криво сжимает губы и продолжает смотреть на собак.
Я сижу на подножке трейлера и читаю инструкцию по применению, которая прилагается к Люсьену: листаю схемы с лекарствами и пробую записывать их непонятные названия. Когда, сколько и какие таблетки ему давать. В сумке у него пять разных видов всяких коробочек и баночек. В схемах не прописано, для чего они. Но побочные эффекты они в этой табличке перечислили полностью. На первом месте везде стоит сонливость. Два раза я встретил потерю мышечного тонуса. И еще Люсьену запрещено управлять транспортным средством. Шанс умереть — один на сто тысяч, но это касается только трех из пяти лекарств. На первой странице его папки есть телефон. Интересно, есть ли у Селмы в комнате ее собственный телефон? Люсьену нам никогда не приходилось звонить. Наверное, в каждом отделении должен висеть общий телефон.
— Иди-ка сюда, — кричит па из-за трейлера. Я должен помочь ему подтолкнуть вперед две внушительного вида паллеты. Люсьен будет спать на моей кровати, когда мы будем внутри, и па хочет приколотить к ней что-нибудь по бокам, чтобы он не вывалился. А я пока посплю на матрасе рядом с братом.
— Что ты там вычитал? — спрашивает па, кивая на папку с бумагами.
— Там список лекарств, которые мы должны ему давать. От некоторых можно умереть.
Па пытается прочитать текст вверх ногами.
— По большому-то счету это всё — яд.
— Яд?
— Одна таблетка помогает от боли в ухе, но от нее появляются проблемы с коленями. Тогда они дают тебе порошочек от боли в коленях, но от него кружится голова, а на языке выскакивают волдыри, и тебе опять нужны новые таблетки.
— Люсьен принимает пять разных.
— Это еще ничего.
— Каждый день. Довольно много выходит за год.
— С этими докторами договаривалась твоя ма. Это была ее задача. Сначала она бесилась, что все проблемы решаются таблетками, а потом, когда твой брат и ей стал в тягость, она все-таки согласилась на эту дрянь.
Между тем па вытаскивает одну из паллет, чуть наклоняет ее и включает в удлинитель свой электролобзик.
— Надень-ка это твоему брату на голову! — бросает он мне противошумные наушники.
Когда я пытаюсь надеть их ему на уши, Люсьен изо всех сил вжимает голову поглубже в подушку. Он еще уворачивается от меня, а совсем рядом уже оглушительно визжит лобзик. Только когда па закончил пилить, я услышал, что Люсьен тихо-тихо гудит.
— Ты не знаешь, что они ему дали после той истории с моим ухом?
— Что-то успокоительное.
Я протягиваю ему папку.
— Пуфф… — он проводит по списку мизинцем, оставляя след из древесной пыли. — Да тут почти все подходит.
— А как доктора понимают, где у Люсьена болит?
— А я откуда знаю.
— Так, может, ему не нужны эти таблетки?
— Брай, я что, доктор, по-твоему? Мы просто скормим твоему брату то, что они там написали.
Рико и Рита перемещаются под кровать, ища тени, крутятся, трутся спинами о рейки внизу. Люсьен изо всех сил подтягивается на поручнях, пытаясь подняться. Иногда он видит мелькающий хвост Рико.
— Брай?
— М-м-м-м.
— Я уйду ненадолго, — па не сводит глаз с ангара, — минут на сорок, сорок пять.
— А что ты будешь делать?
— Поеду яблочное повидло куплю. А то твоему брату будет нечего есть.
— А с ним что делать?
— Он останется с тобой.
— Со мной? Нет, не выйдет. Я же не знаю, что с ним делать.
— Да просто… ничего. Пусть посмотрит на собак. Проследи только, чтобы осу не съел. Может, попить дай. А если будет нервничать — погладь немножко. Тут сложно ошибиться.
— А если все-таки ошибусь?
— Максимум час, Брайан, одна нога здесь, другая там.
Па ушел, а я зашел внутрь положить папку на место. Все вокруг кажется мне таким знакомым, даже сложно представить, что Люсьен теперь живет с нами. Я выглядываю в окошко над плитой: он все еще здесь.
Из стопки помятых школьных тетрадей с прошлого года я вытаскиваю комикс, который уже давно не перечитывал, и сажусь с ним в кресло па. В темном экране телевизора видно мое отражение. Нет, все-таки еще раз выглядываю в окно: Люсьен спокойно лежит на кровати. Снова сажусь в кресло. На часах 15:32. Я просматриваю первые страницы комикса, которые мог бы воспроизвести по памяти практически дословно. 15:35. 15:36. На улице шумят высокие тополя, выстроившиеся в ряд. Слышится лебединый свист и щелканье. 15:38. Я листаю комикс дальше.
— Без пятнадцати четыре!
Люсьен там уже слишком долго один, я выбегаю на улицу. В воздухе, прямо у него перед лицом, зависла любопытная оса, она резко отлетает в сторону, но снова возвращается к его носу, ненадолго зависает у него над макушкой и исчезает.
— Хочешь попить?
Люсьен протягивает ко мне руку. Рико и Рита по очереди ее лижут.
— Ых-х-х-х, — выдыхает он затяжным зевком.
— Осторожно, — предупреждаю я, — они так и укусить могут. Но Рико и Рита продолжают лизать ему пальцы, будто это мороженое, которое никогда не закончится. И даже не рычат друг на друга. Иногда они лижут одновременно, но чаще терпеливо ждут, пока другой не отвернется.
Из ангара выходит Жан, паркует свою тележку с кислородным аппаратом и достает зажигалку. По тому, как он на мгновение замер, я понял, что он заметил Люсьена. Я увидел, как он что-то крикнул через плечо.
Затем появляется Генри, вытирая свои руки-клешни о старое кухонное полотенце. Я вижу, как они о чем-то разговаривают. Когда я поднимаю руку, на приветствие отвечает только Жан. И они снова скрываются в ангаре.
— Брайан, ты посмотри только! — с энтузиазмом кричит мне па. Он выходит из машины и по пояс ныряет обратно в кабину, вытаскивая ящик из-под бананов. — Приветственный подарок для твоего брата.
Явно гордясь собой, он позволяет мне заглянуть внутрь. Там башенки из лего, собранные еще предыдущим хозяином. А еще там игрушечные машинки, настолько потрепанные, что с них уже даже сошла краска. Я натыкаюсь на кость из домино. На дне коробки в кучку собрались сухие елочные иголки. — Классные игрушки, скажи?
Я пожимаю плечами.
— Ты же за повидлом поехал?
— Все будет, все будет. Тут ведь такой шанс выпал. Помнишь, сколько ты такими играл, когда был маленьким?
Я помню только, как мама раз в пару месяцев собирала все наше лего в наволочку, застегивала ее и отправляла в стиральную машинку. Хотя все детальки и так были чистыми, потому что Люсьен очень любил их сосать. На всех моих кубиках были отпечатки его зубов.
Па встает рядом со мной.
— Случилось
