- Сумасшедшую?! Вот так хоронят сумасшедшую?!
- Вот так и хороним! - ответил водителю стоявший рядом его верийский коллега.
- Браво, ребята! В таком квартале не жалко и умереть! - воскликнул восторженный водитель.
Вечером духан Танц-Геурка заполнили верийские парни. Столы были накрыты скромно - хлеб, сыр, вино, редиска. Тамаду не избирали. Когда все уселись и в подвале наступила мертвая тишина, встал Цицка, наполнил стакан вином, пролил несколько капель на кусок хлеба и произнес:
- За горе нашего квартала, за слезы и радость нашего квартала, за потерянную красоту нашего квартала!
Все встали и молча осушили стаканы.
В тот день в подвале Танц-Геурка больше не было сказано ни одного слова, не было выпито ни одного стакана вина.
- Слабо, слабо, Рамишвили... - Профессор нехотя перелистал матрикул Бачаны. - В чем дело?
Бачана молчал.
- Что с тобой, Рамишвили? - спросил профессор, не дождавшись ответа.
- Болел я, уважаемый профессор, не успел подготовиться...
- Не болел, а возился с этой сумасшедшей!.. Думаешь, я не видел, как ты вчера шел, словно кровный родственник, за ее гробом?
- Она не была сумасшедшей, уважаемый профессор, - возразил Бачана.
- А кто же она? Царь Ираклий?! Подумать только, весь квартал словно обезумел! Два часа движения не было!
- Она была больная, уважаемый профессор, душевнобольная! Почувствовав соленый привкус во рту, Бачана встал.
- Ты куда? - удивился профессор.
- Приду в другой раз, - тихо ответил Бачана.
- Доводилась она тебе кем-нибудь, что ли?
Бачана долго молчал, потом взглянул на профессора и сказал:
- Она была моей сестрой...
Профессор пристально посмотрел Бачане в глаза. Тот не выдержал взгляда, опустил голову. Наступило молчание. Потом профессор закрыл матрикул, протянул его Бачане и сказал:
- Иди, Рамишвили! - а сам встал и подошел к окну.
Бачана положил матрикул в карман и вышел.
- Ну как? Что получил? - окружили его студенты.
Бачана не отвечал. Он миновал коридор, спустился по лестнице, вышел в университетский сад и уселся на пустовавшую скамейку. Долго сидел Бачана один, не замечая никого и ничего. Потом достал из кармана свой матрикул и так, от нечего делать, раскрыл его.
...Это была первая пятерка, полученная Бачаной за всю его жизнь.
Он захлопнул матрикул, а когда снова раскрыл его, то ничего не увидел.
Глаза Бачаны были полны слез.
Бачана плакал.
12
После смерти Булики профессор распорядился в палату к Бачане и священнику никого не помещать, а пустовавшую койку убрать, дабы она не наводила больных на неприятные размышления. Однако пустое место оказалось куда более удручающим, чем пустая койка.
Каждое утро, проснувшись, Бачана и отец Иорам невольно обращали взор к месту, где недавно стояла кровать Булики, и сердца их сжимались от воспоминания о пережитом. И потом, в течение дня, во время беседы они чуть ли не каждую минуту обрывали фразы, ожидая балагурства и шутливых реплик Булики.
Так продолжалось около двух недель. Потом время взяло свое, Бачана и отец Иорам постепенно привыкли к отсутствию Булики...
...Однажды отец Иорам задал Бачане неожиданный вопрос:
- Уважаемый Бачана, вас, наверно, похоронят в Дидубийском пантеоне, не так ли?
Бачана сперва засмеялся, потом забеспокоился:
- А что, вы видели плохой сон?
- Видел, но сон касается не вас, а меня, - ответил грустно отец Иорам.
- В таком случае вам следовало спросить - где похоронят вас, а не меня... Вы что-то хитрите, батюшка! - усомнился Бачана.
- То-то и оно... Если вы будете похоронены в пантеоне, быть может, и для меня найдется место там же, во дворе церкви...
- Ну, по такому принципу я должен быть похоронен во дворе Союза писателей... Но если вы устроитесь настоятелем Дидубийской церкви, то вполне возможно, что мы окажемся в могилах бок о бок!
- Значит, место в пантеоне вам обеспечено, иначе не стали бы так шутить! - заключил отец Иорам.
- Ошибаетесь, батюшка!
- Почему?
- Да потому, что Дидубийский пантеон давно уже переполнен. И впихнуть меня туда не удастся... Разве только вертикально... В одном, по крайней мере, я уверен: ни вас, ни меня не оставят незахороненными.
Отец Иорам глубоко вздохнул.
- А какой все же сон вам приснился, батюшка? - поинтересовался Бачана.
- Не говорите!.. Все покойники, кого я когда-либо отпевал и напутствовал на тот свет, собрались во дворе Ортачальской церкви и ждали моего выхода!
- И что же? Вышли?
- Аки последний нищий, трус и заячья душа, я скрылся за алтарем... Как вспомню, хочется выть от стыда или покончить с собой!..
- Самоубийство, батюшка, есть высшая форма демонстрации автономии личности. Но, к сожалению, вашей религией оно запрещено, ибо признано величайшим грехом и погибелью души! - произнес Бачана патетически.
- Насколько мне известно, вы также не аплодируете самоубийцам, ответил отец Иорам.
- Что ж, кое в чем наши соображения совпадают. И потому я говорил вам, что из вас вышел бы хороший коммунист, - напомнил Бачана.
- А я, помнится, ответил вам тогда, что могло случиться и наоборот! отпарировал отец Иорам.
- Не стремитесь к этому, батюшка, иначе я весь ваш приход обращу в коммунистов!
- Еще бы! Коммунист, к тому же писатель, это похуже ста священников! Одна у меня надежда - на перевоплощение душ. Когда вы вторично явитесь в этот мир, быть может, тогда уверуете в истинного бога! - Отец Иорам перекрестился.
- Писатель, батюшка, преданный пес народа... Я не верю в перевоплощение душ, но если такое существует, то моя душа, несомненно, возродится в облике собаки. Так что после моей смерти любите и жалуйте бездомных собак, не бейте их камнями, - быть может, одной из них буду я?!
- Любо слушать вас, уважаемый Бачана! Но если душа каждого усопшего писателя поселится в теле уличного барбоса, жизнь на свете станет незавидной! - иронически улыбнулся отец Иорам.
- Не особенно, тем более если ваши души явятся в волчьем обличье.
- Почему в волчьем?!
- Вряд ли пастырь, скрывающийся от своей паствы, может претендовать на льва! - произнес, пряча улыбку, Бачана.
Отец Иорам заерзал в постели и, не найдя ответа, обиженно отвернулся.
- Но вы не волнуйтесь, - продолжал Бачана, - ваш сон к добру. Вы будете жить сто лет.
Отец Иорам смягчился.
- Скажите, пожалуйста, - заговорил он, - если судить по вашей административной иерархии, какой, скажем, должности соответствует мой сан?
- А сколько у вас душ в приходе?
- Мы не ведем учет верующих.
- Хорошо. А каков доход церкви от пожертвований?
- Да как сказать... Во всяком случае, на ремонт храма не хватает...
- На какие же деньги вы существуете?
- Нас финансирует государство.
- Как?! Коммунисты финансируют церковь?! - воскликнул Бачана.
- Ну и что же! Лишили же они церковь прихода, пусть теперь слегка раскошелятся...
- Да-а-а... В таком случае ваш сан, батюшка, по нашей административной иерархии будет соответствовать должности заведующего сельским клубом, - уточнил Бачана общественное положение отца Иорама.
- Смеетесь?!
- Почему же?
- Ведь я окончил духовную семинарию?!
- Большинство наших заведующих клубами имеет высшее образование, по крайней мере среднее специальное, как минимум! А какие у них звания! Заслуженный деятель искусств, заслуженный работник культуры!.. Есть ли среди вас хоть один заслуженный священник республики? Я о таком не слышал! - Бачана явно злорадствовал.
Отец Иорам взгрустнул.
- Да вы не печальтесь! Переходите на нашу сторону, и я вам даю слово: назначим вас инструктором райкома!
- Уважаемый Бачана! - не на шутку обиделся священник. - Вы зачем сюда пожаловали? Разлагать православное духовенство или лечить свой инфаркт? Идите к нам, и я назначу вас дьяконом, если пожелаете!
- Зачем вы сердитесь, батюшка? Если ваше учение верно, то я после смерти буду весь в вашем распоряжении. Делайте тогда со мной все, что вам заблагорассудится! - сказал со смехом Бачана.
- Нет уж, батенька! На том свете нашей встрече не бывать! - отрезал отец Иорам.
- Это почему же? - опечалился Бачана.
- Потому! Выражаясь коммунистическим языком, ваши анкетные данные не дают основания рекомендовать вас в рай! Прямая вам дорога - в ад! Понятно?
- А наша дружба? Неужели вы не составите мне протекцию? - Бачана решил разжалобить священника.
- Вы слишком лакомый кусок для сатаны! Вряд ли поможет вам моя протекция...
- Даже если я причащусь?
- Признаетесь в грехах?
- А если их нет?
- Конечно, откуда же им быть! Мир ваш, и все, что вы творите, вам кажется истинным!.. - махнул рукой отец Иорам.
- Блаженны верующие, отец Иорам... Мы верим в наши дела... - ответил Бачана серьезно.
В палату вошла фельдшерица Женя. Бачана и отец Иорам тотчас же откинули одеяла, перевернулись на животы и оголили предназначенные для уколов места. Женя громко расхохоталась:
