться в ее словах о том, что мама оплакивала смерть любовника – того самого мужчины из некролога. Все же Марго захотелось съездить туда, где они раньше часто бывали – место, которое обе женщины, мама и миссис Бэк, оставили в прошлом. Кроме того, после всего пережитого они с Мигелем могли утешить себя вкусным ужином.
Корейский квартал медленно менялся, как и многие этнические анклавы в крупных городах. Когда-то бежавшие белые теперь возвращались, особенно молодежь, падкая на дешевую аренду в районах с супермаркетами, барами и ресторанами. И все же, когда «облагораживались» районы, улучшалась ли в них и жизнь иммигрантов? Или их просто оттесняли в более дешевые зоны, чтобы освободить место для притока свежей крови? Вскоре застройщики начнут сносить старые здания и ставить новые, менять привычные вывески и названия, популяризируя культуру китча, «иностранную» архитектуру и диковинные продукты, когда-то считавшиеся отвратительными. Если бы мама осталась жива, ее бы тоже задавили, вытеснили? Или она бы упрямо цеплялась за место и даже нашла бы вторую работу, чтобы не переезжать? Из-за плохого английского и нежелания ездить по автостраде ее выбор был сильно ограничен.
Однажды, чувствуя себя особенно смелой во время разговора с мамой по телефону, Марго спросила на самом хорошем корейском, на какой была способна: «Почему ты не вернешься в Корею? Почему живешь здесь?» Ей всегда было интересно, как мама выбрала такую жизнь, которая вряд ли была проще жизни в Корее, где она, по крайней мере, говорила на одном языке с остальными, понимала их культуру и историю. Марго очень мало знала о жизни матери до эмиграции – лишь то, что у нее не было родителей, и с подросткового возраста до тридцати лет она в основном работала на швейных фабриках, и в конце концов научилась разрабатывать одежду, – она не могла понять, почему мама предпочла жить в стране, где у нее так мало выбора, так мало прав.
Мама долго молчала и наконец ответила: «Тогда мы с тобой будем слишком далеко друг от друга».
Марго въехала на узкую одностороннюю парковку «Ханок-Хауса» – отдельно стоящего ресторана в стиле традиционного корейского дома с деревянными ставнями и скатной крышей из серой черепицы. Сама она никогда не была в Корее и, хотя знала, что города там тоже застроены небоскребами и заставлены рекламными щитами, представляла частные дома именно такими – уютными и практичными.
– Сержант тебе перезвонил? – спросил Мигель.
– Пока нет, – вздохнула Марго, вытаскивая ключ из зажигания. – Не против, если я перед ужином еще разок попробую до него дозвониться? Может, он еще на работе.
– Без проблем. Я пока разберу горы сообщений на «Грайндере».
Марго улыбнулась и набрала номер сержанта.
– Марго, здравствуйте, – ответил тот. – Простите, что не перезвонил сегодня. Понедельник – день тяжелый.
– Ничего страшного. Так что вы думаете о словах хозяина дома? О криках из маминой квартиры?
– Это довольно подозрительно. Хотя хозяин не уверен, откуда точно доносились крики и в какой день, верно?
– Да, но он подумал, что кричала мама, поскольку в здании осталось не так уж много корейцев. Странно, потому что мама вообще редко кричала, особенно после моего отъезда. Неспроста же хозяин об этом сам заговорил?
– Хм. Я постараюсь побеседовать с ним на этой неделе, может быть, смогу узнать что-то еще.
– Было бы замечательно, – ответила Марго, сердцебиение участилось. – И я хотела обсудить еще кое-что… Знаю, может прозвучать странно, но вчера вечером я обыскивала мамину квартиру и нашла некролог за октябрь, который она вырезала из корейской газеты и спрятала. Поэтому сегодня я съездила на рынок, где она работала, чтобы разузнать, не видел ли там кто-нибудь ничего подозрительного в те выходные, когда она умерла. Одна из ее подруг, женщина по имени миссис Бэк, сказала, что мужчина из некролога был… приятелем, с которым мама встречалась летом. У них был роман и… он был женат, поэтому она никому о нем не рассказывала.
– Вы тоже ничего о нем не знали?
– Нет.
– И он умер, так? Почти два месяца назад?
– Верно. Не знаю, связан ли он со смертью мамы, но, может, вы бы могли разузнать о нем побольше? Его звали Чанхи Ким. Кажется, он жил в Калабасасе.
– Могу попробовать… только сначала поговорю с хозяином дома, хорошо? Постараюсь попасть к нему на этой неделе. – Сержант помолчал. – Но, если тот мужчина умер в октябре, не думаю, что он как-то причастен к смерти вашей мамы.
– А его жена? Ведь мама была любовницей.
– Хм, действительно. Я попробую что-нибудь разузнать.
– Отлично, спасибо. Я бы… я бы хотела поговорить с ней лично. Можно ли узнать ее номер телефона или адрес? Я пыталась погуглить ее имя, только…
– Я бы не советовал.
– В каком
