самый начальный и примитивный отсчет. Когда люди преодолеют некоторый минимум правдивости, они выдвинут другие критерии. А начинается все с этого.
Недалеко от крематория Болтун встретил Сотрудника. Узнав о том, куда направляется Болтун, Сотрудник предложил провести его без очереди. В память о старой, проверенной годами дружбе. И провел, поскольку имел здесь большие связи, сохранившиеся еще с тех пор.
Над входом в кремационную камеру Болтун прочел слова из речи Заибана, сказанной по поводу принятия Закона о Смерти: ПОМНИ! К ЭТОМУ ТЕБЯ НИКТО И НИЧТО НЕ ПРИНУЖДАЕТ! Он не знал, что над выходом из камеры были начертаны слова из последнего пункта Инструкции о Смерти: УХОДЯ, ЗАБЕРИ УРНУ СО СВОИМ ПРАХОМ С СОБОЙ! Но это уже не играло никакой роли. И в сознании вспыхнула последняя мысль:
Уже с юности было вполне очевидно:
Промелькнут, не заметишь, года.
Было только немного-немного обидно,
Что вовеки не будет Страшнóго Суда.
Никогда не подымутся люди из праха.
И истлевшее тело не сыщет душа.
И не будет ни радости им и ни страха.
Не будет, короче сказать, ни шиша.
Все же жаль. Любопытно бы было когда-нибудь
На минутку-другую из мертвых восстать.
В страхе божьем воззрить, как положено, на небо.
Перед Высшим Судьей персонально предстать.
И услышать во гневе. Ответь! Только честно!
А соврешь, сукин сын, будешь вмиг уличен!
Что ты там натворил. Нам все это известно!
Честно? Этому, Господи, я не учен.
Лучше сам загляни в свои книжки-гроссбухи,
Сам увидишь, что я — заурядный злодей,
Не протягивал слабому помощи руки.
Признаюсь, обижал безнаказно людей.
И душою кривил, признаюсь, многократно.
Доносил добровольно и в силу причин.
Клятву верности брал, приходилось, обратно.
Зад лизал с целью выйти в желаемый чин.
Лицемерил один. Клеветал коллективно.
Подпевал демагогии высших властей.
Руку жал проходимцам, хоть было противно.
Пил с мерзавцами всяких статей и мастей.
Так что видишь, Всевышний, прожил я безгрешно.
Если хочешь добром или злом наградить,
Если просьбы уместны при этом, конешно,
Прикажи меня впредь никогда не будить.
Мне известно, что мертвым не больно, не стыдно.
И не мучает совесть их, как говорят.
Ну а главное — мертвым не слышно, не видно,
Чтó на свете живые с живыми творят.
И его не стало. И наступил конец всему.
«В целях устранения допущенной несправедливости в отношении некоторых лиц, лишенных советского гражданства, руководствуясь гуманными соображениями и проявляя добрую волю, Президент СССР рассмотрел предложения Комиссии по вопросам гражданства и принял Указ о восстановлении в гражданстве СССР Зиновьева А. А.».
(«Известия» от 1 июля 1990 г.)
В ничем не примечательном 1976 году на небосклон мировой литературы взошла новая звезда русского искусства. Но только теперь ее свет дошел до России, ибо создатель ее, Александр Зиновьев, немедленно вслед за своим шедевром был выдворен за пределы Отечества. Казалось бы, все самое страшное о бедствиях народа нашего было уже рассказано. «Архипелаг ГУЛАГ» потряс общественность Запада. И все же из книги «Зияющие высоты», в которой нет изображения концентрационных лагерей, организованного властями голода, изощренных пыток, массовых расстрелов, а описывается обыденщина крысиной возни либеральничающей идеологической обслуги партократии, читатель впервые узнал о глубинных и неумолимо действующих законах социального бытия, определяющих все возможные варианты сознания и поведения людей «реального социализма», будь они в тюрьме или «на воле».
Эта книга явилась одновременно и научным, и художественным открытием того, чем на самом деле является общество, в котором государство полностью подчинило себе индивида и каждый самый маленький коллектив (из которых, как из клеточек, состоит государственный организм), поглотило отдельную личность. Такая книга могла быть создана только человеком, прошедшим все круги тоталитарного ада, и не просто, сопротивляясь, физически сохранившимся, но сумевшим сформировать себя как самобытную, духовно богатую творческую личность. Именно таким стал крестьянский сын Александр Александрович Зиновьев — истинный, не по профессорскому диплому философ, разработавший свою систему логики, открывший фундаментальные социологические законы, создавший новый литературный жанр — социологический роман, а в литературе — новый, научный стиль образного мышления.
Антисталинистом Зиновьев стал еще в последних классах школы, в предвоенные годы. По «дружескому» доносу был арестован. Сумел убежать из-под стражи и год, скрываясь, бродяжничал по России.
Мало кто знает, что кандидатская диссертация о диалектическом методе «Капитала», с триумфом защищенная А. Зиновьевым в 1954 году в троекратном поединке с сановным ученым советом, стала у нас едва ли не первым сочинением самиздата. Зиновьевым зачитывались, его изучали, его мысли присваивали, становясь кандидатами, докторами, членкорами. Когда же его в 1978 году выдворили из страны, многие его ученики отреклись от него в испуге за собственную судьбу.
По иронии судьбы Александр живет теперь в гостеприимном, демократическом Мюнхене, в том самом, где в 20-е годы зародился гитлеризм, против которого Зиновьев, враг отечественного национал-социализма, героически сражался танкистом и летчиком в Отечественную войну.
Здесь, в Мюнхене, в течение последних 12 лет Александр Зиновьев создал более двадцати книг, вполне самодостаточных, но и как бы перетекающих одна в другую, связанных единством тем, персонажей, образующих в совокупности то, что я назвал бы трагикомической эпопеей «реального социализма», доведенного до сегодняшних дней. Они переведены на многие языки. У них громадная читательская и зрительская аудитория, да, и зрительская, ибо автор сам иллюстрирует свои произведения (а выставки талантливейшей живописи выделяют его среди популярных художников Запада).
Лакейское искусство «социалистического реализма» не знало ни сатиры, ни трагедии. Свободное искусство о «реальном социализме» — искусство А. Зиновьева — не могло не объединить в себе сатиру и трагедию: сатиру на общество и трагедию личности.
Подобно автору «Гаргантюа и Пантагрюэля», А. Зиновьев воссоздал стихию народной «смеховой культуры», но уже советского общества, его бессмертное «гротескное тело».
Можно сказать, что А. Зиновьев возродил сатиру как высокий философский и демократический жанр искусства. Но не только сатиру. Другой лейтмотив его творчества — трагедия личности, неизбежная во всякой социальной организации по самой ее антиличностной природе, и особенно в деспотической, тоталитарной, которую с помощью сатиры можно понять, осмеять, внутренне возвыситься над ней, но очень трудно изменить к лучшему или тем более полностью преодолеть.
Как быть индивиду? Что сделал главный герой всех книг А. Зиновьева — он сам? И какой пример подает каждому из нас?
От эмоционального и морального
