вод Сундарбана. Поднимавшийся уровень океана уменьшал пресноводность реки: потоки морской воды проникали все выше по руслу, некоторые его участки стали чересчур засоленными. Животные отклонялись от привычных маршрутов, постепенно забираясь все дальше вверх по течению в обжитые людьми районы, где водилось много рыбы. Как результат, дельфины попадали в сети, гибли под винтами моторных лодок и катеров. За последние годы численность стаи сократилась всего до трех особей – Рани и еще двух дельфинов.
Сознавая угрозу полного исчезновения этой группы, Пия, вопреки своим правилам, снабдила Рани особым устройством, в режиме реального времени извещавшим о ее местонахождении и общем состоянии. В случае критической ситуации оно посылало сигнал тревоги на мобильный телефон.
– Что вчера и произошло. Во время заседания я получила тревожный сигнал.
– И о чем он извещал?
Пия сморщилась.
– Это был, скажем так, наихудший из возможных сигналов – сообщение, что объект покинул водную среду.
Я вдруг вспомнил телевизионные репортажи о китах, выбросившихся на берег.
– То есть Рани могла попасть в сети и оказаться на суше?
– Не знаю. Но сигнал о серьезной опасности.
– Как я понимаю, он поступил примерно в тот же час, когда Типу произнес ее имя?
Пия пожала плечами.
– В том случае, если вы не напутали с временем.
– Даже если я ошибся на полчаса или больше, разве это не странно? Ведь Типу был в бреду, как он мог знать, где находится Рани?
– Не надо бежать впереди паровоза. Мы не знаем, что случилось с Рани. Пока это все под вопросом. Бывает, датчики врут. Я не хочу делать поспешные выводы, пока во всем не разберусь на месте.
– И как вы это сделаете?
Пия встала и начала убирать посуду.
– У меня есть координаты точки, откуда был послан сигнал. Это остров Гарджонтола. Я отправлюсь туда, как только смогу. Может, даже завтра, если с Типу будет все хорошо. – Забирая мою тарелку, Пия окинула меня взглядом. – Хотите поехать?
– А место для меня найдется? – Я постарался не выказать радость.
– Конечно. Я собираюсь нанять быстроходный катер Хорена. Он рассчитан на десять человек, а я беру с собой только двух здешних помощников, так что места полно, милости просим.
– Спасибо, я охотно поеду.
– Ладно. Будем надеяться, нам повезет.
Чуть позже я пожалел о своем порыве и принятом приглашении. Проснувшись утром, в глубине души я надеялся, что поездка не состоится. Но пока мы завтракали, пришла Мойна и сообщила: Типу гораздо лучше, завтра его, наверное, выпишут.
Никаких помех больше не оставалось, и Пия взялась за исполнение своего плана. Уже в начале одиннадцатого мы вместе с двумя рыбаками, которых она натаскала на роли ассистентов, взяли курс на остров Гарджонтола.
К счастью, нынешний катер оказался несравнимо лучше; не глиссер, конечно, однако шел он много быстрее давешнего корыта.
– Видите, сколько разных оттенков у воды? – Пия искоса глянула на меня из-под козырька бейсболки на коротко стриженных волосах.
Щурясь от брызг и следуя взглядом за пальцем моей спутницы, я всмотрелся в реку, и поверхность ее, поначалу казавшаяся неизменяемо бурой, предстала сочетанием множества тонов. Да и собственно течение не было однородным, постепенно глаза мои стали различать омуты, водовороты, ответвления, буруны и всевозможную рябь.
Это признаки бессчетных потоков, впадающих в реку, сказала Пия. Каждый чуть-чуть отличается от другого и располагает своей смесью микронутриентов. По сути, это маленькие экониши, которые река несет, точно ветер – воздушный шар. Результатом стало поразительное распространение бесчисленных форм жизни.
– Каждый поток подобен плавучему лесу, населенному невероятным разнообразием обитателей.
– Образ красивый, – сказал я. – Лес, который миллионы лет перемещается.
– Однако в своих водах река несет и следы того, что происходит в ее верховьях. И вот это меня по-настоящему тревожит.
– Почему?
Пия задумчиво почесала щеку, словно подбирая слова, доступные моему пониманию.
– Вы слышали об океанических мертвых зонах? Нет? Это огромные водные пространства с очень низким содержанием кислорода, в которых рыбе не выжить. Число их увеличивается с феноменальной быстротой, и причиной тому сброс химических удобрений в реки. Попадая в море, химикалии запускают цепную реакцию, в результате которой вода теряет кислород. В таких условиях выживают лишь немногие специфические организмы, все прочее погибает, оттого-то эти участки и называют мертвыми зонами. Они уже раскинулись на десятки тысяч квадратных миль, некоторые размером с небольшую страну.
– Правда?
– Да, и уже не только посреди океана, они стали появляться в реках, особенно в их устьях, примером тому Миссисипи и Жемчужная река. Что вполне понятно, ибо именно через реки аграрные отходы проникают в океаны.
– Я понимаю, к чему вы клоните. По-вашему, то же самое происходит и здесь?
– Нечто подобное, – сказала Пия. – Однако, на мой взгляд, дело не только в аграриях. Я думаю, есть и другой виновник.
– Кто же это?
– Нефтезавод, построенный здесь пару лет назад. – Пия показала вверх по реке. – По прямой до него совсем недалеко. Мы, то есть фонд и союз природоохранных обществ, долго боролись с ним, но нам противостоят очень влиятельные лица, гигантский конгломерат, имеющий карманных политиков по обе стороны границы. Была организована широкомасштабная кампания: нас окрестили “иностранными агентами”, пытались перекрыть нам финансирование, арестовывали наших пикетчиков, с помощью не только полиции, но и проплаченной шпаны разгоняли наши демонстрации – словом, использовали грязные способы, какие и в голову не придут. А что творится в интернете! Видели б вы, как меня поливают в соцсетях: грозят убить, поносят, бесконечно оскорбляют.
– Вам не страшно?
– Если честно, страшно. Но в здешних местах фонд хорошо известен, и я себя чувствую в безопасности. И потом, кто-то должен этим заниматься, нельзя позволить им отравить Сундарбан.
– Как именно они вредят?
– Точно не скажу, эти действия тщательно скрываются. Через суд нам удалось добиться режима жестких нормативов. В результате на заводе установили очистную систему, якобы обеспечивающую “безопасный уровень” отходов. Но я подозреваю, что втихаря дрянь сбрасывают в реку. И теперь происходит такое, чего раньше никогда не бывало, – мор рыбы, например.
– Что это?
– Когда поверхность и берега реки усеяны тысячами дохлых рыб. Во всем мире подобное случается из-за массы химикалий, сливаемых в реки. Но здесь, я абсолютно уверена, вина лежит на нефтезаводе.
– И сброс отходов отразился на ваших дельфинах?
– Я думаю, да. Потому-то, наверное, стая Рани и покинула свои прежние охотничьи угодья. Я уверена, дельфины пережили невероятный стресс. А как вы бы себя чувствовали, если б вам пришлось оставить знакомые пределы и все начинать заново? – Пия вздохнула, глядя вдаль. – Рани же еще труднее, потому что она в ответе за
