- В таком случае, я предлагаю после выступления Глафиры Николаевны послушать заключительную главу, - сказал польщенный Свербицкий.
- О нет, мой друг, прошу тебя продолжать, - возразила Глафира Николаевна. - Я сегодня не в голосе.
- И попрошу еще водки! - развязно выкрикнул Петров-Плещеев, успевший надраться.
* * *
- Так в чем же загадка Кижа? Куда подевался весь городской люд? - не выдержал Филин.
- Мы как раз приблизились к последней главе повести о доблестном русском партизане Николеньке Свербицком, которого враги прозвали Дикий Капитан, а друзья... впрочем, друзей у него не было, - сказал капитан, заглядывая под стол для того, чтобы поправить шпору, но, к счастью для всех, ничего там не обнаруживая. - Как вашему литературному коллеге мне искренне жаль, что вы унесете эту тайну в могилу.
Капитан занялся поиском нужных листков в своей рукописи, а с торца стола, где сидели Иванов-Мясищев и лейтенант Соколова, донеслись странные судорожные всхлипы. Мужественный контрразведчик рыдал на обнаженном округлом плече девушки-лейтенанта, сжимая очки в правой руке и время от времени отирая залитое соленой влагой щетинистое лицо. Лейтенант по-матерински гладила непутевую седеющую голову капитана ладошкой, растопырив пальчики со свеженакрашенными ногтями, и нашептывала в его волосатое ухо что-то бессловесное, утешительное, баюкающее, что бормочут матери на ухо капризным младенцам: "Ну-ну-ну, ч-ч-ч,
т-с-с". Как бы затем, чтобы справиться о самочувствии коллеги, майор Плещеев приблизился к рыдающему и в мгновение ока выжрал содержимое бокалов его и его невесты. Свербицкий укоризненно покачал головой.
- Ну как же вы так, батенька... Вот и расстреливай таких...
Он прочистил горло покашливанием.
- Увы, самые отвратительные предположения искусствоведа очень скоро начали подтверждаться. После увольнения Финиста на базе замерла даже та вялая музейная жизнь, которая последние месяцы питала мои служебные обязанности. Каждое утро я, гладко выбритый и одетый по полной форме, приходил в штаб-музей, подметал полы, смахивал паутину из-под потолочных углов, бесцельно перетирал экспонаты, драил и без того сияющие дверные ручки, а солдаты, между тем, предавались пьянству и содомии прямо в казармах, среди бела дня и разбредались в поисках пропитания и самогона по окрестным деревням. На базе все чаще стали появляться дорогие автомобили с откормленными городскими богатеями и их шлюхами, днем тузы охотились в заповедных лесах и полях на вездеходах и вертолетах, а ночами оглашали пьяными воплями улочки военного городка, а в газетах как о чем-то несомненном писали о том, что Киж больше не военная база, а филиал международной компании "Thornton & Thornton", и скоро здесь начнется строительство огромной и страшно вредоносной химической фабрики, после чего нынешнее военное население просто разгонят, а его место займут дешевые и трудолюбивые индокитайские рабочие.
Несколько раз я записывался на прием, чтобы лично выяснить положение дел у генерала и изложить ему свои прожекты военной реформы, но в приеме было отказано то под одним, то под другим предлогом. Секретарша, заменившая генеральского адъютанта, при моем появлении вела себя как-то загадочно, словно что-то скрывала, и у меня возникало неизъяснимое чувство человека, неожиданно зашедшего в комнату, где только что о нем судачили и смолкли на полуслове, так что в воздухе еще витают волны злословия.
На четвертый или пятый заход мне сообщили, что Гоплинов-де уехал в центр на встречу с районным головой Похеровым и вернется не ранее конца недели, я замешкался в дверях, выравнивая фуражку, и услышал взрыв наглого, нестерпимого хохота. Смеялись секретарша Гоплинова, расфуфыренная молодая вертихвостка, недавно возведенная из поварих за боевые заслуги, и вертлявый мальчик-шофер, не считающий даже нужным носить форму и щеголяющий в расписном спортивном костюме и кепке-бейсболке.
- ...Какой капитан? Дикий Капитан, - донеслись до меня голоса холуев. Так впервые услышал я свое прозвище, которому суждено будет наводить ужас на врагов и из издевки превратиться в почетное звание, своего рода nom de guerre.
Кровь ударила в мою простую честную голову. Развернувшись, я смел с пути взвившуюся секретаршу (маленький шофер не посмел даже рыпнуться) и ворвался в кабинет Гоплинова. Напевая арию из оперетты и пританцовывая с воображаемой партнершей, которую заменял графин с водой, грузный генерал грациозно перемещался по комнате и поливал цветы.
- Разрешите обратиться... - начал я, едва сдерживая возмущение, но генерал остановил меня проникновенным взглядом безмерной мудрости.
- Я ждал тебя, сынок, - сказал он и встряхнул меня за плечи.
- Стало быть, Гоплинов оказался изменником? - прервал чтение Бедин; ему не терпелось перейти к более волнующим номерам праздничной программы. - Вам же толковали об этом с самого начала!
- Я располагаю данными о том, что генерал работал по крайней мере на три разведки, кроме нашей, и получал жалованье через Международный культурный фонд в виде гуманитарной помощи для сирот, - вставил Петров-Плещеев. - Весь фокус в том, что он зарвался.
- Но это не объясняет исчезновения нашего войска! - воскликнул заинтригованный Филин. - Не мог же он загнать по дешевке целую дивизию!
- Дивизия во главе со своим командиром выполнила свой печальный долг, торжественно заявил Свербицкий. - Вот как это было.
- Все кончено, Николай, - сказал Гоплинов, вставая на цыпочки и дотягиваясь до цветочного горшка на книжном шкафу. - Нас предали, сдали, продали со всеми потрохами.
- Как - со всеми? - На моем лице появилась глупая улыбка.
- Дивизия распущена. Форт-Киж более не является российской территорией. Нам приказано убраться в двадцать четыре часа.
Гоплинов попытался придать своему румяному седобровому лицу строгое выражение, но сморщился, словно раскусил перец, и из его глаз сбежали две полоски блестящей влаги.
Плачущий боевой генерал! Первым моим желанием было отвернуться, убежать, не видеть этого женственного зрелища. Но затем я понял, какие страдания скрывались за напускным легкомыслием старого вояки, казалось бы, погрязшего, в канцелярщине начальственных интриг. Как я мог ошибиться в своем втором отце, как мог усомниться в его сокровенной патриотической честности! Я щелкнул каблуками и отдал честь своему бедному военачальнику.
Тогда-то в генеральском кабинете созрел военный план, по сравнению с которым трагический подвиг "Варяга" кажется сегодня истерической выходкой взвинченных гимназистов. Генерал предложил мне добровольно самоликвидировать целую ракетную дивизию, ни один из воинов которой не захотел бы отдаться в руки врага.
- А вы спросили самих воинов? - иронично поинтересовался Бедин.
Капитан ответил ему взглядом, полным презрения.
- Дело в том, что одним из последних достижений нашей военной техники, которое, к счастью, не имело наступательного значения, а потому не подпадало под действие договора о мирном саморазоружении России, была установка, известная в западных штабных кругах под названием "Total Suicide".
- Секретная установка мгновенного самоуничтожения живой силы "Киж". Разве она была завершена? - вспомнил сведущий Бедин.
- Разве она не была продана за рубеж? - удивился Петров-Плещеев.
- Она была завершена и существовала в единственном опытном экземпляре, доставленном в Форт-Киж для полевых испытаний, - ответствовал Свербицкий. К сожалению, Феликс Александрович отчасти прав. Саморазоружение началось именно в тот момент, когда решался вопрос о массовом выпуске "Кижа", и это грозное оружие не было пущено на поток. Что же касается его продажи... Вряд ли в планы вражеских армий в ближайшее время входило поголовное самоуничтожение живой силы. Скорее, они должны были позаботиться о том, чтобы как можно скорее оснастить установками "Киж" наши войска.
- Что за оружие такое?! - не утерпел Филин. Несмотря на то что через какие-нибудь десять-двадцать минут ему предстояла опасность, побег, а может - и гибель, писательский инстинкт заставил Глеба взяться за огрызок карандаша, найденного на пюпитре рояля, и приступить к лихорадочному конспектированию повести Свербицкого на салфетках. - И для чего оно может служить?
- Еще совсем недавно я сам себя расстрелял бы за подобные откровения, покачал головою Свербицкий. - Теперь же... Не вдаваясь в технические подробности, скажу, что установка "Киж" представляет собой волновое оружие, воздействующее на клетки биологических организмов, но не причиняющее ни малейшего вреда любым минералам, синтетике, металлу, стеклу, дереву и т.п., одним словом, любым предметам, чья длина волны не резонирует с создаваемым электромагнитным полем. По сути своего действия это напоминает пресловутую нейтронную бомбу без бомбы, ракетного носителя, взрыва и разрушения. Вы просто нажимаете на кнопку и вокруг в радиусе одного, двух, десяти километров (в зависимости от мощности излучателя) исчезают все люди, а заодно и другие теплокровные. Исчезают мгновенно и бесследно, как мифические обитатели легендарного невидимого города, окруженного врагами. Только сам город остается невредим. Вы не поверите, но даже одежда, ботинки и снаряжение солдат после стирки и дезинфекции могут быть использованы повторно. И никакого вредного излучения, никакой заразы. Люди как будто становятся невидимыми - и только. Их нельзя ни взять в плен, ни допросить, ни обратить в бегство. Их нельзя победить.
