бардовый цвет и которая, не умолкая, болтала по телефону. Передав деньги за проезд, Кристина попыталась поудобнее усесться в кресле, но седушка и спинка были слишком жёсткими; облокачиваясь, Кристина чувствовала, как больно вжимается в кожу ремешок лифчика. Всё же хорошо, что она его надела
он сильнее обхватывает её туловище, ладони смыкаются на спине и руки крепче сжимают её, губы соединены поцелуем, запах тела, совместный запах их тел, они оба сопят, прерывисто дыша, и ей кажется это смешным, однако оторваться от поцелуя не может, потому что он слишком сладок и упиться им сполна невозможно, сама же невозможность упоения только подстёгивает их, пальцы тем временем ощупывают лямку лифчика, пытаясь расстегнуть её, она чувствует, как нарастает в нём злоба из-за промедления, которое и составляет трудность задачи, но наконец лямка повержена, быстрым движением он стаскивает с её груди лифчик, вновь целует губы, а потом начинает опускаться к. В груди покалывало, по коже проскакивали маленькие электрические разряды; возбуждение росло; этот парень в оранжевой футболке сел с боку от неё, на другом ряду – Кристина старалась смотреть только вперёд, её взгляд упёрся в спинку кресла напротив – глаза изучали каждую складку и трещинку на синтетической обивке, оценивали её фиолетовый оттенок, который на солнце начинал сиять, как лощённый
другими словами у-влажнённый исходит влагой приобретая вторичную поверхность которая может меняться становиться упругой гибкой сияющей кардинальное изменение качества торжество трансформации над кожей – вторая кожа без которой первая кожа прочно-мертва анти-транс-фигуративна влага-вода: вторая кожа вода возникающий из отсутствия избыток; дыхание перехватило, внизу живота стало ещё теплее, из-за взмокших трусов сидеть стало совсем не удобно – стараясь сохранить спокойное выражение лица, девушка разрывалась между вожделением и чувством глубочайшего стыда, словно она ребёнок и только что обмочилась. Наверное, он знает. Он определённо в курсе, что мои трусы промокли до нитки, что у меня там уже целое море, которое собирается вот-вот расплескаться по джинсам и которое он, скорее всего, готов вылакать до дна, правда, большой вопрос, есть ли у этого моря дно – наверное, оно встопорщится лишь когда желание себя исчерпает, во что с трудом верится, потому что желание не было бы желанием, будь оно исчерпывающимся; сочится теплота, течёт прямо из этой темноты
я и не думала что теплота и темнота созвучны они точно связаны они взаимозаменяемы они тождественны они, и там горячо, там всё мягко и сладко, а возбуждение подхлёстывается тем ярче, чем более ясные очертания приобретает образ чего-то изливающегося, покрытого влагой, округлившегося благодаря воде, что возводит форму в ранг максимальной пластичности… Кристина подняла руку, провёла ладонью по шее, делая вид, будто разминает её; она прикрыла веки, а когда слегка повернула голову, уже готова была взглянуть… чёрт возьми, мне плевать на этого парня, я хочу не его; вместо него я увидела другого, про кого забыть забыла уже давно, а теперь теку и трясусь от невозможности сейчас же потрахаться с ним… интересно, кстати, где он, как у него дела… это станет неважно, когда мы увидимся вновь, когда он войдёт в меня и я закричу от счастья, когда наши тела будут литься и схлёстываться – когда наши тела превзойдут себя, станут ближе к воде, к её способности принимать любую форму, когда они станут единой поверхностью – когда мы превратимся в плоть… Кристина обхватила рюкзак и прижала к себе, как будто он мог её спрятать от посторонних глаз. Так не может продолжаться. Надо потерпеть. Главное, не подавать виду. Не показывать, что тебя изнутри что-то жрёт. Отвлечься. Подумать о другом. Рано или поздно равновесие возобновится. Она забыла о нём. Никогда не вспоминала. Расставшись, они больше не общались, потом холод исчез. А теперь. Вода. Вода. Расстались по глупой причине. Начало осени, солнечный день, по небу плывут облака. Тут же в сознании возникает шаблонная картина. Рефлекс. Продукт мгновенной реакции, моторика образа. Детали же, носители неустранимой подлинности, единственное, что может придать вес воспоминанию, рассеиваются кругами, расслаиваются и отлепляются, опадая; детали растворяются в самих попытках вспомнить, не за что ухватиться, чтобы воспоминание распушилось и расцвело. Забвение – становление памяти стереотипом, словно прошлое на самом деле остаётся в прошлом, как если бы на прочерченной линии времени всё, что находится слева от точки, обозначающей момент настоящего, само собой захлопывается в шкатулку, в которую можно когда угодно подглядеть. А теперь. Ветвится мышцами, подрагивает у подушечек пальцев, струится колким потоком под кожей и бурлит далеко внизу вспененной жидкостью. Кристина не обращала внимания, что происходит вокруг, пока сбоку от неё не раздался голос, просящий водителя остановить на Ополченской улице – из-за этого голоса в голове зазвенело, и Кристина на миг подумала, что упадёт в обморок – по телу как из битого сосуда разлилась обезболивающая слабость, и глухота забытья показалась ей верным выходом из ситуации, однако спустя ещё несколько секунд она пришла в себя, уловив в воздухе едва заметный кисловатый запах. Маршрутка остановилась, и парень быстро вышел наружу – от этого Кристине заметно полегчало. Дальше ей оставалось только перетерпеть мокрые трусы.
Понемногу глаза отвлекаются от неё. Кристина смотрит на одногруппников. Лица стушёвываются, одногруппники в данный момент представляют собой лишь массу, в которой невозможно выделить ни одного конкретного человека, подразделить присутствующих на обособленные фигуры. Сплошной мазок, мешанина. Только глаза посверкивают. Чувствует на себе взгляд, спутать который с любым другим взглядом невозможно, потому что подобный взгляд несёт на себе тактильный заряд, полу-взгляд полу-прикосновение, словно кожа прозревает, передавая осязание глазу, но источник этого взгляда пропадает, как вещи пропадают в сновидческих завихрениях фона. Она переводит взгляд на мужчину в пиджаке и говорит:
– Павутницкая.
Мужчина проверяет список и спрашивает:
– Кристина, верно?
– Да.
– Что ж, – мужчина приосанивается и делает неширокий взмах левой рукой, упрятав правую в карман брюк, – проходите, присаживайтесь.
Мы расположись на бетонных плитах, которыми был обложен весь берег. Слева от нас находился причал речпорта со зданием-шайбой, которую построили неизвестно когда и неизвестно зачем. Визитная карточка Волгограда. Гигантское круглое сооружение, возвышающееся над портом. Говорят, это был ресторан. Если так, должно быть, не хилый был ресторан. Сидишь себе, попиваешь вино или водку. Тебе подают жаренную щуку, или карпа, или окуня, или линя (хах, линь, забавное слово, но рыбёха-то вообще вкусная), или рака, или ещё какую-нибудь речную живность, в которой куча костей и мало мяса. Но тебе всего хватает. И выпивки,
